Бытует миф, что европейцы прибыли в Америку и разделили землю на части, облапошив при этом коренных жителей, якобы не имевших ни малейшего понятия о праве собственности. На самом деле, пишет историк Аллен Грир (Allen Greer), в различных американских обществах уже существовали развитые системы владения и пользования собственностью. Для европейских колонистов, напротив, земля подчас служила общим ресурсом.
Несколько мистический взгляд на частную собственность восходит к трудам Джона Локка (John Locke), Философ эпохи Просвещения противопоставил «дикого индейца» просвещенному европейскому землевладельцу. Вымышленный «индеец» Локка имел право убивать оленей, но при этом не претендовал на сам лес. А белый человек возделывает землю и собирает с нее урожай — и потому владеет ей по праву, так как «труд его тела и работа его рук» принадлежат ему.
На самом же деле, пишет Грир, большинство обитателей доколумбовой Америки были земледельцами, а не охотниками-собирателями. Пахотные земли вокруг крупных городов Мезоамерики принадлежали частным владельцам, храмам или городской аристократии. Менее культурные районы — например, леса и пустыни — считались чем-то вроде общинной земли, как и в Европе. Ими мог владеть единоличный хозяин, семья или целое сообщество, но при этом местным жителям дозволялось собирать хворост и ягоды или бить дичь. У ирокезских и алгонкинских народов кукурузными полями часто владели женщины, хотя возделывали их сообща, а урожай делили на всех.
Даже среди североамериканских охотников-собирателей охотничьи угодья обычно отдавались определенным кланам, пишет Грир. И эти народы не просто собирали дары природы. Они знали азы мелиорации и подсечно-огневое земледелие, чем обеспечивали себе будущие урожаи.
Таким образом, идея о том, что доколумбова Америка не знала частной собственности, — миф. Но и представление, что европейцы тут же поделили землю на участки, — тоже миф. В Мексике и других частях Америки испанцы оставляли вокруг городов общинные пастбища, отмечает Грир. Да, отдельные участки отдавались в частное владение, однако большая часть земли оставалась общегородским достоянием, на которое могли претендовать все жители без исключения.
Точно так же общие пастбища были обычным явлением в колониальной Новой Англии. В некоторых городах практиковалась общинная вспашка земель. По этой системе даже частные участки земли обрабатывались сообща. Культура семейных хозяйств в Новой Англии сложилась постепенно, в течение 17-го и начала 18-го века.
Когда преставления колонистов и индейцев о собственности сталкивались, европейцы навязывали свои правила общинного землепользования на территории, которая уже считалась частной собственностью. Кроме того, колонисты часто оставляли свой скот без надзора, позволяя ему нарушать лесные экосистемы и вытаптывать посевы местных жителей. Как объяснил колониальным властям индейский вождь Мэриленда по имени Маттагунд: «Ваш скот и свиньи чинят нам потраву. Вы нас зажимаете и вынуждаете переселяться с места на место».
Таким образом, частная собственность стала в Северной и Южной Америке нормой лишь после того, как вытеснила прежние системы хозяйствования.