Если кто-то заявит о том, что он коммунист, то это может повлечь весьма отрицательные последствия столь злокачественного вируса, как на работе, так и в повседневной жизни. Назойливая капиталистическая пропаганда объявила эти идеи главным врагом системы: когда дела принимают неблагоприятный оборот для правящего класса, то раздувание угрозы обычно усиливает коллективный страх, сея сомнения относительно разумных предложений любых левых сил, пытающихся противостоять правой идеологи в ее различных политических ипостасях, в соответствии с конкретным историческим моментом: консервативной, реформаторской, прагматичной, технократической, неолиберальной...

Сейчас (не опасаясь криков о неизбежной угрозе) можно публично заявить о своей приверженности либеральным или социал-демократическим идеям, то есть, тому, что вписывается в рамки капиталистической идеологии. На все, что вне этого, навешивают самые ужасные ярлыки: радикалы, правозащитники, антисистемщики, анархисты, экстремисты, террористы, социалисты и коммунисты.

За исключением научных кругов, коммунистическое мышление не занимает своего полноправного места в общественных и политических спорах. Коммунистические идеи обсуждаются только в научных учреждениях, их исследуют в своих работах лишь некоторые очень смелые авторы, которые самоотверженно поддерживают живой огонь этого учения, не боясь идти против течения.

Таким образом, остаткам коммунизма выделили совершенно безобидную роль теоретического размышления с крайне скудными возможностями оказывать влияние на ежедневный спектакль, разыгрываемый в нашем театре потребления.

Бадью (Badiou), Балибар (Balibar), Фернандес Лириа (Fernández Liria), Джеймсон (Jameson), Негри (Negri) y Жижек (Zizek) — вот некоторые из наиболее признанных в мире авторов, которые продолжают изучать марксизм и коммунизм с различных точек зрения. Иногда их взгляды диаметрально противоположны друг другу, но при этом неизменно сориентированы на конструктивный диалог с целью осмысление того, что значит быть коммунистом в современном мире. Они представляют собой чрезвычайно важные международные инструменты, укрепляющие коммунистическое мировоззрение как важную веху в истории мировой борьбы с несправедливостью капитализма.

После распада СССР коммунисты оказались в условиях подполья или живут с ощущением разрушенной мечты. Но, если вдуматься в социально-политическую реальность, то многие из их идей взяли на вооружение современные общественные движения.

Все вновь возникшие левые силы, не подверженные конъюнктурным соображениям, принимают во внимание преобладающие настроения и, используя различные тактические приемы, стремятся преодолеть антикоммунистические предрассудки широких масс населения и привлечь их на свою сторону.

Тем не менее, иногда получается так, что добившись определенных целей и оказавшись во властных структурах, краткосрочная тактика превращается в стратегию, а коммунистические идеи — под давлением жизненных обстоятельств — уходят в небытие, подобно старым и ненужным вещам. А политически руководители тем временем воспринимают новые (а по сути, старые) свободы творчества, парламентской демократии западного образца и сращивания с имущей верхушкой.

Размывание борьбы при помощи высокопарных заявлений о свободе, демократии и терпимости подрывает твердую решимость построить коммунистическое общество. При этом некоторые революционные движения и политические группы поддаются на разглагольствования о нейтральном рынке и социально ориентированной экономике, якобы призванных обеспечить справедливое распределение благ в мировом масштабе.

С помощью столь благозвучных и хитроумных слов капитализм пытается скрыть свою истинную суть и привлечь некоторых коммунистических лидеров, приблизив их к правящей верхушке. Изначальный коммунизм изжил себя высокопарной демагогией, а продажные руководители в конце концов стали проводить линию капиталистов. Если двое спят в одной постели или сидят в одном кабинете, то в итоге начинают мыслить одинаково и становятся похожими друг на друга.

Капитализм продемонстрировал завидную способность приспосабливаться к самым разным обстоятельствам в зависимости от накала классовой борьбы. Государство всеобщего благоденствия возникло в результате того, что правящая верхушка стала испытывать панический страх перед тем, что коммунисты и крепнущее рабочее движение станут использовать классовое сознание в качестве той мобилизующей силы, которая положит конец капитализму, находившемуся тогда в процессе становления. Активные действия коммунистов создали условия для диалога и конституционных завоеваний трудящихся. Крупный капитал сохранил свое господствующее положение лишь ценой серьезных социальных и экономических уступок. В обмен на это социал-демократия согласилась на негласное и антидемократическое по своей сути условие, предполагавшее, что коммунистические партии никогда не войдут в национальные правительства.

Коммунисты продолжали накапливать большой мобилизации масс и ведения переговоров через профсоюзные организации, пытавшиеся добиться прямого участия трудящихся в управлении предприятиями. Их владельцы ответили категорическим отказом, впоследствии было найдено решение, которое назвали народным капитализмом. Это гениальное изобретение превращало трудящихся и управленцев среднего звена в миноритарных акционеров, а средства, полученные в результате экономии затрат на оплату труда, даже использовались для участия в биржевых торгах.

Этот период уже прошел, но он именно он поставил преграду на пути участия профсоюзов в управлении производством. Народный капитализм воспользовался тезисом Макиавелли о том, что все мы можем быть собственниками призрачного, веселого и продажного рынка нарождающейся неолиберальной мондиализации; многие слепо поверили в эту химеру, породившую золотую лихорадку на биржах. Они надеялись, что таким образом смогут быстро разбогатеть.

Народный капитализм значительно перевыполнил все поставленные перед собой задачи: выиграл время, развеял коммунистическую мечту и заложил основы следующего этапа: полная занятость, общество досуга и развлечений, распространение информации без каких-либо ограничений. Именно эти три идеологических крючка и составили основу неолиберальной схемы грабежа, уже опробованной в некоторых странах Южной Америки, прежде всего в Чили при диктатуре Пиночета, и разработанной исходя из ультралиберальных и реакционных тезисов хорошо известного Милтона Фридмана.

Левые в Европе взирали на драматичные события в Южной Америке с некоторым пренебрежением и безразличием, как сейчас относятся к альтернативным путям развития, по которым идут Венесуэла, Боливия и Эквадор. Европейское самолюбование своим превосходством представляет собой зло или фрейдовский комплекс левых, зародившиеся в колонизаторском Старом Свете. Только легендарная история Че Гевары и Кубы в целом, а также национально-освободительные движения в Никарагуа и Сальвадоре и борьба сапатистов в Мексике оказали положительное воздействие на деградировавшие и утратившие ориентиры левые силы Европы всех оттенков, включая коммунистов.

Несмотря на вышесказанное, среди активистов общественных движений и в научных кругах коммунистические идеи продолжают вдохновлять на действия и разработку основополагающих политических программ. Это невидимые идеи, их авторы неизвестны, но они существуют подобно питательной среде для самых разнонаправленных платформ. Это обязательное условие для того, чтобы сохранить самобытность, но при том остаться незамеченными в сложном и одностороннем современном мире. Истинный коммунист прекрасно знает, что его слишком явное лидерство может привести к тому, что самые надежные сподвижники отойдут от наиболее важных дел. Именно поэтому он предпочитает оставаться на скромных вторых ролях.

Обладая тройной силой — идеологической, общественной и политической, — коммунистические идеи становятся для обеспечения внутренней слаженности и сплоченности на всех фронтах борьбы современной эпохи, которые мало чем отличаются от тех, что были в прошлом веке, хотя, разумеется, претерпели внешние изменения с точки зрения объективной реальности. Это передовые рубежи упорного сопротивления натиску глобальных структур капитализма. В этой тихой работе по преодолению господства правящей верхушки над трудящимися коммунистические идеи приобретают особую ценность в силу своей цельности и отсутствием каких-либо полутонов. По сути дела, только они направлены на радикальное преобразование мира, а не косметический ремонт фасада капиталистического здания.

Идеология — отличное поле для партизанской войны мирового масштаба с несогласными. Используя гласность и другие подобные приемы, капитализм решает за нас, в каком обществе нам жить, оправдывая общественные отношения и пагубные побочные эффекты его экономического развития: бедность, голод, безработицу, несправедливость, вооруженные конфликты, экологические бедствия, неравноправие женщины... Все имеет свои естественные причины, говорят нам со слащавой любезностью, а когда лживые аргументы заканчиваются, тут же вспоминают о злобных и коварных врагах капитализма: террористах, маргиналах, иммигрантах, коммунистах. Против них любые средства хороши. Пока будут действовать партии, использующие любую возможность, чтобы отвлечь внимание общества от наиболее значимых политических вопросов, лицемерный капитализм просуществует, даже попирая собственные основополагающие принципы.

«Касабланка», Богарт и дело всей жизни

Поскольку идеология не всегда заявляет о себе открыто, иногда ее бывает очень трудно распознать. В знаменитой кинокартине «Касабланка» мы наблюдаем противостояние двух непримиримых антагонистов: с одной стороны, Богарт, воплощение крайнего индивидуализма, слегка подкрашенное трагическим романтизмом, странным образом сочетающий в себе фатализм и своеволие; и с другой — Ласло, коммунист, болезненно одержимый Догматической идеей. Между ними женщина, которую играет Ингрид Бергман, выступающая в качестве второстепенного лица в политической и идеологической схватке: добыча мужчины, не более того. Этот сюжет сослужил немалую службу капитализму, поскольку эту ленту просмотрели несколько поколений киноманов.

Как мы заметили на этом художественном примере, идеология находится в самом неожиданном и незаметном уголке повседневной жизни. Разумеется, герой картины — это Богарт. Циник, мерзавец, жестокий и сентиментальный. Когда он в одиночку напивается, то вызывает неизъяснимое умиление. Человек мира, непокорный неудачник, слепо подчиняющийся безумию капиталистического мира.

Ласло, в отличие от него, расчетлив и обладает холодным рассудком. Это объясняется тем, что он преследует некую абстрактную цель, не позволяющую ему отдаваться во власть обыденных человеческих эмоций. Женщина (Бергман), верная супружескому долгу, остается со своим мужем, но любит Богарта, с его свободой торговли и капиталистическими взглядами на жизнь. Женщина должна пойти на жертву ради сохранения статус-кво. Она всегда подчинена политической и обыденной воле мужчины. Гениальный сценарий, завораживающая история, внушающая нам ложную схему властных отношений при капитализме.

В ходе непрерывной борьбы с ценностями капитализма, после того, как вскрыта лживость его идеологии, следует вместе с Лениным задаться вопросом: что делать? И что, на этом все заканчивается? Однако, согласно учению Маркса, мир необходимо преобразовывать. Совершенно бессмысленно описывать объективную реальность с помощью красивых слов и убаюкивающих неологизмов (общество риска, постмодернизм, текучая современность), если нас устраивает лишь чистая теория, отшлифованная и нетребовательная. Стремление к построению нового общества приводит к тому, что коммунистические идеи освещают нам путь в лучшее и более демократическое будущее.

Именно этому будущему, которое никогда не наступает окончательно, противостоят модели мышления, разработанные на современных фабриках неолиберальных идей. Сами того не замечая, мы живем в будущем, заполненном новостями, цель которых состоит в том, чтобы в буквальном смысле слова сознательно вывести нас из объективной реальности и настоящего. Таким образом, постоянно обновляя ассортимент товаров и разжигая ненасытную жажду потребления, людей лишают возможности поразмышлять, проявить понимание к другим. А ведь в эти моменты размышлений и критических обсуждений люди могут зародиться отношения власти между игроками и субъектами общественного пространства.

Нескончаемое будущее для того и существует, чтобы мы только наблюдали явления, вспышки, отблески и огоньки, которые непрерывно то вспыхивают, то угасают, но никогда не узнали их историю, глубинные связи, которые между ними существуют, их окружение и людей. Производство нескончаемого потока новостей, включая неосязаемые ценности, характерно для нынешнего этапа капиталистического общества массового потребления. Одной из возможных причин крушения коммунистического строя в ряде стран в прошлом стало стремление конкурировать с капитализмом, производя те же самые товары, но другим способом. В конце концов, изначальные коммунистические ценности были поглощены острой конкурентной борьбой и ударным стахановским трудом, возведенным в ранг государственной политики. Больше оружия массового уничтожения, больше тяжелой промышленности, больше космических ракет, большая скорость. Больше дерева, как сказал бы американский комик Граучо Маркс (Groucho Marx), пока все не исчезнет во всепожирающем огне увеличения производства любой ценой.

Настоящие коммунистические идеи должны умело и взвешенно сочетать в себе плюсы и минусы. Да, необходимо производить товары, чтобы обеспечить объективные материальные потребности, не забывая при этом о незаменимости самого человека. Мы не можем позволить, чтобы жеманная культура нынешнего века научно-технических достижений задушила или подорвала нравственно-этические качества, присущие людям.

Некоторые коммунистические идеи рассчитаны лишь на краткосрочный период. Массовые волнения 1968 года, движения 15 Мая («Движение возмущенных» в Испании) и «Захвати Уолл-Стрит» сказали решительное «нет» социальным язвам дикого капитализма и тем призрачным ценностям, которые он превозносит. И все же, как в прошлом, так и сейчас необходимо предпринять дополнительные меры, чтобы сделать более привлекательным этот стихийный призыв народов.

У нас есть предмет критики — неолиберализм людей, которые в силу сложных жизненных обстоятельств ищут мгновенного спасения в личном обогащении и жесткой конкуренции. Следует ли уточнять, к чему мы стремимся: к построению нового, возможно, коммунистического, общества? И разумеется, кто будет все это претворять в жизнь? Без подлежащего не может получиться внятная фраза. Толпе и отдельным гражданам приходят в голову праздные идеи, которые так же легко могут развеяться в силу генетической расслабленности.

Давайте же оставим все вопросы здесь и будем ждать убедительных и обоснованных коллективных ответов. Общие ценности принадлежат всем трудящимся, а коммунистические идеи еще не сказали своего последнего слова. Хотеть — значит мочь или мочь — значит хотеть? Тогда что мы можем? Но в первую очередь — что хотим?

Rebelión публикует эту статью с разрешения автора посредством лицензии Creative Commons, уважая его право на ее публикацию в других источниках.