Financial Times: 125 лет в курсе событий

К концу 19-го века лондонский Сити приблизился к вершине своего могущества. По словам одного из современников, Сити напоминал одновременно гигантский магазин и склад, он был самым свободным рынком ценных бумаг и биржевых товаров, включая золото, а вдобавок ко всему — самой большой в мире клиринговой палатой и гигантским рынком капиталов и кредитов.

Но, все равно, чего-то не хватало. В довершение к своему величию и лоску, Сити нуждался в надежных источниках информации. Именно тогда, в 1884 году, появилась газета Financial News, а четыре года спустя — Financial Times. Через много лет обе газеты в результате слияния образовали фундамент нынешней Financial Times, или сокращенно — «FT».

Итак, Financial Times отмечает свой 125-й день рождения. Газета по-прежнему выходит на знаменитой бумаге рыжеватого цвета (этот маркетинговый ход придумали в 1893 году). В наши дни FT снабжает новостями и аналитическими материалами подписчиков по всему миру. Газету можно читать в режиме реального времени сразу на нескольких платформах — на смартфонах, планшетах и настольных ПК. Цифровая революция радикально изменила методы распространения Financial Times и ее содержание, но неизменными остались стандарты редакционной политики, а именно — широкий охват международных событий, политическая нейтральность, достоверность информации. Действительно, в эпоху Интернета и информационного изобилия, сжатый и компактный стиль Financial Times, ее авторитет и независимость редакционной политики — все это является поистине бесценным активом.

Пожалуй, лучше всего история первых ста лет работы Financial Times изложена Дэвидом Кинастоном (Kynaston) в книге «The Financial Times: A Centennial History». В последующие 25 лет газета превратилась в поистине глобальное издание. В 1997-98 годах она стала выходить и в США, однако поначалу пришлось довольствоваться скромными результатами. Спустя пять лет, готовясь к широкомасштабному вторжению на азиатский рынок, Financial Times разместила в Гонконге на фасаде небоскреба гигантскую рекламу, буквально «завернув» высотку в газету.

Присутствие Financial Times за рубежами нашего отечества вселяет в нас устойчивый оптимизм: слухи о медленном закате Британии — преждевременны. Фактически, газета Financial Times — это еще один символ нашей страны, ставший удачным экспортным товаром. Руководство газеты раньше других британских изданий осознало, что бизнесу ради своего же процветания и выживания необходимо выходить на мировой рынок.

В конце 1970-х начале 1980-х годов подобные планы выглядели слишком рискованно. Решение о выпуске печатного издания во Франкфурте-на-Майне в 1979 году оказалось дальновидным. Оно было продиктовано главным образом необходимостью избежать проблем с профсоюзом печатников, который в то время держал в своих руках цитадель британской прессы — Флит-стрит. Начало было положено на берегах Майна, а уже потом в разных странах мира появились около двух десятков сайтов Financial Times, и вскоре количество подписчиков за рубежом стало больше, чем в Великобритании. Перед газетой открылись широкие перспективы. Под руководством выдающегося главного редактора сэра Гордона Ньютона (1949-73) коллективу Financial Times удалось не только сохранить свои лучшие качества, но и приумножить их. Основные задачи, стоявшие перед газетой, сэр Гордон сформулировал так: донести информацию до тех, кто определяет траекторию развития глобального бизнеса, финансовой сферы и общества.

Именно Гордону Ньютону вместе с талантливым редактором международного отдела Дж. Д. Ф. Джонсом удалось создать зарубежную корреспондентскую сеть, которая на сегодняшний день является самым дорогим активом газеты. Тем самым были заложены основы Financial Times — периодического издания, способного профессионально освещать международные вопросы и приглашать к сотрудничеству талантливых людей из других стран (об этом можно судить по фамилиям авторов статей).

Становлению Financial Times в качестве глобального издания способствовал ряд исторических событий, происходивших на протяжении последних двадцати лет: распад СССР и воссоединение Германии, создание единой европейской валюты и глобализация, появление стран с рыночной экономикой и как следствие — четырехкратное увеличение мирового рынка труда в период с 1999 по 2009 за счет Китая, Индии, России и большей части Латинской Америки, а также рождение сети Интернет и пузыря доткомов, и, наконец, нынешний финансовый кризис, самый мощный со времен Великой депрессии.

Во времена кризисов появляются благоприятные возможности. По мнению сэра Ричарда Ламберта, который занимал пост главного редактора в период с 1991 по 2001 год и лично запускал версию Financial Times для США, азиатский финансовый кризис конца 1990-х обернулся для прессы благом поскольку «людям не терпелось узнать, что же произойдет в Индонезии и что сулит российский дефолт американским держателям закладных».

Не спорю, наше проникновение на американский рынок — шаг довольно смелый. Поначалу нас обходили американские издания — The New York Times, The Washington Post, Los Angeles Times. Однако уже в те времена мы были похожи скорее на хорошо обученный спецназ, чем на архаичное английское войско в красных мундирах; образно говоря, вместо допотопных мушкетов, мы использовали винтовки. Мы тщательно подбирали темы и шлифовали материалы, предлагая их особой и на тот момент еще недооцененной категории читателей — «гражданам мира» из Соединенных Штатов.

В число новообращенных попал тогдашний министр финансов США и председатель Citigroup Роберт Рубин. Он мне как-то сказал, что от Financial Times больше толку, чем от ежедневных сводок новостей, подготовленных ЦРУ. А знаменитый Уоррен Баффет сказал, что наша газета — это путеводитель в области валютных и торговых операций.

Теперь у американских изданий типа The Wall Street Journal появился конкурент — именно это больше всего нравилось жителям США. А вскоре стали выходить громкие материалы. Больше всего мне запомнился тот, который напечатали в 1998 году на День Благодарения: спецвыпуск, посвященный слиянию нефтяных компаний Exxon и Mobil, вряд ли позволил нашим американским конкурентам насладиться вкусом индейки. Другой громкий материал, опубликованный в 2002 году после основательного журналистского расследования, вышел под заголовком: «The Barons of Bankruptcy». В материале был помещен список из 25 топ-менеджеров, которые разбогатели на продаже акций, положив себе в карман кругленькие суммы как раз накануне краха своих компаний.

Продвижение нашей газеты в Соединенных Штатах оказалось делом непростым. Сэр Ричард Ламберт надолго запомнил тот обильный поток жалоб, которые стали поступать к нему от читателей после того, как один из сотрудников коммерческого отдела случайно опубликовал адрес личной электронной почты сэра Ричарда: «Вот тогда я сразу понял, — вспоминает он — насколько требовательны американские подписчики».

В этот период Financial Times становится более информативной и интересной. Редакция газеты всегда отдавала приоритет достоверному освещению новостей, а не их сенсационности. (В 1974 году Юрек Мартин, в то время глава редакции международных новостей, хорошо знавший особенности характера Ричарда Никсона, распорядился задержать выпуск газеты об отставке президента — а вдруг «Хитрый Дик», как прозвали Никсона, передумает?)

Назначение Алена Касса в 1989 году главным редактором службы новостей изменило стиль работы редакции; Роберт Пестон, один из наших самых талантливых сотрудников (сейчас он работает на BBC), назвал эти перемены «революцией». И вскоре Financial Times поместил серию материалов о крупном скандале вокруг банка BCCI, о пенсионных схемах Роберта Максвелла и механизме европейских обменных курсов. Последнее из перечисленных событий очень сильно испортило отношения между Великобританией и Германией; за все послевоенное время ничего подобного в отношениях между нашими странами не случалось. В результате даже произошла временная размолвка между Financial Times и попавшим под град критики министром финансов Великобритании Норманом Ламонтом.

Отвечавший в то время за освещение событий в банковском секторе Дэвид Ласселс обнародовал досье Банка Англии против BCCI, после того как к нему в руки попал коричневый конверт от осведомленного источника, не связанного с главным банком страны. «Я не мог поверить, что мне так повезло. Однако, я уверен, что все это было частью плана, тщательно разработанного самим же Банком [Англии], чтобы переложить всю вину на других, в частности, на аудиторов компании PricewaterhouseCoopers. — заявил Ласселс. — На нас сильно давили, чтобы мы выдали сенсационную новость, один-два раза даже пришлось отбиваться... ведь если опубликовать жареные новости, то можно выйти за рамки дозволенного, а этого Financial Times делать не привыкла».

Газета Financial Times вообще склонна к независимости суждений. Так, наша слабая поддержка Нила Киннока и Лейбористской партии на всеобщих выборах 1992 года вызвала испуг в деловых кругах Сити, но никак не смутила наших владельцев — компанию Pearson PLC, которая по традиции уважает принцип независимости редакционной политики.

Нам понадобилось довольно много времени, чтобы осознать (даже несмотря на проевропейские взгляды), что участие Великобритании в европейском механизме обменных курсов (ERM) не желательно и не логично. То же самое касалось и темы вхождения Великобритании в еврозону. Однако в таких вопросах, как война в Ираке, против которой мы решительно выступили, наше изначальное мнение оказалось верным.

Еще одно знаковое событие произошло в 1989 году, когда из своей внушительной штаб-квартиры, находившейся в здании Bracken House рядом с собором Святого Павла, Financial Times переехала в захудалый по тем временам район на One Southwark Bridge (OSB), расположенный на «неправильной стороне» Темзы, как говорят в Лондоне [то есть не на той стороне, где в основном сосредоточены достопримечательности города — прим. перев.]. Однако уже в наши дни этот район стал бурно развиваться. Запуск сайта FT.com в 1995 году ознаменовал собой поворотный момент.

Уже в те времена сэр Дэвид Белл (бывший журналист FT и представитель руководства компании Pearson) говорил, что когда-нибудь в будущем редакция газеты будет отдавать приоритет не печатному изданию, а сайту: «Большинству эта мысль понравилась, правда в то время никто из нас и понятия не имел о дальнейших путях развития Интернета, а о планшетниках я вообще молчу».

В те времена нашим вдохновителем был Питер Мартин, один из нескольких продвинутых сотрудников, нанятых сэром Джеффри Оуэном. Он пришел к нам из журнала Economist и в дальнейшем с 1980 по 1990 год исполнял обязанности редактора, заместителя главного редактора и главного редактора сайта FT.com. Питер раньше всех убедился в эффективности виртуальных поисковиков, способных трансформировать способы получения информации. В одной из своих статей Питер коснулся темы новостного бизнеса и краха доткомов. Эту статью повторно опубликовали через два года после того, как Питер Мартин скончался от рака в возрасте 54-х лет.

Со временем оказалось, что интернет-проекты были несовершенны с технической точки зрения («представьте себе веревку, на которой висят рулоны туалетной бумаги, какие-то бумажки на липучках — вот вам аналог хаотично выстроенной виртуальной системы»), либо слишком затратны («ничто так не снижает стоимость, как неправильно размещенный капитал»).

Выводы, сделанные Питером Мартином оказались пророческими и актуальными даже в наши дни. Питер рассуждал об устойчиво функционирующих технологиях, о создании более эффективных бизнес-моделей, взаимопроникновении «реального» и виртуального миров, устойчивой широкополосной связи, а также о появлении великого множества гаджетов, подключаемых к сети через постоянное соединение, — словом, ожидается множество всяких инноваций. Однако, по мнению Питера, инвесторы будут неохотно инвестировать в эти инновации.

Питер Мартин и сэр Ричард Ламберт полагали, что по отношению к бумажной и виртуальной версии Financial Times должна проводить единую редакционную политику. Приходилось порой учитывать критические замечания со стороны наших компьютерщиков, которых вдруг стало все больше и больше в штаб-квартире газеты. Сэр Ричард вспоминает, например, свой разговор с одним из новых сотрудников, который сказал, что Financial Times могла бы стать сверхприбыльной, если бы избавилась от сухого стиля.

В 1999-2000 годах, когда пузырь доткомов раздулся до критических размеров, было решено объединить печатную и онлайновую редакции. Считалось, что каждый журналист должен уметь работать в обеих редакциях. Этот шаг спорный, однако на сегодняшний день подобная практика распространилась почти во многих мировых изданиях.

Еще одно важное решение, принятое FT, — взимание платы за предоставленный контент. Француз Оливье Флеро, наш исполнительный директор по коммерческим вопросам, заложил новые принципы подписки, существующие и по сей день. В период между 2006 и 2007 годами Financial Times сделала гигантский шаг вперед: команда менеджеров под руководством Джона Риддинга, разработала модель подключения мобильных веб-приложений.

Сначала пользователям предоставлялся доступ к ограниченному числу бесплатных материалов, после чего предлагалась платная регистрация. В 2012 году впервые число интернет-клиентов (316000 человек) превысило количество обычных читателей, подписавшихся на бумажную версию газеты (300000 человек), а общее число зарегистрированных пользователей составило более пяти миллионов человек.

Среди наших читателей — одни из самых влиятельных людей мира. Газета Financial Times, следуя завету сэра Гордона Ньютона, стремилась не только донести до капитанов бизнеса сухие факты, но и приправить их мнением экспертов, добавив критики, особенно это касается вопросов мировой экономики. Здесь первооткрывателем стал Сэмюэл Бриттен, а верным продолжателем — Мартин Вольф. Кроме того, газета Financial Times старается охватить жизнь во всех ее проявлениях. Так, Люси Келлауэй в своих остроумных и полемических статьях, опубликованных в «How To Spend It» и «Weekend FT», описывает повседневную жизнь «белых воротничков», а кроме того — современную культуру и искусство.

Мировой финансовый кризис, сильно повлиявший на современную модель западного либерального капитализма, вновь открывает перед нами возможности, побуждая более основательно освещать положение дел в Нью-Йорке, Лондоне, Дубае, Москве и Пекине. Что ж, история повторяется. Несмотря на удары экономического кризиса и некоторые потери, лондонский Сити по сей день еще остается одним из главных финансовых центров мира; он по-прежнему открыт для инноваций и талантливых иммигрантов.

Однажды китайского дипломата в одной из африканских стран спросили, зачем он постоянно носит с собой экземпляр нашей газеты, на что китаец ответил: «Мы в посольстве всегда читаем Financial Times, потому что капиталисты никогда не врут.» Может он льстил? Скорее всего, лишний раз подтвердил, что мы стремимся во что бы то ни стало предоставлять достоверную информацию, и тем самым на протяжении 125 лет придерживаемся золотого стандарта в журналистике.