Селеста Уолландер - директор российской и евразийской программы Центра стратегических и международных исследований
Господин председатель и господин Векслер, благодарю вас за предоставленную мне возможность выступить на тему американо-российских отношений. Отношения между Соединенными Штатами и Россией многоаспектны, а внешняя политика России сталкивается с многочисленными проблемами. Как мы увидели за прошедший год, такое сочетание создало целый ряд трудностей в этих двусторонних отношениях, что в потенциале может негативно повлиять на способность двух стран сотрудничать в противостоянии новым угрозам ХХI века. Однако, несмотря на такие трудности, необходимость и возможности в американо-российском сотрудничестве по-прежнему велики. Мы все в долгу перед вашим комитетом за ту работу, которую он проводит по серьезной оценке этих взаимоотношений с целью поддержания здравых и продуктивных связей США с Россией, и которая создает баланс возможностей и реалистического анализа.
Россия сталкивается с комплексной и серьезной проблемой 'появляющихся угроз' так же часто, как и США, а во многих отношениях ее опыт имеет гораздо более вещественный и практический характер. Этот опыт отфильтрован более широким подходом и более широкими приоритетами администрации Путина в области внешней политики. В особенности следует отметить проблему нестыковки между традиционным общим подходом руководства к внешней политике с позиций великой державы и сложным набором старых и новых угроз безопасности, с которыми сталкиваются как Россия, так и США.
Внешняя политика России при президенте Путине, как и внешняя политика России при президенте Ельцине включает в себя участие в глобальной экономике в целях стимулирования экономического развития. Однако, в отличие от внешней политики при Ельцине, которая была направлена на интеграцию в мировую экономику в целях изменения внутренней политической и экономической системы, экономический рост во внешней политике Путина имеет другую главную краткосрочную цель. Экономический рост служит в качестве инструмента для достижения ключевой цели - упрочения позиций России как влиятельной, самостоятельной и признаваемой великой державы.
Например, возросший интерес к энергии, увеличившаяся экономическая ценность энергоресурсов и транзитных коридоров внесли свой вклад в усиление стратегического внимания к Европе и Азии. А российская заинтересованность в международной торговле и бизнесе не ограничивается рамками Запада, а применима в равной степени к отношениям со странами, которые Россия по-прежнему представляет как Содружество Независимых Государств.
Стратегия российской внешней политики носит интернационалистский характер, но исходит она при этом из позиций государства, и отнюдь не является либеральной. Торговля - прекрасно, но российская нефть и газ в иностранной собственности - это плохо, потому что международный бизнес приносит с собой прозрачность и главенство коммерческих интересов над политикой. Международные саммиты и современные глобальные медиа-технологии полезны, но только тогда, когда их содержание контролируется российским государством. Возможности для партнерства великих держав в сфере глобальной безопасности и решения политических проблем, таких как транснациональный терроризм, распространение оружия массового уничтожения и контрабанда, являются частью приличествующего России статуса великой державы, члена Совета Безопасности ООН и Большой Восьмерки, но международное сообщество не приветствуется, когда оно излагает свои взгляды о свободе и честности выборов в России.
Одним из результатов такого внимания интернационалистской внешней политики Путина к сохранению Россией статуса великой державы явился рост значения геополитики в стратегии и приоритетах России. Придерживаясь в отношении безопасности и дипломатии подходов, свойственных для великой европейской державы XIX века, внешняя политика Путина более настроена на региональные двусторонние отношения в связи с их значимостью в области безопасности, политики и экономики. Если важна торговля с любой страной, поскольку она увеличивает экономическое благосостояние России, то торговля с региональными державами, такими как Китай и Иран, важна еще больше в силу того, что она помогает налаживать политические взаимоотношения. Хотя хорошие отношения с Соединенными Штатами важны как часть российского плана по вступлению во Всемирную Торговую Организацию и по приобретению таким образом соответствующих экономических преимуществ, экономические интересы не могут помешать пониманию Россией собственной необходимости для обеспечения стратегической безопасности в Евразии. Бесполезно, например, ожидать, что Россия пожертвует своими тесными экономическими и политическими связями с Центральной Азией и Украиной ради членства в ВТО, поскольку оба эти направления составляют важные приоритеты в российской стратегии восстановления и укрепления себя как великой державы.
Российский подход к внешнеполитическим проблемам терроризма, распространения оружия массового уничтожения, международной преступности и к другим аспектам 'новых угроз' носит геополитический характер и исходит из целей руководства по укреплению статуса великой державы. Это означает следующее. Хотя обеспокоенность России ростом транснационального терроризма искренняя, она нацелена не только на то, чтобы предотвращать террористические акты, подобные 11 сентября или бесланскому, но и на то, чтобы оставить за собой право значительной самостоятельности действий в регионах, прилегающих к российским границам, и полной самостоятельности действий в пределах собственных границ. Это также означает и то, что российское руководство, в целом не заинтересованное в обретении Ираном оружия массового уничтожения, очень заинтересовано в том, чтобы получать прибыль от продажи Ирану технологий и поддерживать тесные политические отношения с его руководством. Это означает, что Россия, ничего не выигрывающая от роста военной мощи Китая с его возможными планами аннексии российской территории, а также с его возможностями создать противовес российскому влиянию в Азии, чрезвычайно заинтересована в продаже китайскому руководству энергоресурсов и оружия, а также в совместном с Китаем противостоянии американскому влиянию в Азии и в настаивании на том, что США должны жить в рамках норм и ограничений международного права.
В таком контексте российское руководство, к сожалению, рассматривает политику США как препятствие на пути достижения ею цели упрочения своих позиций как великой державы. Поскольку команда Путина рассматривает возникающие угрозы, такие как транснациональный терроризм и распространение оружия массового уничтожения, сквозь призму геополитической и традиционной великодержавности XIX века, она именно с этих позиций приписывает США те цели, которые, по ее мнению, должны лежать в основе американской политики и практических действий. Именно поэтому, например, администрация Путина не расценивает формирование Соединенными Штатами военно-политических связей в Евразии как попытку противостояния международным террористическим и криминальным сетям, создающим, кроме прочего, и угрозу нераспространению оружия массового уничтожения. Российские руководители усматривают в американской политике великодержавные и геополитические интересы. В связи с этим они видят в новых американских связях в Евразии своего рода новую систему сдерживания, направленную на ограничение российской власти и влияния. Точно так же, российская реакция на участие США, совместно с Европой, в поддержке свободных и честных президентских выборов на Украине осенью 2004 года основывалась на предположении, что здесь главную роль играет геополитика, и что США покушаются на относительный статус России как великой державы. Россия не признавала, что американская политика могла быть мотивирована убежденностью США в том, что создание демократий на всем европейском и евразийском пространстве служит долгосрочной цели устранения источников новых угроз в лице слабых, коррумпированных и несостоявшихся государств. Есть и другие важные причины саморазрушительной и провальной политики России на Украине осенью 2004 года. Не последнюю роль здесь сыграл закрытый и недемократичный характер ее политической системы. Но размышляя о перспективах американо-российских взаимоотношений в Европе и Евразии, крайне важно понять, а может быть, согласиться или примириться с подозрениями российского руководства, которые состоят в том, что главным мотивом американской политики является великодержавная стратегия, нацеленная на ослабление и сдерживание России и ее действий в собственном 'огороде'.
В этих обстоятельствах перед Соединенными Штатами встает сложная задача. Америка должна продолжать сотрудничество с Россией, с подозрением относящейся к нашим мотивам и стратегии. Она должна по-прежнему привлекать Россию к международной интеграции и разнообразным двусторонним программам, относящимся к областям безопасности, политики, экономики и социальной сферы. США следует продолжать практические шаги по содействию развитию избирательной системы, правопорядка, независимых средств массовой информации, эффективной судебной системы, по защите прав человека и экономического развития. Соединенные Штаты должны продолжать контакты на всех уровнях между государственными и общественными организациями, нацеленные на слом закрытой системы принятия решений в России, ставшей для нее обузой, и на оказание помощи российскому руководству и российскому народу в отходе от удобного, но сомнительного мировоззрения, нашедшего отражение в великодержавной политике, дипломатии и геополитических устремлениях, которые не позволяют стране в полной мере использовать свой потенциал успешного и надежного партнера XXI века.
Это единственная приемлемая долгосрочная стратегия, способная противостоять источникам новых угроз на евразийском пространстве.
____________________________________________________________
Спецархив ИноСМИ.Ru
Селеста Уолландер: "Осадный менталитет" Кремля ("Center for Strategic and International Studies", США)
Последствия украинских выборов ("Center for Strategic and International Studies", США)
Селеста Уолландер: Путин использует трагедии, чтобы усилить контроль над властью ("National Public Radio", США)
