В общей сложности в тот день в столице Чеченской Республики Ичкерия были убиты 280 невооруженных чеченских мирных жителей (137 — на месте, а 143 погибли от тяжелых ранений), включая женщин, детей, младенцев и медработников. Еще 250 — 400 человек были тяжело ранены. После наступления прекратилась подача электроэнергии в город, что осложнило уход за ранеными. Сотни раненых пришлось перевозить в соседнюю Ингушетию, но Скорые задерживали российские войска на бесчисленных контрольно-пропускных пунктах. Наступление на город подняло большую волну беженцев: прежде чем Россия закрыла границу, всего за несколько дней свои дома покинули 177 тысяч горожан. Впоследствии российские войска сравняли с землей большую часть Грозного.
Кто начал первым
Летом этого года СМИ широко освещали 20-ю годовщину появления Владимира Путина в высших политических кругах. Девятого августа 1999 года Путин был назначен исполняющим обязанности председателя правительства Российской Федерации, а через неделю уже был формально утвержден в должности в качестве председателя правительства. Бывший тогда президентом Борис Ельцин тогда же заявил, что видит Владимира Путина своим преемником на президентском посту.
Однако с появлением Путина на политическом Олимпе неразрывно связано событие, которое вошло в историю как Вторая чеченская война. Именно решение болезненного «чеченского вопроса» превратило Путина в глазах большинства российских граждан в сильного лидера. На него, в отличие от стареющего и пьющего Ельцина, можно было возлагать надежды на лучшее будущее. Ельцин же постепенно становился символом лихих 90-х годов, которые повергли большинство россиян в бедность и неопределенность: люди не могли быть уверены ни в своей безопасности, ни в правах, ни в социальных и имущественных вопросах.
Прелюдией ко Второй чеченской войне стало драматичное вторжение группы чеченских повстанцев в соседний Дагестан. Вооруженное формирование под командованием чеченского полевого командира Шамиля Басаева и радикального исламиста, выходца из Саудовской Аравии Хаттаба представляло ту часть чеченского сепаратистского движения, которое выбрало путь радикального исламизма, а в качестве главенствующей идеологии — салафизм. В тот период его сторонников в регионе называли ваххабитами (ваххабизм и салафизм, конечно, являются схожими религиозными идеологиями, но уравнивать их нельзя).
Именно Хаттаб являлся главным представителем этого течения на Северном Кавказе, хотя есть масса убедительных доказательств того, что он сам, на удивление, не был столь догматичен, как принято у салафитов. Он очень терпимо относился к местному суфийскому исламу и вообще скорее являлся панисламистом, который отдавал предпочтение, прежде всего, вооруженным операциям и так называемому локальному джихаду против близкого неприятеля, оставляя в стороне идеологические вопросы. Кстати, это весьма значительно отличало его от международных джихадистов вроде бен Ладена и его сети «Аль-Каида» (запрещенная в России организация — прим. ред.), которые сосредотачивались на отдаленном враге (Соединенных Штатах). Хотя российская пропаганда всегда связывала Хаттаба с «Аль-Каидой», в мире радикального ислама Хаттаб был скорее конкурентом и оппонентом бен Ладена.
На территории Дагестана Хаттаба с Басаева интересовала, прежде всего, так называемая Кадарская зона. Это небольшая область с тремя крупными селами под Буйнакском, где с 90-х годов фактически правили салафиты по законам шариата и где с федеральными и республиканскими властями не считались. Хаттаб и Басаев предполагали, что сумеют поднять традиционно крайне исламизированное дагестанское общество на мятеж против федеральной власти и таким образом начнут очередную фазу кавказского джихада. Финальной целью было выбить федеральные силы с Кавказа.
Дагестанцы против фанатиков
Однако эти предположения не оправдались. Во-первых, дагестанские мусульмане, в том числе даже многие салафиты, отнеслись к действиям Хаттаба и Басаева негативно. Вопреки ожиданиям, дагестанцы не видели в них освободителей и восприняли происходящее как чеченское вмешательство в дагестанские дела. Таким образом, на первый план вышел националистический аспект, который на Кавказе испокон веку играет огромную роль и вкрадывался в вообще очень универсальное движение салафитов. Большая часть дагестанцев, которые не были салафитами, восприняли происходящее как вторжение исламских фанатиков.
Во-вторых, чеченские (хотя среди них были и арабские моджахеды, а также дагестанцы с ингушами) радикальные исламисты недооценили готовность федерального центра к ответным мерам. В конце августа Басаев с Хаттабом отозвали своих людей, а федеральные и дагестанские республиканские силы нанесли мощный удар по Исламскому джамаату Дагестана, как себя называли салафиты в Кадарской зоне. Федеральная авиация разбомбила эту область, а дагестанские полицейские подразделения ОМОНа вместе с федеральными силами вступили в бои с салафитами на земле. К середине сентября Исламского джамаата в Дагестане уже не было, и Кадар, Карамахи и Чабанмахи почти полностью лежали в руинах.
Обратно в Чечню
Федеральный центр никогда не отказывался от идеи снова взять Чечню под контроль, хотя после фактически проигранной Первой чеченской войны на переговорах с повстанческим президентом Асланом Масхадовым в дагестанском Хасавюрте в августе 1996 года Москва согласилась на так называемую пробную пятилетнюю независимость Чечни. Федеральные войска ушли, и чеченцы практически получили возможность выстроить собственное государство, но на самом деле Москва держала Чечню в блокаде.
У страны площадью меньше, чем историческая Моравия, помимо границы с Российской Федерацией, была только одна международная граница — с Грузией. Однако она проходила по высокогорной местности — хребту Большого Кавказа. Никакой значительной инфраструктуры там не существовало. Первая война нанесла Чечне страшный ущерб. Она не располагала экономической базой или налаженными международными связями. Также Чечня испытывала дефицит квалифицированных политико-административных кадров. Она превратилась в поле для деятельности самых разных негосударственных вооруженных субъектов, многие из которых отказывались подчиняться Масхадову и продолжали разорять и без того пострадавшую страну. Многие из них прикрывались именно идеологией салафизма, который пользовался большой популярностью в среде боевиков. Также благодаря своей простоте и радикальности салафизм привлек к себе определенную часть чеченской молодежи.
Между чеченским обществом и политической элитой не было единства, и на протяжении всего периода фактической независимости, которая в итоге продлилась только три года, страна балансировала на грани гражданской войны между светскими (с исламской точки зрения суфийскими) националистами и исламистскими салафитами. Масхадов боялся гражданской войны во многом потому, что не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы противостоять салафитам, получавшим мощную финансовую поддержку из арабских стран. Поэтому Масхадов лавировал и шел на определенные компромиссы. Так, например, он согласился ввести некоторые элементы законов шариата в их самой традиционной, буквально средневековой, форме. Нужно также добавить, что в Чечне существовал определенный слой тех, кто хотел лояльных отношений с Москвой и подписания федерального соглашения. Правда, главные представители этих кругов проживали в Москве или других крупных российских городах. Кое-кто заработал себе еще в первой войне репутацию коллаборациониста с извечным врагом.
Вторжение в Дагестан было удобным поводом, но в российском обществе это событие не вызвало волны воинственных настроений, так как россияне восприняли это событие как очередную проблему на вечно неблагополучном мусульманском юге. Тем не менее в сентябре произошло несколько событий, затронувших непосредственно российский центр.
Речь идет о взрывах жилых домов в нескольких российских городах. Сначала четвертого сентября 1999 года взорвался автомобиль у жилого дома в дагестанском Буйнакске, где дислоцируются пограничные войска РФ и проживают, в том числе, их семьи. Тогда погибли 64 человека. Затем девятого сентября взорвался девятиэтажный жилой дом на юго-востоке Москвы, в результате чего погибли 106 человек.
Самый трагичный теракт произошел 13 сентября, когда на юге Москвы погибли 119 человек при взрыве восьмиэтажного дома. Последний теракт случился в Волгодонске на юге России, где бомба, заложенная в грузовике близ восьмиэтажного жилого дома, убила 17 его жителей.
Ответственность за эти террористические акты практически немедленно возложили на чеченских сепаратистов, хотя они так и не заявили об этом (хотя, как правило, всегда брали ответственность за свои операции). Шамиль Басаев прямо опроверг свою ответственность за теракты, и стоит отметить, что он сделал это эксклюзивно для «Лидове новины».
В энциклопедии все описывается довольно кратко. 21 октября 1999 года в 18.15 в нескольких местах в Грозном произошли взрывы — в основном в центре, в том числе на переполненном народом открытом центральном рынке и в детской больнице. Там погибли 35 женщин и новорожденных. Затем российские войска обстреляли Грозный баллистическими ракетами Р-1 (SS-1).
Кто носит взрывчатку
Почти сразу же появилась масса теорий заговоров, в том числе в связи с так называемым рязанским инцидентом. Тогда сотрудники ФСБ были замечены за тем, как они носят взрывчатку в жилые дома. Руководство объяснило их действия учениями.
Многие наблюдатели утверждали, что на самом деле ФСБ инсценировала теракты, чтобы свалить всю ответственность именно на чеченцев. Так у федерального центра появился веский предлог для того, чтобы начать Вторую чеченскую кампанию. Пожалуй, наиболее известным сторонником этой теории был бывший сотрудник ФСБ Александр Литвиненко, который впоследствии, в 2006 году, находясь в изгнании в Великобритании, был отравлен радиоактивным полонием.
Как бы там ни было, эти террористические акты буквально образцово сработали, мобилизовав общество против Чечни. В Москве и по всей России поднялась волна античеченских настроений, а популярность Путина возросла. Он позиционировал себя как решительного лидера, а символом его решимости уничтожить «чеченских террористов» стало заявление о том, что, если потребуется, их будут «мочить в сортире».
Уже в конце августа параллельно с ударами по Кадарской зоне федеральные военно-воздушные силы начали бомбить Чечню. В сентябре эта авиационная операция обрела еще большие масштабы, и ковровые бомбардировки заставили десятки тысяч мирных чеченцев бежать из Чечни. В основном они попали в лагеря для беженцев в соседней Ингушетии. Во время этой подготовки с воздуха федеральные войска постепенно взяли Чечню в кольцо и в начале октября вторглись в нее.
Военные операции велись намного более обдуманно, чем во время первой войны, когда молодые солдаты-призывники часто не понимали стоящих перед ними задач и зачастую больше боялись собственных командиров, чем чеченских повстанцев. На этот раз в составе наземных сил было значительно больше профессиональных военнослужащих или так называемых контрактников. Они уже прошли срочную военную службу или служили в других подразделениях сил безопасности и подписали с армией контракт, ограниченный по времени. Именно этих бойцов чеченские мирные жители запомнили как самых безжалостных и жестоких.
Путин объявил президента Масхадова и чеченский парламент нелегитимными, и русские начали продвигаться к Грозному. Вся эта операция называлась антитеррористической, но по сути это была обыкновенная конвенциональная кровавая война, унесшая жизни большого числа чеченских мирных жителей. Они не имели ни к терроризму, ни к салафизму никакого отношения. Кроме того, эта война полностью разрушила социально-экономическую инфраструктуру Чечни.