'Ты можешь выставить хоть всю полицию против этих ненормальных пацанов, и ничего не поможет'. В зале собраний квартала 7/7 города Эпине-сюр-Сен, десяток молодых людей обсуждает убийство, которое произошло в квартале Оржемон, совсем рядом. 27 октября, в 15.53 Жан-Клод Ирвоаш (Jean-Claude Irvoas) вышел из машины, чтобы сфотографировать один из фонарей на улице Марселя. На ней сосредоточена вся торговля марихуаной в городке Эпине-сюр-Сен. Этот сорокалетний сотрудник мебельной компании только-только успел вытащить свой цифровой фотоаппарат, как на него набросились трое молодых людей. Жан-Клод Ирвоаш сопротивлялся. Он сбил с ног одного из нападавших, который хотел вырвать у него фотоаппарат, а потом попытался убежать. Но его окружили, а поднявшийся тем временем парень нанес ему сильный удар по голове. Жан-Клод упал замертво на глазах у жены и дочери, которые ждали его в машине. Вся трагическая сцена, которую засняла камера N15 муниципальной полиции, заняла лишь 90 секунд. Двое подозреваемых, более чем хорошо известных полиции, были задержаны в воскресенье вечером по обвинению в 'краже с применением насилия, повлекшего за собой смерть'. Третьего, который был не местным, до сих пор ищут. Это он нанес роковой удар.
'В Оржемоне процветает торговля наркотиками, - говорит высокий негр в красно-черной куртке. - И поэтому здесь все перевернуто с ног на голову. На пацанов даже смотреть не стоит, а если ты собрался их фотографировать, то точно рискуешь жизнью'. Подростки, рассевшиеся на двух больших диванах, накрытых яркими марокканскими покрывалами, кивают. Для них смерть отца семейства - несчастный случай, а не убийство. Они возмущены тем, что в прессе это назвали 'линчеванием'. В углу комнаты из телевизора льется поток картинок новостного канала LCI, на котором все время крутят ночные сцены беспорядков в Клиши-су-Буа, перемежающиеся заявлениями Николя Саркози (Nicolas Sarkozy). 'У нас есть спутниковая тарелка на 2000 каналов, и это все не краденое', - уточняет крепкий парень лет 20 с серьгой в носу.
Чтобы попасть в квартал 7/7, нам пришлось засвидетельствовать свою благонадежность. Встреча была назначена на заправке Esso. Чтобы покончить с налетами, зажатую между многоэтажками Оржемона и кварталом 7/7 станцию полностью автоматизировали. 43-летний Пьер Ндо (Pierre N'Doh) , историческая личность местных неблагополучных кварталов, ждет нас, 'чтобы не было проблем'. Здесь чужака вычисляют мгновенно. Пьер Ндо, выходец из Камеруна, вырос и живет сейчас в квартале 7/7. В 1990 г. он создал 'Организацию объединенных пригородов', которая в то время собиралась объединить маленькие города парижского региона, чтобы активно участвовать в городской политике властей.
Ситуация в неблагополучных кварталах Эпине-сюр-Сен ухудшалась на глазах Пьера Ндо, а сейчас она стала взрывоопасной. 'Здесь еще ничего, а в Оржемоне царит закон джунглей. Главное здесь - деньги, секс и право сильного', - говорит обреченно 'большой брат', который внушает уважение своей мощной конституцией. 'Тебя могут убить за одну сигарету'. С наступлением ночи наркодилеры с улицы Марселя уже не прячутся. Тротуар полностью принадлежит им. Когда мы проезжаем на машине, на нас таращатся маленькие группки подростков, один вид которых отбивает желание выйти. 'В бедных кварталах существует лишь теневая экономика. Практически все ассоциации уже свернули свою деятельность здесь, у них не хватает средств. Те, кто ходит на работу каждое утро, вжимаются в стенку. Нет никакого уважения. Обращаться с ними, как с жертвами - значит нанести смертельное оскорбление'. Достаточно ли всего этого, чтобы объяснить, почему убийство Жана-Клода Ирвоаша не вызвало никакого возмущения?
Из года в год все, что имеет отношение к государству, воспринимается в штыки и тут же выдворяется из квартала. Полиция, пожарные, почтальоны, врачи. . . Даже цирк Заватта, на который напали на прошлой неделе, когда он расставлял свои шатры в неблагополучном квартале Фамека, небольшого городка в департаменте Мозель. Около двадцати парней из местных кидали камнями в фургоны, оскорбляли клоунов и открыли двери зверинца. Руководство цирка Заватта было оскорблено и решило свернуться, не давая намеченного выступления. 'Мэры слишком часто пользуются позитивным образом цирка и отправляют нас успокаивать бедные кварталы', - говорит Алексис Грусс (Alexis Gruss). Недавно в одном из таких кварталов Лиона один художник рисовал на стене картину вместе с группой ребят из неблагополучных семей. Чтобы проиллюстрировать тему 'Наши родители приехали сюда за счастьем', он предложил нарисовать большую радугу. Это разозлило подростков, которые решили, что речь идет о шести цветах флага гомосексуалистов и заявили: 'нас посчитали за педиков. . .'.
Сегодня лишь полицейские отваживаются заходить в некоторые такие кварталы. И то с оружием. 'Когда мы приезжаем, подростки предупреждают друг друга, в считанные секунды сбиваются в банды и нападают на нас', - рассказывает молодой полицейский из отряда по борьбе с криминалом департамента Сен-Сен-Дени. 'В нашу бригаду часто поступают ложные вызовы о грабежах в квартале Курнев, а там нас уже ждут подростки, которые кидаются металлическими шарами. За два года я попал в пять серьезных ловушек. Последний раз - в воскресенье вечером, в Клиши-су-Буа. Против нас было сто человек. Мы использовали резиновые пули и гранаты со слезоточивым газом, чтобы уйти от них'. Комендант полиции одной из коммун большого парижского кольца, где как раз и сосредоточено большинство рабочих кварталов, свидетельствует: 'За второй триместр этого года у нас жгут по 3-4 машины каждую неделю, причем больше всего их с пятницы по воскресенье. А подожженные мусорные баки мы уже и не считаем, это обычная вещь'.
Полицейские из Эпине-сюр-Сен вспоминают, как 13 июля они столкнулись с настоящей городской 'партизанской войной', при полном бездействии окружающих. 'Горящие машины, мусорные контейнеры поперек улиц, чтобы загородить проезд пожарным. Для нападения на нас подростки использовали даже установку для пуска фейерверков, как гранатомет. А в газетах об этом - ни строчки', - с горечью в голосе рассказывает офицер из комиссариата Эпине. 'На следующий день к вам приходят жители квартала со слезами на глазах и говорят, что они так больше не могут'. Но когда допрашиваешь местную молодежь, то для них ничего не случилось, 'это просто такая игра, чтобы позабавиться'.
Бассейн, наполненный бензином. Уже давно пожарных, которые выезжают в неблагополучные кварталы, сопровождает полиция. Огнеборцы даже выработали свою собственную систему цветов, по степени напряженности в квартале: зеленый, оранжевый, или красный. 'Иногда мне казалось, что я плаваю в бассейне, до краев наполненном бензином, а вокруг - люди, которые играют со спичками', - рассказывает один из профессиональных спасателей из города Корбей-Эссон, который уже сбился со счета, сколько раз его закидывали камнями. 'Однажды, в красный период, нас срочно вызвали, потому что муж избивал свою жену прямо на улице. Когда мы приехали, она лежала на земле, но у нас было указание не входить в квартал без полиции'. Спасатели встали в 200 метрах от жертвы и долго ждали, пока не приедет сопровождение. Власти не любят говорить о таких осложнениях. В зеленый период спасатели работают в нормальных условиях. Или почти нормальных: 'нас обзывают, в нас плюют, иногда кидают яйца, но мы уже настолько привыкли ко всему этому, что даже не обсуждаем это на собраниях. . .'.
Все эти каждодневные проявления насилия портят людям жизнь, но большая часть правонарушений словно испаряется из официальной статистики. И не случайно - в 4001 базу данных, где собраны официальные данные по преступности, заносят только преступления и нарушения, о которых было заявлено в полицию. Но большинство хулиганских действий остается без каких-либо последствий. Не считают сожженные мусорки, почтовые ящики, погреба, нападения, в результате которых жертва уходит на больничный менее чем на неделю. . . Однако именно из-за таких нарушений растет напряженность в кварталах. . . В 1998 г. комиссар Люсьена Бюи-Трон (Lucienne Bui-Trong), которая в то время возглавляла отдел 'города и пригороды' Службы общей информации (подразделение французской полиции, функции которого схожи с функциями ФСБ - прим. перев.) создала свою 'шкалу Рихтера' городского хулиганства, на которой кварталам, в зависимости от их взрывоопасности, присваивались значения от 1 до 8. Год спустя на основе этой шкалы была создана Saivu, система компьютерного анализа городских правонарушений.
'Каждый месяц стоило лишь нажать на кнопку, и у вас было 10 страниц данных о самых проблемных кварталах, с картами', - вспоминает полицейский, который работал с этой системой. За первый год Saivu было учтено 28 858 случаев, вместо 3000 в 1992 г., и 818 неблагополучных кварталов вместо 106, выявленных ранее. Наметились тревожные тенденции, которые с тех пор все больше находят свое подтверждение: появление особенно жестоких банд, развитие теневой экономики, поджоги, нападение на все, что символизирует власть. Обстановка все накалялась, и Генеральная дирекция национальной полиции решила просто прикрыть систему, которая окончательно перестала работать в 2003 г. Вместо лечения лихорадки разбили градусник.
Сегодня, когда у министра внутренних дел кто-то, например, Le Point, спрашивает, сколько было сожжено машин, разбито остановок, закидано камнями пожарных или полицейских машин, на все дается один предельно четкий ответ: 'Мы не в состоянии сообщить точные цифры. . .'
------------------------------------------------------
'Мы вырастили поколение, для которого не существует ни веры, ни закона'
Экс-чемпион мира по кикбоксингу Халид эль-Кандили (Khalid el-Quandili) был государственным медиатором по делам молодежи и членом Экономического и социального совета. Он - автор двух докладов по неблагополучным кварталам, сегодня возглавляет свою фирму. Халида эль-Кандили вызвали в Клиши-су-Буа старожилы, чтобы помочь восстановить порядок после взрыва ненависти, вызванного смертью двух подростков и попаданием гранат со слезоточивым газом в молитвенный зал.
Le Point: Какова Ваша реакция на последние события?
Халид эль-Кандили: Мир перевернулся с ног на голову. С одной стороны, отца семейства забили насмерть на глазах у своих близких. Ни ассоциации, ни депутаты - никто не вышел на улицу. А с другой - двое подростков погибли от удара током в результате несчастного случая, и за этим сразу последовали беспорядки, прошло молчаливое шествие сотен людей. Это характерно для разрушающейся социальной структуры в пригородах. Сегодня их жители предоставлены сами себе. Депутаты потихоньку уничтожили ассоциации, пытаясь управлять их деятельностью или купить их лояльность. Они несут моральную ответственность за то, что происходит сегодня. Так же как и пресса, которая все внимание отдает словечкам Николя Саркози, а не пытается понять, как до этого дошло.
Как Вы оцениваете сегодняшнюю городскую политику властей?
Она существует лишь, чтобы запудрить нам мозги. Уже 20 лет я слышу одно и то же: нельзя допустить образования гетто. Результат: кварталы все больше в эти самые гетто и превращаются. Там остаются только самые бедные семьи, практически все они - эмигранты из Магриба или черной Африки, или их потомки. Они живут замкнуто. На первом этаже многоэтажки - детсад, через 10 м - школа, а коллеж - через улицу. Большинство выходит оттуда в 16 лет без диплома и уходит в незаконную торговлю. Да, в домах делают ремонт, а внизу растут цветы, но это ничего не меняет. Декорации изменились, а актеры остались все те же.
Ухудшилась ли ситуация за последние 10 лет?
Раньше существовал разрыв между центром города и отдаленными кварталами, сейчас выросла пропасть даже между жителями одного квартала. Почти нет солидарности. Сейчас соседи обворовывают друг друга. Вспыхивают межэтнические конфликты между бандами на почве торговли наркотиками. Арабы против негров, негры против евреев. . . Во имя социального мира власти дали укорениться теневой экономике. А теперь это возвращается к нам бумерангом. Мы создали поколение, которое не признает ни веры, ни закона. Недавно я видел, как старого араба оскорбляли подростки, которые годятся ему во внуки. Это было невозможно еще 5 лет назад. А сейчас мы имеем дело с поколением, которое никогда не видело, что его родители работают. Для этих подростков проще всего попасть в криминальный мир, если раньше них это уже не сделали их родители.
В 1996 г., когда во главе правительства стоял Ален Жюппе, Вы отказались стать первым префектом-арабом. Почему?
Я только закончил доклад о неблагополучных кварталах. Я не хотел обеспечивать алиби для других и потерять свою свободу слова, как остальные. . . Когда я вижу, что происходит с префектом Аиссой Дермушем (Aissa Dermouche), я убеждаюсь в правильности своего выбора. Он вошел в широко открытую дверь, а вытолкали его через задний ход.
