Регистрация пройдена успешно!
Пожалуйста, перейдите по ссылке из письма, отправленного на
Глобальное предупреждение

Российские учёные очень полюбились всем, кто скептически смотрит на проблемы изменения климата, но финансовое стимулирование мер повышения эффективности энергетики отвело от России роль злодея в Копенгагене

© ReutersПрезидент России Дмитрий Медведев на саммите ООН по климату в Копенгагене
Президент России Дмитрий Медведев на саммите ООН по климату в Копенгагене
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Читать inosmi.ru в
"Результаты были скромными", — отозвался президент России Дмитрий Медведев о саммите по климату, прошедшем в Копенгагене.

"Результаты были скромными", — отозвался президент России Дмитрий Медведев о саммите по климату, прошедшем в Копенгагене.


Это было ещё мягко сказано.


Что бы ни писали о прошедших двух неделях споров и пересудов, назвать их "успешными" крайне трудно. В газете "Коммерсант", например, писали о "полном провале". Руководитель программы Всемирного фонда дикой природы "Климат и энергетика" Алексей Кокорин сказал, что саммит кончился не провалом, а "неудачей", и в любом случае принёс разочарование.


"У нас есть довольно хороший, не отличный, но довольно хороший уровень договорённости между главами ведущих государств, который может лечь в основу последующих переговоров и юридически обязывающих решений", — прокомментировал Кокорин. Результаты, однако, не впечатляют. Сообщается, что Копенгагенское соглашение, как успели прозвать подписанный документ, было оговорено между Китаем, США, Индией, Бразилией, ЮАР и Европейским союзом в последние безумные часы работы саммита. По его условиям "признан" "научный взгляд, что повышение мировой температуры должно составлять менее двух градусов по Цельсию", но участники не обязаны ничего делать в связи с этим. Главное же состоит в том, что не указан крайний срок достижения пика выбросов. С другой стороны, богатым странам предоставляется возможность поучаствовать в предоставлении бедным странам помощи в борьбе с последствиями изменений климата и в действиях, направленных против этих изменений.


А что же Россия?


Медведев не стал дослушивать всё это до конца. О "скромных" результатах он высказался уже из Алма-Аты, где выступал на неофициальном саммите СНГ, из-за которого и покинул Копенгаген раньше положенного срока. Перед тем, как уехать, однако, Медведев нашёл время произнести речь, в которой пообещал к 2020 году снизить выбросы тепличных газов на 25 процентов — "вне зависимости от того, будет ли у нас соглашение по всем существенным принципам и вне зависимости от того, будет ли это соглашение юридически обязывающим, по одной простой причине: это выгодно нам самим".


В газете "Известия" появились похвалы в адрес Медведева как "единственного лидера", сделавшего подобное обещание. Правда это или нет, неизвестно — авторы не уточнили, как именно им удалось отследить наличие или отсутствие подобных утверждений во всех выступлениях лидеров всех ста девяноста двух делегатов, — но произошедшее говорит о существенном сдвиге в отношении России к этому вопросу, учитывая, что ещё в июне, общаясь с российским "Первым каналом", Медведев пообещал "к 2020 году снизить выбросы на величину от десяти до пятнадцати процентов". Впрочем, как отметил Медведев ранее в той же речи, в результате развала советской промышленности Россия выбрасывает в атмосферу на 30 процентов меньше тепличных газов, чем в 1990 году; тем самым выясняется, что на ближайшее десятилетие Медведев фактически предсказал рост выбросов.


"Разумеется, рост", — сказал Кокорин. — "Но обычный сценарий означал бы рост выбросов к 2020 году до уровня на двадцать процентов ниже, чем в 1990 году, так что разницы мало, но всё-таки это серьёзное обязательство".


Медведев был откровенен в том, что касается корыстных интересов России: сокращения выбросов планируется достигнуть за счёт повышения эффективности энергетики, а не за счёт введения ограничений. С другой стороны, именно эта корыстная мотивация придаёт данным им обязательствам дополнительный вес.


"Я ему верю. Совершенно понятно, что России необходимо повысить эффективность энергетики, и правительство очевидным образом занимается претворением этой политики в жизнь", — прокомментировал Кокорин.


В распоряжении правительства имеется целый ряд рычагов воздействия, с помощью которых данная цель может быть достигнута. Самым болезненным методом стало бы повышение внутренних цен на электричество, чего уже давно добиваются влиятельные российские нефтяные и газовые компании с целью высвободить побольше энергоносителей для поставок на экспортные рынки. Это может быть опасным с политической точки зрения, но в долгосрочном периоде, похоже, Кремль будет заниматься именно этим.


Но есть и другие варианты, менее неоднозначные по своей природе и расположенные в списке приоритетов существенно выше. В настоящее время законодательные нормы обязывают государственные учреждения — от школ и больниц до музеев — приобретать только самое дешёвое оборудование из имеющихся на момент покупки. Зачастую этим исключается применение более дорогостоящего, но и более эффективного, а значит — более дешёвого в эксплуатации оборудования. Снятие этих административных барьеров позволит государственным предприятиям принимать более разумные с коммерческой, а значит — и с экологической точки зрения решения.


Медведев справедливо указал, что на Россию "за последние двадцать лет пришлась половина мировых сокращений выбросов", и всё же она по-прежнему занимает третье место по загрязнению окружающей среды после США и Китая, так что защитники окружающей среды должны радоваться тому, что Медведев придумал, как объединить финансовое стимулирование с сокращением выбросов. Но даже с учётом доброй воли, проявленной Россией и Евросоюзом, который больше всех настаивал на резком сокращении выбросов, никакого реального прогресса с изменением климата не будет, если Копенгагенское соглашение не превратится в юридически обязывающий международный договор, способный заменить Киотоский протокол, действие которого прекращается в 2012 году.


Это должно произойти на дополнительной конференции в Бонне, которая пройдёт через полгода, и здесь Россия уже не сможет принести столько пользы. В России ни общественность, ни государство не обеспокоено опасностями изменения климата в той же степени, в которой они обеспокоены состоянием экономики страны (к тому же, как указал Кокорин, с учётом российского климата перспектива повышения температуры может вселять какое угодно чувство, но только не чувство опасности). А российский Институт экономического анализа завоевал огромную популярность среди всех, кто относится к разговорам о перемене климата со скепсисом, так как опубликовал на этой неделе сообщение, в котором раскрыл обман британских учёных, исказивших данные, полученные с российских метеорологических станций.


В глазах многих наблюдателей главным экологическим злодеем оказалась не Россия, а Китай, подвергшийся обвинениям в отсутствии каких-либо графиков и заявленных целей. Собственно говоря, главной целью, которую Россия будет преследовать в Бонне, станет сохранение ценных кредитов, полученных ею по условиям Киотоского протокола, и покуда в этом вопросе Россию всё устраивает, она, скорее всего, не будет пытаться саботировать сделку.


"Китай надеялся, что Россия скажет что-нибудь подрывное, но этого не случилось", — прокомментировал Кокорин.