Российско-украинский газовый кризис породил множество комментариев относительно энергетической безопасности Европы и способности России выступать в качестве надежного поставщика энергоресурсов в Европу. Россию обвиняют в неспособности действовать как цивилизованное государство. Поставлен и вопрос о состоятельности российского членства в 'восьмерке' наиболее промышленно развитых государств мира. Порой возникало впечатление, что многие европейские политики действуют изначально с позиций 'презумпции виновности' России, причем зачастую они даже не удосуживались воспроизвести и корректно оценить российскую позицию в газовом споре.
Позиция Газпрома на переговорах с Украиной определялась стремлением отстоять идею универсальности рыночных принципов функционирования мировой экономики. Как это ни странно, несмотря на признание в декабре 2004 года Украины государством с рыночной экономикой, в Киеве продолжает господствовать не рыночное, а фактически коммунистическое мышление. На протяжении всего переговорного процесса 'Газпром' отстаивал использование формулы цены, которая формируется на базе международных правил (с учетом цен на конкурирующие виды топлива, мазут и дизельное топливо). Рассчитанная по методу net back от средневзвешенных цен поставок Газпрома в Европу, приведенная к границе Украины, цена должна составлять с 1 января 220-230 долларов за 1000 куб. м., т.е. Газпром выступал за равенство в экономическом подходе к потребителям стран ЕС и других государств. В Киеве, однако, объявляли заявленную Газпромом формулу расчета цены 'неясной' и по сути настаивали на административном установлении цены на газ, как это было во времена СССР.
Фактически украинские переговорщики требовали принятия политического решения по цене на газ и приравнивания Украины, которая заявила о своем стремлении вступить в НАТО и ЕС, к российским потребителям или к Белоруссии, которая имеет с Россией Союзный Договор и проводит политику глубокой экономической интеграции. Украина же, напротив, в последнее время и в сфере публичной политики, и в экономической сфере дистанцировалась от России, в частности, отказалась от российского предложения о создании газотранспортного консорциума и, фактически, уклонилась от вхождения в Евро-Азиатское Экономическое пространство, в рамках которого применяются льготные формулы торговли энергоресурсами. Таким образом, Украина не хотела быть связанной какими-то обязательствами перед Россией (напротив, прикладывала большие усилия для формирования антимосковского блока), однако хотела получать газ по ценам, по которым его получают союзники Кремля. Это либо полная геополитическая наивность, что сомнительно, поскольку американские советники В.Ющенко - люди искушенные в различных комбинациях, либо откровенная наглость, основанная на готовности идти до конца в презрении к базовым принципам экономики.
Но самое главное заключается в том, что Киев делал ставку на политизацию проблемы и любыми способами уклонялся от обсуждения экономических параметров. Об этом любой непредвзятый наблюдатель может легко судить, изучив последовательность переговорного процесса. Изначально украинская позиция заключалась в том, что угроза воровства газа из транзитных магистралей (о чем Киев совершенно откровенно говорил с самого начала) заставит Европу оказать давление на Россию, а последнюю - согласиться с заведомо нерыночными украинскими условиями. Напомню слова премьер-министра Украины Ю.Еханурова о том, что Украина имеет право на 15% всего газа, который транспортируется через ее территорию, которое фактически свидетельствовало о политической готовности руководства Украины воровать газ у европейских потребителей, одновременно стремясь как можно быстрее вступить в ЕС. Еще более очевидным примером Украины уклониться от решения проблемы на экономической основе является отказ Украины от российского кредита на закупку газа.
Можно упомянуть и лицемерие киевских политиков, которые в Москве и на Запале, оправдывая свою позицию, говорили совершенно разные вещи. В Москве представители Украины, заигрывая с российскими переговорщиками, говорили об 'историческом славянском братстве' двух народов и замерзающих в неотапливаемых квартирах детях и стариках. Выезжая на Запад, украинские эмиссары концентрировались на 'европейском выборе Киева' и стремлении стать бастионом западной цивилизации в противодействии 'российскому империализму'.
Так или иначе, Киев считает себя вправе поступать в соответствии именно со своими настроениями и целями, игнорируя элементарные нормы межгосударственной экономической этики. Простой пример: украинские руководители отрицали и продолжают отрицать абсолютно очевидный факт воровства газа, который зафиксирован международными аудиторами.
Если говорить прямо, Киев требовал, чтобы не только Россия, но и страны ЕС платили 'дань' Киеву. Дань выражалась бы в сверхльготных, нерыночных ценах и непротивлению воровству газа из транзитных трубопроводов. Украина, таким образом, несмотря на заверения в европейском выборе, вела себя подобно варварам, грабившим в древности торговые караваны.
Следует признать непопулярную вещь: Россия же, имея право на политизацию вопроса и, скажем прямо, имея право на то, чтобы наказать Ющенко за антироссийские демарши, ровно так же, как имеет право владелец квартиры выселить из нее буйного квартиранта-панка и как муж после развода может отобрать кредитную карточку у бывшей жены. А если еще понятнее, - как США и другие страны вводят экономические санкции против тех режимов, которые им не нравятся по политическим причинам.
Однако Россия на протяжении всего сложного переговорного периода вела диалог (а иногда, как например, в новогоднюю ночь, когда украинские чиновники разъехались по домам, а в Москве искали компромисс, - и монолог) исключительно на экономической почве. Россия в процессе этих переговоров проявила высокую степень политической толерантности и экономической ответственности. Европейцы не должны сомневаться в цивилизованности методов, применяемых Газпромом, и сказать спасибо руководителям этой компании и руководителям России за то, что они не допустили появления в европейской экономике варварского по своему характеру прецедента.
Что касается достигнутого соглашения, то оно, безусловно, не идеально для российской газовой компании. Однако следует заметить, что Газпром пошел на компромисс исключительно из-за понимания своей ответственности перед европейскими потребителями. Украинский газовый кризис показал готовность России делать все для обеспечения энергетической стабильности в Европе, даже несмотря на крайне неблагоприятную ситуацию и, скажем прямо, отсутствие полноценной кооперативности со стороны европейских стран, которые предпочли до определенного момента не замечать нецивилизованного поведения Киева, а кое-кто даже поощрял антироссийские демарши.
Политику России в вопросе экспорта природного газа во многом диктует ее геополитическое положение. Следует лишь остановиться на трех принципиально важных моментах:
Во-первых, нравится это или нет, но Украина (сама или под воздействием некоторых своих партнеров) в ходе кризиса доказала свою готовность к политическому шантажу в отношении и России, и Европы. Но главная опасность даже не в этом. В Киеве явно интерпретировали исход переговоров как свою победу и в этом плане были явно настроены на то, чтобы в ходе других возможных в будущем кризисов использовать ту же тактику, шантажируя как европейцев, так и Россию с целью получения таких внешнеэкономических условий, которые компенсировали бы стратегическую неконкурентоспособность украинской экономики и неэффективность системы государственного управления. Таким образом, территория Украины на обозримую перспективу (причем, вероятно, вне зависимости от исхода мартовских парламентских выборов в этом государстве) останется территорией повышенного риска для транзита энергоносителей в европейские страны.
Во-вторых, политика диверсификации нефтегазотранспортных коридоров, которую проводит Россия, является политикой, направленной на укрепление энергетической безопасности Европы. Как показали события начала 2006 года, объектом шантажа с целью добиться выплат 'украинской дани' является не столько Газпром, сколько европейские потребители, об интересах которых 'ориентированная на Европу' Украина совершенно не задумывалась.
Энергетическая безопасность Европы, безусловно, выиграет благодаря Северо-Европейскому газопроводу в направлении ФРГ и Великобритании. Очевидно, что европейцы должны быть не меньше Газпрома заинтересованы в том, чтобы теми или иными путями обойти 'зону нестабильности' на территории Украины и в целом снизить вероятность транзитных газовых кризисов с другими странами. Очевидно, что Газпром готов превратить проект СЕГ из двусторонего российско-германского предприятия в проект с более широким участием других европейских стран и компаний. Об этом, в частности, говорил в интервью газете 'La Tribune' заместитель правления Газпрома А.Медведев, указывая на то, что российская компания рассматривает варианты продления газопровода в Великобританию, Францию, Бельгию, Скандинавию, а также возможность привлечения к проекту Gaz de France. Но одного только проекта СЕГ недостаточно. Необходимо реализовать идею продолжения газопровода 'Голубой поток' через Турцию в страны Южной Европы, а также продумать и иные варианты разгрузки украинских нефтепроводов. В таком случае уже к 2010 году, когда дадут о себе знать первые признаки сокращения добычи газа на месторождениях в странах ЕС, будет создана система транспортировки газа в Европу, почти полностью исключающая шантаж со стороны того или иного транзитного государства. Это серьезный вклад России в решение проблемы укрепления общеевропейской экономической стабильности. Это также эффективное технологическое решение: ведь в условиях нестабильности и нарастающих экономических проблем и так уже весьма изношенные украинские трубопроводы будут к 2010 году находиться в плачевном состоянии и их приведение в порядок может оказаться более дорогостоящим предприятием, нежели строительство новых коридоров.
В-третьих, несмотря на безусловный приоритет сотрудничества с ЕС и намерение Газпрома довести объем поставок газа на европейский рынок до 200 млрд.кубометров, российская компания будет стремиться в ближайшие годы диверсифицировать не только экспортные коридоры в Европу, но и свое присутствие на мировых рынках. Не стоит сомневаться, что в Газпроме хорошо понимают, что либерализация рынка газа обострит конкуренцию в Европе и в этих условиях русские будут искать резервные рынки сбыта. Это нужно хотя бы для того, чтобы застраховать себя на случай стагнации европейского энергетического рынка - в частности, в силу относительно низких по сравнению с Россией темпов экономического роста. В конечном счете, понятно, что центр экономического роста в XXI веке будет находиться не в Европе, и значит, не в Европе будет находиться и наиболее динамически развивающийся рынок энергоресурсов, в том числе природного газа.
Безусловно, диверсификация рынков сбыта российского газа и выход Газпрома и других российских компаний на рынки стран Азиатско-Тихоокеанского региона, а также США (Газпром рассматривает проекты экспорта сжиженного газа для американских потребителей) окажет благотворное воздействие и на деполитизацию газовых отношений в Европе. Во всяком случае, Россия не столкнется с близкими к шантажу требованиями, подобными тому, которые выдвигал ЕС в отношении Газпрома в процессе переговоров о присоединении к ВТО. Кстати, тогда много говорилось о необходимости уравнять внутрироссийские цены на газ с мировыми. В ходе недавнего газового кризиса представители Еврокомиссии были куда менее принципиальны в отношении Украины, прямо отвергавшей рыночные механизмы формирования цен на газ.
Проблема Европы заключается в том, что многие политики мыслят и действуют в рамках стереотипов 'холодной войны', будучи принципиально неспособными деполитизировать вопросы экономического взаимодействия с Россией. Главный вопрос для европейцев заключается не в том, чтобы соглашаться с российскими аргументами. Он заключается в том, чтобы для начала знать, а затем и правильно излагать позиции российской газовой компании. Но если почитать, что говорили европейские политики и писали многие европейские газеты, то создается впечатление, что они имели крайне смутное представление и о существе 'газовой проблемы', и о ходе переговоров. Более того, создается впечатление, что это их и не интересует, что антироссийская позиция сформулирована ими заранее и ничто не может ее изменить. Да, у России трудная история, и в ней есть многое, что заставляет Европу относится к России с подозрением, подобно тому, что в истории и современности Европы есть многое, что настораживает россиян. Однако надо видеть не фантомов истории, а реальность. Только слепой не видит того, что происходит на сегодняшней Украине, где решение реальных проблем экономического развития и экономические реформы подменяются лозунгами и шумными маскарадами, которые все больше напоминают коммунистические демонстрации на Красной площади в Москве во времена 'холодной войны'. Режим Ющенко сам себя загоняет в экономический тупик, ибо по сути является режимом идеологическим, оторванным от реалий экономики, не понимающим и игнорирующим их. Близкая к истерике попытка Кондолизы Райс оправдать постфактум действия Киева в газовом конфликте не просто неадекватна, она говорит о слабости позиции Ющенко, защитить которую можно лишь при помощи откровенного извращения фактов. Стоит посочувствовать государственному секретарю США: понятно, что мы в ответе за тех, кого приручили, как писал великий француз А.де Сент-Экзюпери, однако иногда надо тщательно думать, прежде, чем кого-то приручить. Теперь приходится выступать с классических коммунистических позиций и доказывать, что рыночная экономика, где цена формируется свободно и в зависимости от спроса и предложения, а не устанавливается росчерком пера генерального секретаря компартии - вселенское зло.
Во многом тема энергетической зависимости Европы от России приобрела остроту на фоне рассуждений о том, что Газпром является 'рукой Кремля', с помощью которой осуществляется глобальная экспансия России. Данный чисто пропагандистский штамп, копирующий худшие образчики коммунистической пропаганды, призван затушевать тот факт, что за последние годы Газпром превратился в мощную, фактически транснациональную корпорацию, которая обеспечила высокую эффективность своей производственной деятельности. Газпром, несмотря на многие проблемы, общие для российского ТЭКа, смог осуществить целый ряд принципиально важных для глобальной энергетической стабильности проектов и планирует расширять свою деятельность. Тот факт, что контрольный пакет Газпрома принадлежит государству, не имеет, в конечном счете, принципиального значения: рынок акций Газпрома становится все более либеральным, а по форме своего существования Газпром очень напоминает более либеральный вариант норвежской Statoil. Не будет же кто-либо всерьез оспаривать из-за этого рыночный статус Норвегии и право Statoil устанавливать цены на свою продукцию в зависимости от мировой конъюнктуры.
Европейцам следует воспринимать Газпром как нормальную транснациональную компанию, как нормального конкурента на европейском и мировом газовом рынке и конкурировать с ним на экономическом, а не на политическом поле. Какой подход выберут европейцы в отношении Газпрома, станет ясно уже в самое ближайшее время. Газпром планирует продавать только во Франции 180 млрд. кубометров газа к 2010 г. Газпром будет стараться потеснить Gaz de France (80% рынка) и Total (10% рынка), опираясь на свой экономический потенциал. Ближайшие годы станут показательными: Россия и ее крупные компании узнают, готовы ли европейцы у себя дома действовать в соответствии с принципами экономического либерализма и открытости.
Европейцам нужно привыкать к тому, что они имеют дело не со слабой, неконсолидированной и раздираемой внутренними противоречиями Россией, а с сильным государством, у которого есть собственное мнение и которое не будет жертвовать своими экономическими интересами. Им придется серьезно конкурировать с крупными российскими компаниями, которые становятся все более эффективными, энергичными и агрессивными, а главное, - ставят во главу угла соблюдение рыночных интересов своих компаний и не будут жертвовать прибылью ради политических иллюзий.
В конечном счете, отношения России и Европы в сфере энергетики являются классическим примером глобальной экономической взаимозависимости, в которой экономические интересы одного партнера сбалансированы интересами другого. Европа действительно зависит в энергетическом плане от России. Однако пытаться бороться с этим политическими средствами, означало бы фактически уподобиться антиглобалистам, которые жгут ненавистные им символы глобализации. Намного продуктивнее выстраивать энергетическое партнерство, одним из элементов которого мог стать предлагавшийся Москвой и отвергнутый Киевом газотранспортный консорциум для обеспечения транзита газа в Европу через территорию Украины. Возможно, будь европейцы в свое время понастойчивее, более склонными к партнерству с Россией и не исходи они из необходимости борьбы с российским влиянием в СНГ, возможно удалось бы убедить Киев в том, что создание такого инструмента и есть способ пойти в Европу, не испортив отношения с Россией.
Попытки же разговаривать с Россией языком политической демагогии и пытаться за счет административных рычагов ставить российские компании, действующие в рамках рыночных механизмов, в заведомо невыгодное положение, могут лишь усилить антиевропейские настроения в России, которые, к сожалению и сегодня заметны в обществе. Крайне сложно будет в дальнейшем объяснять российском общественному мнению, оказывающему - вопреки сложившемуся на Западе мнению - чрезвычайно большое влияние на политику Кремля, почему Россия должна уделять столь большое внимание сотрудничеству со странами, где постоянно ставят некие политические условия России и где ее не хотят слушать и слышать. Вот это будет уже угроза европейской энергетической безопасности, однако исходить она будет не от российского поставщика природного газа, а от некоторых безответственных западных политиков, ставящих, подобно советским коммунистическим лидерам, идеологию выше экономики.
Автор - политолог Российского информационного агентства 'Новости'
