Президенту Бушу давно пора было обратиться к нации в связи с войной в Ираке. Еще год назад, или около того, это была наша война, и мы с гордостью об этом заявляли.
Справедливости ради стоит отметить, что всегда существовало меньшинство, не одобрявшее эту экспедицию и искренне считавшее, что она закончится плохо. Но большинство из нас признавали, что 'культура террора' пустила в арабском мире глубокие корни. И мы нанесли удар - сначала по Афганистану, а затем по иракскому режиму - преисполненные решимости покончить с арабским радикализмом вообще.
Неудивительно, что в самом прочувствованном пассаже своей речи, произнесенной в понедельник вечером, президент Буш вновь обратился к событиям 11 сентября, и ужасу, который они вызвали. 'В последние 32 месяца история предъявляет к нашей стране огромные требования, - заявил он. - Мы не искали этой войны с террором. Но таков уж мир, в котором мы живем'. Лидер, вынужденный отбиваться от нападок, интуитивно вернулся к временам относительного национального согласия.
Но гордости уже нет. Скажем откровенно: Ирак не станет американским 'выставочным образцом', предназначенным для арабо-мусульманского мира. Настойчивые заверения президента, что он послал войска в Ирак, чтобы освободить жителей этой страны, 'а не превратить их в американцев', звучат сегодня - увы - совершенно не к месту. Невысказанная вслух идея этого выступления заключалась в том, что Америка в Ираке не осуществляет никакого 'великого' проекта. Если кто-то из людей, планировавших эту войну, и считал, что Ирак станет идеальным плацдармом для американской гегемонии в Персидском заливе, маяком, несущим всему арабскому миру свет демократии и разума, то теперь от этой мысли явно пришлось отказаться.
В Ираке мы - чужие, и мы не знали этой страны. В последние десятилетия нам уже приходилось бороться против шиитского радикализма в Иране и Ливане, но иракское общество, как мы рассчитывали, должно было носить в целом светский характер (в то время я и сам писал нечто подобное). Однако выяснилось, что вакуум, образовавшийся после крушения прежней деспотии, заполнил религиозный радикализм - как суннитский, так и шиитский.
За десять лет, предшествовавшие иракской экспедиции, мы сполна вкусили арабской ярости на улицах Рамаллаха, Каира и Аммана. Мы устали от злобного антиамериканизма. Теперь с той же яростью - но еще более жгучей - мы столкнулись на улицах Фаллуджи. Иракцам более тридцати лет затыкали рот. Внезапно они полной грудью вдохнули опасный воздух свободы. А тем временем, за бетонными стенами и колючей проволоки, американские солдаты и чиновники изнывали от безделья в чужой стране, которая становилась все враждебнее.
В дни нашего триумфа - стремительного марша на Багдад и свержения статуй диктатора - наша победа говорила сама за себя. Нам незачем было даже грозить сирийцам, иранцам и ливийцам той же участью, что постигла иракский деспотизм. В какой-то степени этот потенциал сдерживания сохранился и сегодня. Но наши враги уже поняли, чего от нас можно ожидать; они уже приняли к сведению, какие разногласия в стране вызвала иракская война. Мы не станем загонять сирийского диктатора в 'крысиную нору'; не станем мы и свергать теократический режим в Иране.
В свое время представители администрации говорили о 'большом Ближнем Востоке', где необходимо устранить 'дефицит' свободы, образования и женского равноправия и использовать нашу мощь для демонтажа традиционных диктатур арабо-мусульманского мира. Теперь же, судя по президентской речи в понедельник, мы более трезво воспринимаем арабский уклад.
Похоже, мы вернулись к сотрудничеству с существующими структурами власти в арабском мире. Молодой иорданский монарх Абдулла II, даже проявил инициативу, предлагая древний арабский рецепт против хаоса на иракских улицах: человека на коне - иракца 'из военных, имеющего опыт 'закручивания гаек', способного предотвратить распад Ирака в течение ближайшего года'. Ни один иноземный меч, как бы быстро и сокрушительно он не разил, не способен разрубить Гордиев узел запутанной арабской истории.
Со своей стороны, иракцы, судя по всему, пришли к убеждению, что последние события - это переход власти из рук тирана в руки иностранцев. Мы заняли дворцы и тюрьмы правителя. Конечно, это было обусловлено необходимостью и проблемами размещения войск - но когда их мир перевернулся таким образом, это 'оправдало' иракский народ, избавило его от бремени собственной истории: он оказался в стороне, наблюдая, как иностранные солдаты, техники, социологи и специалисты по 'гражданскому обществу' берут страну под контроль.
Теперь - и такой поворот нам тоже хорошо знаком из истории - президент Буш предлагает, конечно, с одобрения правительства суверенного Ирака, разрушить тюрьму Абу Грейб. Тем самым мы очистим от позора и их, и себя. Однако иракцы не штурмовали этот аналог Бастилии: свобода остается для них подарком, полученным от американцев. Так что они, без сомнения, разгадают подлинную суть этой акции, и не оценят ее. Когда - если такое действительно произойдет - наши бульдозеры снесут Абу Граиб, это станет всего лишь одним из эпизодов, в ходе которого иракцы по-прежнему будут наблюдать собственную историю в качестве зрителей.
Тогда, в дни нашей уверенности, мы (и, на мой взгляд, правильно) отчаялись дожидаться помощи от ООН, разочаровались в ее неуклюжем механизме и дипломатической говорильне. Но сегодня мы ищем выхода из ситуации, и нашим избавителем стал посланник-алжирец Лахдар Брахими (Lakhdar Brahimi). Так что все мы теперь сторонники совместных действий, и спецпредставитель всемирной организации, которая и сама оказалось замешанной в скандале, связанном с Ираком - речь идет о программе 'нефть в обмен на продовольствие', которой ООН руководила, и которую она в данный момент расследует - будет указывать нам путь.
Ирак - это 'зыбкая почва', но г-н Брахими хотя бы дает нам четкие ориентиры. У иракцев будет президент, два вице-президента, премьер-министр и 26 министров - они и станут управлять страной. Мы стараемся изобразить как свою победу все, что можем. В Фаллудже террористы - сегодня они проходят под гордым именем муджахеддинов - устраивают публичные порки торговцев вином, крепкими напитками и порнографическими видеокассетами (можно сказать, что в Фаллудже, наконец, появилось некое подобие правосудия). Но президент робко предлагает нам утешиться: зато сегодня Ирак присутствует на заседаниях Всемирной торговой организации в качестве наблюдателя!
Экспедиции 'имперского типа' в далекие и негостеприимные края никогда не бывают легкими. А столкновение с арабо-исламским миром, который ломится от смертоносного оружия, неизбежно должно было превратиться в испытание наших душевных сил и терпения. Это не 'война Буша'. Она - случайно или намеренно, уже неважно - превратилась в наше крупнейшее предприятие на чужой земле со времен Вьетнама. Мы, как страна, ежедневно платим за это высокую цену. Мы сражаемся под пристальным взглядом арабских масс, желающих нам зла, и считающих, что мы получаем по заслугам.
Успехи, уже достигнутые в Ираке, и те, что еще предстоит достигнуть, приобретают все более абстрактный и неуловимый характер. А цена очевидна каждому, и она ужасает. Смиренный и мрачный тон, с которым мы теперь говорим об этой войне показывает, что мы становимся умнее. В своей новейшей истории Ирак не отличался добротой и мягкостью по отношению к собственному народу. Возможно, было безрассудством ожидать, что он почему-то должен повести себя лучше по отношению к чужакам.
Фуад Аджами - профессор на кафедре ближневосточных исследований университета Джонса Гопкинса (Johns Hopkins University), автор книги 'Дворец арабских грез: одиссея поколения' (Dream Palace of Arabs: A generation's Odyssey).
