С незапамятных времен завоеватели знали, что секрет успешной оккупации состоит в том, чтобы позволить сдавшимся парням руководить деревенщиной. Сегодня мы застряли в двух болотах, потому что не выучили этот урок.

Правительство и силы безопасности Ирака некомпетентны и коррумпированы, ситуация с курдами остается нерешенной, и ни у кого нет уверенности в том, что страна когда-либо вновь сможет функционировать как независимое государство. Ах, старые добрые времена Саддама Хусейна! Что бы ни говорили об этом детище песчаных дюн, он прекрасно обходился без полевого устава о том, как управлять своей страной. Да и талибам Мухаммеда Омара не требовался учебник по управлению Афганистаном. Они просто очень давно там жили.

Свержение режимов с помощью военной силы – это самый безрассудный внешнеполитический поступок. Пруссаки выучили этот неприятный урок во время Франко-прусской войны 1870-71 гг. Они нанесли французской армии поражение при Седане, захватив в плен императора Наполеона III и 140 тысяч его солдат. Но война продолжалась еще много месяцев, потому что французы сформировали новое правительство и новую армию и продолжили борьбу. Им не нравилось, что немцы могут оккупировать их страну. Представьте себе такое.

Мало найдется столь же ошеломительных военных побед, как падение Багдада во время Иракской войны (Операция «Иракская свобода»), однако спустя семь лет боевые действия продолжаются. Восемь лет назад мы предположительно вытеснили талибов из Афганистана, а сегодня мы по-прежнему пытаемся их вытеснить. Было бы лучше, если бы мы вообще не вторгались ни в Ирак, ни в Афганистан, а вместо этого решили бы все проблемы в рамках уже существующих властных структур. Как сказал в свое время [глава Демократической партии США] Тип О’Нил (Tip O’Neill): «Вся политика – это местная политика».

Теперь мы не можем вернуть Хусейна, а сможет ли Нури аль-Малики (Nouri al-Maliki) удержать вместе Ирак, пока не известно. Мы еще можем обнаружить у себя на руках три отдельных государства в соответствии с предложением Джо Байдена, сделанным в 2006 году. Но что бы не произошло, оно сработает, только если мы дадим задний ход. Мы никогда не поймем Ирак.

Точно так же мы никогда не поймем запутанную политическую и социальную ситуацию в Афганистане. Как и в большинстве стран, где идет партизанская гражданская война, здесь невозможно отличить мирное население от повстанцев. С какими талибами мы воюем? Их там, похоже, довольно много. А как насчет других группировок вроде Хизб-э-Ислами (Hizb-e-Islami) и сети Хаккани (Haqqani)? А как во всё это вписываются полевые командиры? А племена?

Если в Афганистане и есть хорошие парни, то они точно не являются частью коррумпированного правительства Карзая, которое мы удерживаем во власти. Как заметил один афганец, искать у режима справедливости – это «как обращаться за помощью к волкам, когда волки украли твоих овец». Но будет ошибкой называть афганское население «центром притяжения», как это полюбили делать наши военные чины. Население может быть решающим фактором в международных отношениях, но только в том случае, если оно влияет на реальный стратегический центр притяжения - политическое руководство страны. Именно поэтому инопланетяне в кино никогда не выходят из своих летающих тарелок со словами «Отведите меня к вашим изгоям, отверженным, бездомным…» (намек на стихи, выбитые на пьедестале Статуи Свободы в Нью-Йорке – прим. перев.)

Наш успех в окончании Второй мировой войны стал результатом решения оставить политические институты наших поверженных врагов нетронутыми. Заступивший на место Гитлера Карл Дёниц (Karl Doenitz) подписал лист бумаги, на котором стояло его прозвище «Дядюшка», и на этом война в Европе закончилась. Одной из наших крупнейших ошибок в Ираке стало свержение руководства баасистов, которые знали, как держать ситуацию под контролем. Нашей крупнейшей ошибкой в Афганистане стало приведение к власти Хамида Карзая, так как он явно не знает, как держать ситуацию под контролем. Если в Афганистане и есть политический лидер, то это Омар, который был фактическим руководителем государства с 1996 по 2001 год. Если мы вообще надеемся как-то разрулить ситуацию в стране, нам придется иметь дело с ним.

Попытки подружиться с Омаром не понравятся многим в Вашингтоне, но внешняя политика состоит именно в том, чтобы вести дела со своими врагами: вряд ли можно найти союзника, с которым мы в какой-то момент нашей сравнительно короткой истории не вели бы войну. В Ираке мы снизили уровень насилия, подкупив парней, стрелявших в нас. Успешное проведение внешней политики требует готовности отказаться от нравственных принципов.

Никто не утверждает, что это – милые люди. Хусейн делал ужасные вещи со своим собственным народом, да и талибы Омара – это свирепая кучка, но давайте будем честны: они нанесли своим странам меньше вреда, чем это сделали мы в процессе свержения их режимов, так что кто тут, на самом деле, злодей? Большой ошибкой нашей противоповстанческой доктрины является вера в то, что мы можем завоевать сердца и умы свободолюбивых народов, которых мы в этот момент взрываем на кусочки.

Еще большим бредом является вера в то, что мы ведем противоповстанческую операцию. Мы не противостоим повстанцам; мы и есть повстанцы. Мы – это те, кто сместил существующие правительства. Мы – это те, кто поставил на их место марионеток. Люди, которых мы называем повстанцами, пытаются вернуть себе свою страну.

Мы потратили последние восемь лет на то, чтобы доказать, что мощнейшее государство в истории не может решить мировые проблемы под дулом ружья. Мы можем делать что-то для поощрения хорошего поведения и предотвращения плохого, но мы не можем постоянно добиваться своего. Нам нужно развить в себе чувство терпимости – и мы можем себе это позволить. Несмотря на ура-патриотические лозунги, Америку Барака Обамы защищают океаны, так же как они защищали Америку Джорджа Вашингтона. Ни у кого нет ресурсов, чтобы вторгнуться и оккупировать США. Никто никогда этого не сделает.

К тому же деспоты обычно становятся причиной своей собственной кончины. Глава Ливии Муаммар Каддафи превратился в нелепого пустозвона. Когда мы вторглись в Ирак, Саддам уже был беззубым политиканом. Лучший способ совладать с Ким Чен Иром – это перестать обращать на него внимание. Махмуд Ахмадинежад – это болтун с пристрастием к скандалам, но настоящая власть в Иране не у него: верховным лидером страны является аятолла Али Хаменеи. Уго Чавес не стоит свирепых взглядов, которые мы на него тратим. Никто не может соперничать с нами с военной точки зрения, а мировая экономика без нас развалится. Терроризм превратился в излюбленное оружие против нас, но с ним лучше всего бороться с помощью надзора и невоенных, политических инструментов.

У нас есть две опции в Афганистане. Мы можем провести огромную противоповстанческую операцию и позволить этим усилиям истощить нас, как это произошло с Британией и Россией, или же мы можем допустить готовые к сотрудничеству элементы «Талибана» к управлению своей страной. Это может привести к тому, что Омар вновь станет главой государства, ну так и что? Никто не думает, что Карзай стоит тех усилий, что мы в него вкладываем, и мы знаем, что он был переизбран незаконно.

А что насчет аль-Каиды? Советник по национальной безопасности Джеймс Джоунс (James Jones) говорит, что по самым «максимальным оценкам» численность группы не превышает 100 боевиков, а генерал Стэнли Маккристал (Stanley McChrystal) признает, что практически не видит в Афганистане следов аль-Каиды. Так почему же мы хотим оккупировать целую страну ради поиска 100 террористов, которых там даже нет?

Возможно, нам удастся уговорить авторитарного лидера вроде Омара посотрудничать с нами по поводу аль-Каиды. Если он откажется, у нас есть и другие альтернативы. Нашей наблюдательной и военно-воздушной мощи достаточно, чтобы гарантировать, что аль-Каида не сможет восстановить свою инфраструктуру, а меры внутренней охраны США значительно улучшились с момента 11 сентября. Никто не считает Министерство национальной безопасности прекрасным правительственным учреждением, но у нас есть цель противостоять терроризму внутри страны – а восемь лет назад такой цели не было. Сегодня никто из многочисленных работников различных «алфавитных агентств» - ЦРУ, ФБР, НОРАД (командование ПВО Североамериканского континента – прим. перев.), БОСША (Береговая охрана США – прим. перев.) и многих других – не хочет стать тем разгильдяем, из-за которого произойдет очередной теракт.

Существуют обоснованные опасения того, что если мы позволим всем Омарам этого мира прийти к власти в своих странах, со временем мы создадим еще одного Гитлера. Однако настоящий Гитлер начал Вторую мировую войну, имея в своем распоряжении лучшую армию мира. Никто из этих маленьких гитлеров никогда не сможет бросить вызов нашему военному могуществу. Так что вопрос лишь в одном: сколько военных понадобится нам, чтобы не давать этим диктаторам беспокоить и раздражать нас.

Даже половина имеющихся у нас сил будет превосходящей. Чтобы эффективно использовать такую мощь нужно использовать ее экономно. Но нам еще предстоит найти лекарство от нашей порочной склонности приставать ко всему миру или понять, что необходимость не лежит в основе наших интервенций. После Второй мировой войны размера и состояния нашего арсенала было достаточно, чтобы предотвратить начало большой войны между нами и Советами, но когда мы вели маленькие войны в странах Третьего мира, мы были не очень-то успешны.

Никто не собирается вызывать нас на симметричное военное противостояние. Мы держимся за свою дорогостоящую армию, чтобы избежать ее использования. Это нормально – в некотором роде. Наши вооруженные силы могут исполнять жизненно важную функцию, будучи силой в себе, способной контролировать и влиять без развертывания и ведения боевых действий. Но использовать ее для свержения политиканов-диктаторов вроде Хусейна и Омара – это бесплодная затея, как мы уже безрассудно доказали.