Sunday, September 3, 2006; B01
Оказавшись в зале суда, я понял многое. Вскоре после назначения послом в столицу Узбекистана Ташкент - древний город на Великом шелковом пути - мне довелось присутствовать на процессе над двадцатидвухлетним диссидентом по имени Искандер Худербегайнов. Этого худощавого парня вместе с пятью другими мусульманами обвиняли сразу в нескольких преступлениях, включая членство в террористической организации, связанной с 'Аль-Каидой'. Шестерка подсудимых сидела в железной клетке под надзором 14 автоматчиков. Судья подчеркнуто не слушал адвокатов и постоянно донимал обвиняемых шуточками в адрес ислама. Все это напомнило увиденные когда-то кадры кинохроники с нацистских показательных процессов.
На следующий день мне на стол положили конверт с фотографиями трупа одного из заключенных узбекского ГУЛАГа. Как мне стало известно, этого человека звали Музаффар Авазов. Лицо покойного было покрыто кровоподтеками, торс и конечности - синюшно-багрового цвета. Мы отправили снимки в университет Глазго, и через две недели получили патологоанатомическое заключение. В нем говорилось, что погибшего избили, вырвали ногти, а полоса поперек торса свидетельствует о том, что его 'погружали в горячую жидкость' - иными словами, сварили живьем.
Вот так меня поприветствовал Узбекистан - союзник США и Британии в войне против террора. Попытки правдиво описать положение в этой стране стоили мне должности. Но и после этого, продолжая говорить правду об Узбекистане, я столкнулся с кафкианским миром государственной цензуры и ощутил на себе, как в нашей стране умеют 'ломать людей' - раньше я думал, что на такое способно разве что правительство вроде ташкентского.
Когда я приехал в Ташкент летом 2002 г., мне было 43 года: за плечами - двадцатилетний опыт дипломатической работы, в том числе анализ военных закупок Ирака и мирные переговоры с президентом Либерии Чарльзом Тейлором (Charles Taylor). Тем не менее, то, с чем я столкнулся в Узбекистане - государстве, расположенном в самом центре богатого энергоносителями центральноазиатского региона, и с юга граничащего с Афганистаном - стало для меня полной неожиданностью. Нынешний президент страны Ислам Каримов возглавил ее еще в 1989 г. в качестве советского сатрапа; после того, как в 1991 г. Узбекистан стал независимым государством, он ухитрился довести обнищание людей и политические репрессии до масштабов, невиданных даже в советские времена.
Любое инакомыслие в каримовском Узбекистане находится под запретом. СМИ контролируются государствам, а оппозиционные партии не допускают к участию в выборах. Миллионы людей, в том числе и дети, трудятся на государственных хлопковых плантациях - работая по 70 часов в неделю, они получают всего 2 доллара в месяц. Благодаря их труду Узбекистан занимает второе место в мире по экспорту хлопка. В ГУЛАГе, построенном по советскому образцу, содержится более 10000 диссидентов. Многие из них - участники демократического движения, но за решетку попадают и те, кто демонстрирует особо глубокую религиозность. В основном репрессии направлены против мусульман, но гонениям подвергаются также баптисты и Свидетели Иеговы.
И подобное происходит в стране, которую Соединенные Штаты, старавшиеся после терактов 11 сентября 2001 г. подыскать себе союзников в центральноазиатском регионе, рассматривали в качестве стратегического партнера! Каримов оказал президенту Бушу услугу, разрешив американцам использовать существующую еще с советских времен крупную авиабазу в Карши-Ханабаде для ведения войны в соседнем Афганистане; несколько тысяч военных, разместившихся там, стали первыми американскими солдатами, дислоцированными на территории бывшего СССР. В награду Каримов в марте 2002 г. был приглашен в Белый дом на чай с президентом Бушем.
Через несколько месяцев, когда я прибыл в Ташкент, я воочию убедился, что Соединенные Штаты вознаграждают Каримова за сотрудничество не только приглашениями, но и щедрыми денежными вливаниями. В страну поступала американская финансовая помощь на сотни миллионов долларов - предпосылкой для этого стали неоднократные официальные заявления правительства США о том, что узбекские власти (вопреки всем свидетельствам об обратном) принимают меры для соблюдения прав человека и идут по демократическому пути. По данным из пресс-релиза посольства США в Ташкенте, распространенного в декабре 2002 г., только за этот год каримовский режим получил американскую помощь на 500 с лишним миллионов долларов. При этом 120 миллионов было выделено узбекским вооруженным силам, а еще 80 - спецслужбам - наследницам советского КГБ. Другими словами, кипяток, в котором тем же летом живьем сварили заключенного, подогревали на деньги американских налогоплательщиков.
В середине октября я выступил в узбекском филиале организации Freedom House, откровенно рассказав о том, в чем успел убедиться за несколько месяцев пребывания в Ташкенте. 'В Узбекистане не существует действующей демократии, да и признаков того, что он движется по демократическому пути, не наблюдается', - заявил я, напрямую возражая предыдущему оратору - американскому послу Джону Хербсту (John Herbst). Затем я подробно остановился на проблеме политзаключенных, применения пыток и отсутствия у граждан страны элементарных прав. Я высказался, несмотря на письменное порицание, полученное ранее от начальства, где говорилось, что я 'уделяю чрезмерное внимание вопросу о правах человека'. Очевидно, в Лондоне считали, что моя задача - во всем соглашаться с американским коллегой и поддерживать наших узбекских союзников.
Позднее датский журналист Михаэль Андерсен (Michael Andersen) упомянул в статье о своих беседах с американскими дипломатами на следующий день после моего выступления. Один из них сказал: 'Мюррей здесь долго не задержится'.
Простых узбеков, судя по всему, просто ошеломил тот факт, что высокопоставленный западный чиновник встал на их сторону. Ко мне потоком хлынули 'ходоки': сами жертвы пыток, их родные, родственники пропавших без вести, люди, у которых имелись фотоматериалы или письма, тайком доставленные из лагерей. И я начал воссоздавать картину террора, призванного поставить на колени весь народ.
Я узнал о методах, которыми из людей выбиваются признания - они до боли напоминали то, о чем рассказывал старик-мусульманин в ходе судебного процесса, на котором я присутствовал вскоре после приезда в страну. Старик подтвердил, что подписал показания о том, что двое обвиняемых - его племянники - состоят в 'Аль-Каиде' и лично встречались с Усамой бен Ладеном. Затем он вдруг выпрямился во весь рост и заявил: 'Это все неправда. Они пытали моих сыновей у меня на глазах, пока я не подписал бумагу. Мы простые крестьяне из-под Андижана. Что мы можем знать о бен Ладене?'. Этот человек - не единственный, кому хватило мужества отказаться от признаний, сделанных под давлением.
В стране действительно появилась организация, выступавшая за вооруженный мятеж под знаменем ислама - Исламское движение Узбекистана, которое поддерживало афганских талибов. Однако ИДУ так и не приобрело серьезного политического влияния, и попытки властей приписать ему теракты в Ташкенте в 1999 г. многие западные аналитики восприняли скептически.
В те самые месяцы, когда граждане Узбекистана рассказывали мне об издевательствах, которым они подвергаются, я, в соответствии с американо-британским соглашением об обмене разведданными, получал разведсводки ЦРУ по Узбекистану. В этих материалах, составлявшихся на основе информации, поставляемой американцам каримовскими спецслужбами, содержались примерно те же утверждения, что и в выбитых из людей признаниях.
Эти утверждения были лживы, порой даже неумело состряпаны. Так, в одном из донесений ЦРУ упоминалось имя человека, подозреваемого в причастности к исламскому террору и связях с 'Аль-Каидой', но я, так уж случилось, знал, что он принадлежит к секте Свидетелей Иеговы, а значит, суннитом-экстремистом по определению быть не может. В другом сообщении указывалось конкретное местонахождение лагеря для подготовки террористов в холмистом районе возле Самарканда, но мне опять же было известно, что в этом месте никаких сооружений нет.
В ЦРУ, судя по всему, хорошо понимали, что передаваемые им сведения получены с применением пыток. Я даже попросил своего заместителя проверить это предположение через американское посольство. Она сообщила, что в посольстве ей сказали: в условиях 'войны с террором' Соединенные Штаты не видят в этом проблемы. (Я немедленно отправил в Лондон соответствующую шифротелеграмму). Кроме того, ЦРУ и британская разведка MI6 принимали эти сведения на веру и использовали в своих аналитических оценках - несмотря на их весьма сомнительную достоверность.
В ноябре 2002 и январе 2003 г. я отправил в Лондон официальные письма протеста, настаивая, что добывать разведданные с помощью пыток неприемлемо по нравственным, юридическим и практическим соображениям. В правовом плане я ссылался на ооновскую Конвенцию против пыток, а с практической точки зрения указывал, что информации, полученной таким способом, доверять нельзя. В марте 2003 г. меня вызвали в МИД для встречи с Мэтью Киддом (Matthew Kydd), главой отдела по связям с британскими спецслужбами, и Майклом Вудом (Michael Wood), юрисконсультом Форин Офис. Кидд сообщил мне, что разведданные из Узбекистана обладают 'оперативной ценностью', а Вуд позднее написал мне письмо, утверждая, что я ошибаюсь, считая 'получение и владение информацией, добытой с применением пыток' противозаконной практикой.
На мой взгляд, все это означало следующее: американские власти оправдывают поддержку Каримова аргументом о том, что его режим - бастион против исламского радикализма. Именно этот аргумент дал возможность министру обороны США Дональду Г. Рамсфелду (Donald H. Rumsfeld) в ходе визита в Ташкент в феврале 2004 г. сделать следующее заявление: 'Узбекистан - один из важных участников коалиции, ведущей глобальную войну против террора. Президент Буш просил передать президенту Узбекистана наилучшие пожелания'. Диктаторские методы Каримова и преследование демократической оппозиции в эту картину просто не вписываются, и мое правительство не собиралось давать мне возможность рассказать об этом во всеуслышание.
В тот период главная задача тогдашнего госсекретаря Колина Пауэлла (Colin Powell) в связи с Узбекистаном заключалась в том, чтобы подтверждать перед Конгрессом его мнимые успехи в обеспечении прав человека. К весне 2004 г. этот вопрос начал тревожить американских законодателей, и в июле того же года администрация Буша объявила о сокращении военной и экономической помощи Узбекистану на 18 миллионов долларов.
Однако незадолго до обсуждения вопроса о помощи Узбекистану в Конгрессе каримовский режим сообщил о серии терактов с использованием смертников, организованных 'Аль-Каидой' в Ташкенте. Через несколько часов после этого заявления я посетил все места предполагаемых взрывов и не обнаружил абсолютно никаких следов нанесенного ущерба. Реальная картина не соответствовала официальной версии. Кроме того, независимо от того, что произошло на самом деле, я знал, что 'Аль-Каида' за этим стоять не может: в британское посольство поступили расшифровки телефонных переговоров высокопоставленных представителей этой организации в Пакинстане и на Ближнем Востоке, перехваченных Агентством национальной безопасности США - они спрашивали друг друга, что произошло в Ташкенте. Тем не менее, Пауэлл получил возможность заявить, что Узбекистан подвергся нападению исламских экстремистов, и без особых затруднений добился санкции Конгресса на продолжение американской помощи.
Тем временем у моего начальства возникли ко мне новые претензии. Речь шла уже не о 'чрезмерном внимании к вопросу прав человека', а о 'непатриотичных' действиях: именно так выразился мой куратор из МИДа, прилетевший в Ташкент для встречи со мной в марте 2003 г. В августе того же года, когда я проводил отпуск в Канаде, меня вызвали в Лондон и предъявили обвинения по 18 пунктам в действиях, порочащих репутацию госслужащего: от алкоголизма до выдачи виз в обмен на сексуальные услуги и получении взяток.
Происходящее меня просто ошеломило, особенно после того, как один чиновник невысокого ранга заявил, что я ни при каких обстоятельствах не имею права никому рассказывать о предъявленных мне обвинениях, что в посольство мне возвращаться запрещено, а о результатах расследования мне сообщат позднее.
Скажу откровенно: в личной жизни я не придерживался общепринятых норм, на протяжении дипломатической карьеры у меня было немало любовниц, да и выпить я люблю - как положено настоящему шотландцу. Однако все предъявленные мне обвинения не соответствовали действительности, и после четырехмесячного расследования они были сняты за отсутствием доказательств. Впрочем, я отчетливо сознавал, что начальство волнует не мое пристрастие к виски и женщинам: мои действия просто не вписывались в рамки бесконечной 'войны с террором', которую ведут Буш и премьер-министр Тони Блэр. Враждебность со стороны государства сделала мою жизнь почти невыносимой: я пережил нервный срыв и попал в больницу. В феврале 2005 г. меня вынудили подать в отставку.
Несколько месяцев спустя, в мае 2005 г., каримовские войска расстреляли антиправительственную демонстрацию в городе Андижане. В ходе этих событий, получивших название 'андижанской бойни' погибло от 400 до 1000 человек. Первоначальная реакция США была довольно пассивной. Однако вскоре Каримов потребовал закрыть американскую базу на территории Узбекистана, и администрация Буша воспользовалась 'андижанской бойней' в качестве предлога для ее эвакуации.
Когда я начал писать книгу о своей личной истории и ситуации в Узбекистане, мне опять пришлось столкнуться с противодействием государства, не желавшего, чтобы эта информация стала достоянием гласности. Британское правительство не раз и не два подвергало жесткой цензуре книги бывших государственных служащих, а порой даже пыталось запретить их публикацию. Чтобы избежать такого запрета, я согласился на цензурную правку некоторых отрывков. Тем не менее, власти отказались дать добро на публикацию книги, а в парламенте представители правительства заявляли, что подумывают, не подать ли на меня иск.
Кроме того, я хотел включить в книгу ряд документов, подтверждающих мою версию событий, - в том числе собственные официальные донесения из Ташкента и письма государственных органов с требованиями внести в текст изменения - но когда правительство пригрозило судом, мне пришлось их изъять. Я продолжаю получать письма с угрозами; когда юристы Форин офис заявили, что государство сохраняет авторские права на все свои документы, даже рассекреченные в соответствии с Законом о свободе информации, я вынужден был снять соответствующие материалы со своего интернет-сайта.
Сегодня я живу в Лондоне со своей подругой-узбечкой, пишу статьи, читаю лекции, выступаю по телевидению. Британское правительство, несомненно, могло бы подать на меня иск за нарушение драконовского Закона о гостайне, но я уверен: оно побоится выносить подобное дело на суд присяжных. Мою книгу, пусть и изуродованную цензурой, этим летом все же опубликовали в Англии. Что же касается документов, то, проявив немного изобретательности, вы найдете их на десятках интернет-сайтов. Они подтверждают все то, с чем я безуспешно пытался бороться, будучи дипломатом, и что ценой таких усилий предал гласности после отставки.
Крейг Мюррей - бывший британский посол в Узбекистане, автор книги 'Убийство в Самарканде' ("Murder in Samarkand").
