САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, МОСКВА — Хотя Владимир Путин пытается задушить всякое сопротивление, есть еще люди, не покинувшие баррикады.
На Невском проспекте, главной улице Санкт-Петербурга, стоит Влад — один-одинешенек. Пятница, вечер, все несутся мимо, думая только о долгожданных выходных. На молодого человека никто особого внимания не обращает. И это, наверное, немного странно, поскольку все это время он держит в руках белую табличку, на которое написано «Помнить — значит бороться. Остановите фашизм!» Он ничего не говорит, не выделывается, просто стоит, его табличка говорит сама за себя. Дело в том, что по российскому законодательству в случае проведения протестов с табличками, так называемого «пикетирования», участники должны держаться на расстоянии минимум 50 метров друг от друга.
Вокруг одинокого демонстранта-антифашиста — невероятная концентрация полиции. 22 вооруженных омоновца на фоне четырех больших фургонов. Они расслабленно болтают о чем-то друг с другом, смеются. Для них это совершенно обычное дело. Я подхожу к Владу — поговорить.
«Я здесь, чтобы показать, что убитые активисты не забыты», — говорит он.
Мы стоим и разговариваем, к нам направляется один из полицейских. Останавливается примерно в метре от нас, вынимает фотоаппарат, фотографирует нас, а потом поворачивается и возвращается к своим 21 коллегам.
— Что это было?
— Полиция хочет знать всех активистов. Они сейчас наверняка решили, что ты тоже один из нас, — говорит Влад. — В России много подростков-фашистов. Я здесь против них протестую. Но полиция — не для народа, и они делают жизнь активистов сложнее.
Болотная
Две недели тому назад Universitas разговорилась с молодыми, недовольными русскими, которым очень не нравится нынешний режим, но которые не выходят из-за этого на улицы.
Четверо из тех, с кем мы говорили, но кто не захотел давать нам интервью, рассказали, что остаются дома, опасаясь репрессий со стороны службы безопасности ФСБ (преемника КГБ — прим. Universitetas). Если тебя арестуют, тебя могут исключить из учебного заведения, или на работу будет сложно устроиться, рассказывали они.
Протесты на Болотной
• Стали честью серии протестов, начавшихся в декабре 2011 года, когда президент (так в оригинале, — прим. ред.) Владимир Путин объявил, что будет вновь выставлять свою кандидатуру на пост главы государства.
• Кульминация протестов пришлась на май 2012 года, когда были арестованы 400 демонстрантов, в частности, 120 человек в день инаугурации Путина.
• Более 30 человек обвинили по разным уголовным статьям. Судебные дела продолжаются до сих пор.
• Максима Лузянина обвинили в насильственных действиях против полиции, он получил 4,5 года тюрьмы.
• Подвергнувшиеся уголовному преследованию считаются Amnesty International узниками совести.
Возможно, этот страх можно понять, если прочитать рассказы о протестах на Болотной площади в Москве в 2012 году. Тогда были арестованы более 30 человек, некоторые бежали за границу и получили там политическое убежище. Российские власти говорят, что на Болотной площади все могло перерасти в насильственные протесты, но независимые наблюдатели утверждают, что протесты носили мирный характер.
Amnesty International считает подвергшихся уголовному преследованию узниками совести. В ходе серии протестов в октябре были арестованы 260 человек, участвовавших в антипутинских демонстрациях в нескольких городах. Соответствующие примеры найти легко — жизнь активиста в молодой Российской Федерации нелегка.
«Нет документов, нет проблем»
«Вас могут без всякого повода задержать, когда угодно, даже если вы не сделали ничего дурного. И ты начинаешь бояться», — говорит Ольга Полякова.
С ней мы встречаемся в своего рода кафе в Санкт-Петербурге. «Своего рода» — потому что на самом деле это квартира, хорошо спрятанная за металлическими воротами, код к замку на которых нам прислали незадолго до интервью. На кухне квартиры группа молодых людей слушает «Creep» Radiohead. В гостиной скрипач и пианист репетируют: они исполняют «Чардаш», шедевр Монти. Нашла это местечко Ольга.
— Я стараюсь не платить налоги, используя частные клиники, не покупаю ничего в России и во всех своих проектах использую наличные. Или пользуюсь тем, за что не надо платить налоги, как, например, этим местечком, — говорит она и прибавляет, что мантра — «нет документов, нет проблем».
— А разве не надо проявлять солидарность?
— Когда я объясняю людям, что не плачу налоги, всегда начинается дискуссия. И тогда я могу говорить с людьми о том, куда деваются деньги, которые они платят в налог, как они всегда оказываются у кого-то в кармане.
Двенадцать дней в клетке
30-летняя женщина является активисткой около пяти лет, все началось с того, что она стала одной из основателей группировки «Трава», базирующейся в Санкт-Петербурге. По-норвежски это означает что-то, связанное с травой, они изначально занимаются вопросом реформирования отношения к наркотикам. Летом у нее состоялась первая встреча с российской полицией.
Пребывание за решеткой оказалось более комфортабельным, чем она опасалась. Дело в том, что она оказалась в камере на двоих, к тому же им удалось пронести и свои мобильные телефоны. Тем не менее, арест оставил свои очевидные следы. Она рассказывает, что на следующий день после незаконной акции протеста зимой полиция постучалась к ней в дверь. Когда она не открыла, они пошли дальше. Оказалось, что им нужен был ее сосед.
«Меня охватила жуткая паника. Одной моей подруге даже пришлось приехать, чтобы помочь мне справиться с этим. Быть активистом в России трудно, потому что суды у нас в своей деятельности руководствуются политикой. И это значит, что ты не можешь рассчитывать на справедливость, потому что у нас нет справедливой юридической системы».
«Они все — идиоты»
«Ты неожиданно можешь оказаться там, где происходит акция протеста, и где полиция арестовывает всех», — говорит «Екатерина».
Женщина, которой за 50, не хочет, чтобы мы называли ее имя полностью, потому что опасается, что это может быть опасным для ее работы на государственной службе. Несмотря на это она в последние шесть лет приняла участие практически во всех акциях протеста, в которых было возможно принять участие.
— Мои друзья спрашивают меня, зачем я рискую своей работой, потому что ни к каким изменениям это не приведет. Но мои родители молчали и при Брежневе, и при Сталине. И если моя дочь когда-нибудь спросит меня, что я делала в путинские времена, я смогу сказать, что я не молчала.
— А как вы вышли на улицу в первый раз?
— Когда Владимир Путин вынырнул из воды в Греции и стал утверждать, что он лично совершенно случайно нашел античную вазу, я поняла, что в Кремле все идиоты. Именно тогда я и стала активисткой, — говорит Екатерина.
Грустно и больно
— А вы не боитесь, что вас арестуют?
— Понятно, что боюсь, ведь я тогда могу потерять работу. В наиболее рискованных акциях протеста я стараюсь не участвовать. Но ты же совершенно неожиданно можешь оказаться там, где полиция просто арестовывает всех, — говорит Екатерина.
Она вспоминает крах СССР и то, как все, кто ее окружал, были полны оптимизма и надежд на лучшее будущее. Впрочем, прошло не так много лет, прежде чем «все поняли, что ничто не изменилось». И хотя Екатерина называет себя патриоткой, сегодня ей стыдно за свою страну.
Президентские выборы в России
• Состоятся 18 марта 2018 года.
• Ожидается, что Владимир Путин на выборах победит и останется президентом еще на шесть лет. Его кандидатом на пост премьер-министра является Дмитрий Медведев.
• У Путина на выборах есть соперники, но никто не ждет, что они получат большую поддержку. Среди них, частности. Павел Грудинин от Коммунистической партии и телезвезда Ксения Собчак.
— В России так много талантливых и прекрасных людей. Если бы в стране был нормальный политический режим, у меня была бы совершенно иная жизнь. От этой мысли мне становится грустно и больно.
«Дерьмовый закон»
В числе причин, которые заставляют ее постоянно выходить на улицы, Екатерина называет нарушение Путиным прав гомосексуалистов. В 2013 году был принят так называемый закон об антипропаганде. В нем, в частности, говорится, что нельзя утверждать, что гетеросексуальные и гомосексуальные отношения являются равноценными. Максиму Якубовскому 26 лет, он гомосексуалист, родом из небольшого городка на Кавказе, активист ЛГБТ-движения. Раньше он активно участвовал в уличных протестах. Сейчас Максим — волонтер в центре помощи ВИЧ-инфицированным, пока пишет диссертацию.
«Закон надо уважать, пусть даже это и дерьмовый закон. Но закон об антипропаганде — дерьмо особенное», — говорит он.
Сильная православная церковь
Когда Максим в возрасте 16 лет переехал в Санкт-Петербург, он довольно скоро заявил о своей сексуальной ориентации. Когда же один из его одноклассников сделал это в родном городе, разразился большой скандал.
— Его родители сказали тогда, что он им больше не сын.
— А в чем разница между Санкт-Петербургом и твоим родным городом?
— В маленьких городах позиции православной церкви еще сильнее, и она пытается возродить русский национализм, который просто не совместим с правами ЛГБТ, — говорит Макс.
И хотя он жил в сравнительно либеральном Санкт-Петербурге, находящемся далеко от его родного городка и его семьи, потребовалось много времени для того, чтобы признаться собственной матери. Когда он позвонил ей, чтобы рассказать, что он гомосексуалист, она настояла на том, что отцу он этого рассказывать не должен. И он до сих пор так этого и не сделал.
В России очень сильны предрассудки в отношении гомосексуалистов. И для движения ЛГБТ именно борьба с ними — самая главная задача на будущее, утверждает Макс.
«Если ты живешь в России и являешься гомосексуалистом, ты тогда не только педофил, ты также и носитель всех возможных заболеваний».
Совершенно аполитичны
Несмотря на то, что Влад, Ольга, Екатерина и Макс — люди разного возраста, да и борются они за разное, объединяет их то, что все они активно сопротивляются режиму, который считают несправедливым. Хотя молодежь в крупных городах, в основном, не собирается голосовать за Путина в марте, на улицы выйдут далеко не все.
В Москве мы знакомимся с вибромассажистами Антоном и Бакой. Когда мы заходим в их квартиру, нас чуть не сшибает с ног сильный аромат благовоний. Свет приглушен, свистит чайник. К чаю они подают традиционный русский пирог. До начала интервью считают необходимым уточнить:
— Эта квартира — зона, свободная от политики, — говорит Антон.
— Почему?
— Нам просто наплевать. То, что может прийти в голову Кремлю, на самом деле ничего для нас не значит, — говорит он, прежде чем Бака успевает сказать, что они — не сторонники Владимира Путина.
Оба парня не скрывают, что их интересует психоделическое. Разговор переходит на энергетические потоки, расширенную реальность и о познании самого себя.
— А что же либерализация законодательства по поводу наркотиков? Разве это не политический вопрос?
Мой вопрос вызывает у них смех. Говорят, что и не думали «играть в эти игры». И кто бы ни выставлял свою кандидатуру на президентских выборах, оба они в день выборов останутся дома.
«Мы уже говорили, что политика нас не интересует», — говорят Антон и Бака.