Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Добрый человек по имени Курт Воннегут

При личных встречах писатель производил впечатление чудаковатого, доброго старика

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
Узнав о смерти Курта Воннегута, я сразу же достал с полки его роман 'Фокус-покус'. Возможно, он не относится к числу его лучших книг (я, кажется, так и не одолел 'Фокус-покус' до конца), но незадолго до публикации летом 1990 г. я получил этот томик в твердой обложке в подарок от самого Воннегута. Он нарисовал один из знаменитых шаржей на самого себя - всклокоченные волосы, кустистые брови, сигарета, повисшая в углу рта - и написал 'Милому старине Грегори - моему соавтору'.

Узнав о смерти Курта Воннегута, я сразу же достал с полки его роман 'Фокус-покус' (Hocus Pocus). Возможно, он не относится к числу его лучших книг (я, кажется, так и не одолел 'Фокус-покус' до конца), но незадолго до публикации летом 1990 г. я получил этот томик в твердой обложке в подарок от самого Воннегута. Он нарисовал один из знаменитых шаржей на самого себя - всклокоченные волосы, кустистые брови, сигарета, повисшая в углу рта - и написал 'Милому старине Грегори - моему соавтору'.

Воннегут с полным основанием войдет в историю как мрачноватый сатирик, критиковавший наше общество, и самый выдающийся представитель литературной 'контркультуры'. Однако я запомнил его чудаковатым и добрым стариком, чья ранимость и честность казалась особенно пронзительной на фоне окружающего претенциозного мира.

Когда я впервые встретился с Воннегутом, мне было 23 года. Я был впечатлительным и вечно напуганным помощником редактора в нью-йоркском издательстве Putnam Publishing. Как-то раз, когда его редактора - и моей начальницы - Фейт Сэйл не было на месте, он зашел к нам и спросил дежурную, может ли он поговорить с Сэйл. Вместо нее вызвали меня.

'Простите, мистер Воннегут, я Грегори, помощник Фейт. В ближайшие две недели ее не будет - она в Лондоне. Могу я вам чем-нибудь помочь?'

Он был огорчен, казалось, даже напуган. Потом он спросил о рукописи 'Фокуса-покуса', которую недавно сдал в издательство: 'Что, Грегори, ужасно написано?'

Я, естественно, понятия не имел, хорош или плох его роман. В мои обязанности входило не чтение рукописей знаменитых писателей, а просмотр опусов, которые грудами слали нам начинающие авторы, и подготовка писем с отказом в их публикации. Но первым делом у меня мелькнула мысль: 'Господи, парень, ты же Курт Воннегут! О чем тебе волноваться?'

Однако я не высказал ее вслух, а взял его за локоть серого свитера - поношенного, пропахшего табаком - и заверил, что книга получилась отличная, а потом спросил, не хочет ли он присесть и чего-нибудь выпить. После этого я побежал срочно звонить начальнице.

Не знаю, хотела ли Сэйл его просто успокоить, или действительно считала, что некоторые места в романе надо переделать, но она попросила Воннегута внести правку прямо в издательстве - благо как раз напротив меня один кабинет пустовал.

Следующие несколько дней он по утрам поднимался к нам на 16 этаж, и какое-то время проводил в этой маленькой комнатке. Не знаю, чем он там занимался, но каждый раз Воннегут тепло со мной здоровался и даже приглашал поболтать. Узнав, что в колледже я изучал теологию, он усмехнулся и сказал: когда-нибудь мы вместе напишем книгу обо всех этих безумных вещах, в которые люди верят.

В 1992 г. я бросил редакторскую работу, уехал из Нью-Йорка, и почти не вспоминал о Воннегуте - до самого кануна рождества 2005 г. В тот день, ежась от пронзительного холода, я ждал поезда на Дрезден на берлинском вокзале Шенефельд, и читал его шедевр 'Бойня номер пять', до которого у меня раньше не доходили руки. К тому времени я уже прочел и отличную книгу историка Фредерика Тэйлора (Frederick Taylor) о бомбардировке Дрездена в 1945 г. Но вечером, сходя с поезда в столице Саксонии, я думал не о количестве самолетов и сброшенных бомб, а о людях, ставших очевидцами катастрофы - таких как Воннегут и его герой Билли Пилигрим - и о том, что сотворил с ними этот ужас.

Один критик как-то написал: 'Бойня номер пять' - 'не столько о Дрездене, сколько о неспособности Воннегута примириться с произошедшим'. Полностью с ним согласен. Подобно жене Лота, Воннегут постоянно оглядывался на эти дни, не в силах преодолеть себя. Нет, он не превратился в соляной столб, и, что самое важное, не ожесточился душой. Он видел объятый пламенем Дрезден и плакал, но, как герой другого его романа, миллионер-филантроп Элиот Розуотер, Воннегут своими книгами убеждал нас - будьте добрее!

И, вспоминая те несколько дней, когда мне довелось трудиться рядом с великим Куртом Воннегутом, могу сказать, нисколько не кривя душой: он сам был воплощением того, что проповедовал.

__________________________________________

Курт Воннегут: Человек - самая большая ошибка эволюции! ("Washington ProFile", США)

Курт Воннегут: "Наши правители - это шимпанзе, пьяные от власти" ("La Jornada", Мексика)