В мае 1944 г. двадцатидвухлетнего Джона Уайтхеда (John Whitehead) из Монклера (штат Нью-Джерси), служившего младшим лейтенантом на десантном войсковом транспорте ВМС США 'Томас Джефферсон', назначили командиром отряда из пяти десантных катеров. Каждый брал на борт 25 солдат: задача - доставить их с борта 'ТД' (как в просторечии называли моряки свой корабль) на французский берег. Участок, на который Джон должен был высадить десант - 50 ярдов побережья - носил условное название 'плацдарм Дог Ред'. Он располагался примерно в середине сектора 'Омаха', а тот, в свою очередь - в центре зоны высадки.
'ТД' вошел в Портсмутскую гавань, битком набитую судами. 1 июня прибыли армейцы; солдаты гуськом поднимались по трапу. 'Они шли в полном молчании', - рассказывает Джон (мы побеседовали с ним на этой неделе). 4 июня им сообщили: ночью отплываем. Потом начался шторм, и выход отменили. На следующее утро, 5 июня, дождь все еще продолжался, но море начало успокаиваться. Примерно в 8 вечера корабль вышел в море - впереди был Ла-Манш. Стемнело, по палубе стучал дождь, 'ТД' тяжело качался на волнах. В полночь они бросили якорь в девяти милях от побережья Нормандии. Команду и десант накормили плотным завтраком - яичницей с беконом. В 2 часа ночи матросы лебедками начали спускать на воду 'Хиггинсы' - эти катера 'напоминали плавучие вагоны: квадратные, с высокими бортами'. Чтобы занять свои места, солдаты должны были спуститься по огромным сетям, переброшенным через борт: 'Они прошли подготовку, но, как говаривал Эйзенхауэр, 'На войне любой план хорош, пока дело не дошло до его выполнения'.
Катера бросало на свежей волне. Солдатам, нагруженным 'как альпинисты' винтовками, огнеметами, рациями, боеприпасами, плащ-палатками, НЗ, флягами с водой ('на каждом было навьючено фунтов по 70') было непросто забраться в 'Хиггинсы'. 'Я видел, как один бедняга сорвался с сети и рухнул в воду. Он утонул как камень. Одно мгновение - и исчез под водой. Мы ничем не могли помочь'. Пришлось сажать солдат в катера на палубе, и спускать их на воду уже с десантом.
Пяти катерам под командованием Джона понадобилось четыре часа, чтобы пройти 9 миль до берега. 'Это были самые неприятные часы в нашей жизни. Темно было хоть глаз выколи, дождь лил как из ведра, мы промокли до нитки. Катера бросало на волнах, и почти у всех началась морская болезнь. Мы плотно позавтракали, и теперь людей рвало. А ведь мы туда набились, как сельди в бочку, и борта выше человеческого роста. В общем, все начали орать: 'Ради бога, если блюете, подставляйте собственные каски!''
'Часа в четыре начало светать, небо побледнело, и мы увидели, что вокруг нас целая армада - суда всех возможных типов, эсминцы: наверно, никогда в истории в одном месте не собиралось столько кораблей'.
Теперь они услышали и басовитый грохот: линкоры, стоящие мористее, обстреливали берег, расчищая проход десанту. Над головой в разрывах облаков они замечали транспортные самолеты с десантниками из 82-й и 101-й парашютных дивизий: 'Храбрые были ребята'.
В пять утра они подошли достаточно близко, чтобы разглядеть береговую линию - полоску песка, пологие дюны. Впереди них быстроходные, узкие британские катера отчаянно пытались удержаться на волне. Прямо на глазах американцев три суденышка перевернулись и затонули со всей командой. Мимо прошел еще один катерок со штурманом-британцем: 'Он стоял во весь рост и прокричал моему другу - с этим неподражаемым британским акцентом: 'Послушайте, ребята, вы не знаете, где тут Пуан-дю-Ок?' Это был один из ориентиров, самый трудный для высадки участок. Мой друг крикнул в ответ: 'Справа!' 'Благодарю', - отозвался британец и приветственно махнул нам рукой'.
Чем ближе они подходили, тем сильнее звучала канонада: 'Как фейерверк на 4 июля, только в тысячу раз громче'. К шести утра катера были в 800 ярдах от берега. Ни один 'Хиггинс' в отряде Джона не отстал. Уже совсем рассвело, и Джон мог разглядеть циферблат собственных часов. 'В 6:20 я взмахнул рукой - вперед!'
* * *
Они увидели перед собой заграждения, резко отвернули влево и пошли параллельно берегу. Найдя проход, катера снова повернули и двинулись прямо вперед. Вскоре суда врезались в дно - над ним было на фут-два воды. От столкновения носовые аппарели автоматически откинулись; десантники могли высаживаться. Но на катере, где находился Джон, механизм не сработал. Он бросился на нос, схватил кувалду, ударил по заевшей задвижке. Аппарель с грохотом опустилась; солдаты бросились наружу. Некоторых осколки настигли, когда они еще брели по воде. Другие падали уже на песке. Заевшая аппарель возможно спасла Джону жизнь. Когда он кинулся за кувалдой, разрывом прилетевшего с берега снаряда убило рулевого, рядом с которым он только что стоял.
На плацдарме 'Омаха' десантники попали под ураганный огонь. Половина солдат, что доставили катера Джона, была убита или ранена. 'Это было ужасное зрелище. Но я должен был делать свое дело'. Уступая место следующей волне десанта, они подняли аппарели, дали задний ход, развернулись и на полной скорости пошли обратно к 'ТД'. 'Помню, я приветственно махал рукой солдатам в катерах, плывших навстречу, словно мы все отправились в моторках на морскую прогулку. Мне тогда подумалось: странно - кругом такой ужас творится, а мы не забываем о манерах'.
Когда Джон вернулся на транспорт, ему приказали отправиться еще раз поесть. В кают-компании его встретили белые скатерти и любезные вестовые: 'не хотите ли добавки, сэр?' Джону все это казалось нереальным: 'С плацдарма 'Ред Дог' и прямо в 'Риц''. В ушах стоял глухой монотонный рокот канонады: вот оно, началось, освобождение Европы. Дальше - снова 'Хиггинс' и еще один рейс к берегу с новой партией десанта. На сей раз аппарель откинулась с первого раза, и Джон сошел на берег. Плацдарм был захвачен. Убитых и раненых отнесли на возвышение под береговым откосом. Сначала он испытывал одно чувство: слава богу, живой. 'Потом я сделал несколько глубоких вздохов и вдруг ощутил радость и гордость от того, что участвую возможно в самом грандиозном сражении в истории'.
* * *
Впереди Джона ждали новые высадки - в Марселе, на Иводзиме и Окинаве. После войны он стал председателем правления Goldman Sachs, работал в Госдепартаменте при Рональде Рейгане, возглавлял гигантские организации, например, Международный комитет спасения (International Rescue Committee). К Джону в полной мере относится прекрасное старое выражение - слуга общества.
Но если сегодня вы спросите, какой момент в своей жизни он считает самым замечательным, Джон ответит - тот день на морском берегу, когда он остался жив и был благодарен за это судьбе. 'Я смертельно устал, промок до нитки, но в тот момент я не хотел бы оказаться ни в каком другом месте на земле'.
Говорить о том, что одно поколение бывает 'лучше' другого - просто нелепо. Тот факт, что человек родился в 1920 г., не возвышает его над тем, кто родился в 1960 г. Но у каждой эпохи есть свой настрой, свои представления о жизни, - для сверстников Джона слово 'самопожертвование' не было пустым звуком - и каждое поколение проявляет себя в истории, или не проявляет. Поколение Джона - как и он сам - проявило себя сполна. И сегодня, в этот праздничный день, лучше всего просто сказать ему: Спасибо, Джон.
