Союзы изменчивы, постоянны только национальные интересы. Союзы периода войны не всегда удается сохранить в послевоенное время, а некоторые народы прославились тем, что заканчивали войну не в той коалиции, что начинали. Генерал де Голль говорил так об Италии. Пилсудский (Józef Piłsudski) начинал в качестве союзника (или, агента: кому как больше нравится) Австрии, но успел вовремя предать немецкие государства и присоединиться к победителям. Князя Юзефа Понятовского (Józef Poniatowski) обвиняли в том, что он до конца остался верным проигрывающему Наполеону в ущерб польским интересам. В политических или геополитических союзах нет ничего святого: хоть под возвышенным названием — Священный союз, хоть простым — НАТО.

Польское руководство так упивается нынешними союзами (и лжесоюзом с Украиной), что не может четко отделить союза от национальных интересов, думая, что это тождественные понятия. Раз Германия выступает сейчас нашим союзником (и, в сущности все говорит в пользу этого союза), значит, она была им и раньше, и только из-за какого-то недоразумения или вмешательства третьих держав превратилась во врага. (Книжные магазины завалены немецкими книгами о Второй мировой войне, генералах Гитлера и о нем самом.) Локальные власти и стоящие за ними партийные группировки в бывших немецких городах (которые достались Польше благодаря союзу с СССР) все чаще и громче заявляют о своем недовольстве тем, что Красная армия в 1945 году превратила в руины Гданьск и другие населенные пункты в Поморье и в Силезии. Они проецируют нынешний союз с Германией в прошлое и принимают, так сказать, немецкую точку зрения.

В этом подходе, по сути, больше враждебности к России и россиянам, чем подражательной немецкой идентичности, но по отдельности эти вещи понять сложно. До какой невероятной степени доходит польская жажда отомстить русским, было видно по реакции СМИ и политиков на намерение российских мотоциклистов устроить парадный пробег по Польше. Это один из таких моментов, когда нормально воспитанному человеку кажется, будто он очутился в сумасшедшем доме для буйных. Коллективной ответственности не существует, но слепая судьба об этом не знает, и за глупость части народа может наказать весь. Что делать в таких условиях? Быть молодым и уехать, куда глаза глядят.

Поляки, в особенности те «Рейтаны» (отсылка к фигуре «защитника отечества» Тадеуша Рейтана (Tadeusz Rejtan), пытавшегося в 1773 году сорвать утверждение сеймом Первого раздела Польши, — прим.пер.), которые не допустят проезда российских мотоциклистов, не могут вынести, что Россия кичится своей победой во Второй мировой войне. В каждую годовщину они стараются нанести Москве какое-нибудь оскорбление. В этот раз в качестве повода у них есть Крым. Какое нам дело до Крыма? Он украинский или российский, но в любом случае не польский.

Поколения, которые выросли после войны, имеют смутные представления, в чем там было дело. Их легко убедить, что Гитлер и Сталин — это одинаковые бандиты и преступники, и что нет разницы, какой диктатор победит. Так говорит относительно молодой человек, которому небезразлична его еврейская генеалогия. В случае победы Гитлера, его предков тем или иным образом бы истребили, однако ему кажется, что он все равно каким-то образом смог бы родиться.

Освенцим и другие лагеря смерти стали символами, риторическими фигурами, и, пожалуй, все меньше людей осознает, что они были реальностью. Нужно вдуматься в Освенцим, Треблинку, Белжец... До того, как они появились, никто не мог бы поверить, что такие ужасы возможны. Если бы немецкая армия победила (не победила — и для многих это становится поводом говорить, что победить не могла), если бы она заняла жизненное пространство, за которое воевала, Освенцимов было бы многократно больше, а крематории строились бы до тех пор, пока не был бы уничтожен последний представитель приговоренного народа. Благодаря чему так не получилось? Вермахт перестал повиноваться? Гиммлер передумал? Цель войны состояла в том, чтобы занять земли, населенные славянами. Часть из них планировалось уничтожить, часть — сделать рабами немцев. Из того, что так не произошло, нельзя делать вывод, что это было невозможно. Если гитлеровцы решились устроить Освенцим, точно так же они бы смогли ввести рабство. Все это не удалось по одной очевидной причине: Советский Союз мобилизовал все свои силы, чтобы не позволить немцам это осуществить. По данным немецких историков, 80% потерь нанесла Германии советская армия (я опираюсь здесь на профессора Нормана Дэвиса (Norman Davies)).

Если бы в советской тотальной мобилизации не хватило какого-нибудь существенного элемента, неизвестно, как развивалась бы война. Одним из таких элементов был Сталин. Так что не стоит смотреть на этого обрусевшего грузина исключительно с одной неизменной точки зрения, ведь у реальных вещей много сторон, а плоскими бывают лишь фантомы.

Для народов Западной Европы победа Третьего рейха означала бы лишь утрату независимости, что, если оно не ведет за собой утрату цивилизации, не столь серьезно. Для евреев она означала бы полное истребление, для славян — поляков, украинцев, русских — рабство. У россиян есть сильный и бесспорный повод гордиться тем, что они это предотвратили. Мне стыдно за польского президента, который со своим штабом советников размышляет, что бы такое устроить, чтобы испортить россиянам праздник победы над Третьим рейхом.