RS: администрация Байдена не знает, как помочь Киеву добиться победы

Прошло почти 100 дней с тех пор, как Конгресс одобрил чрезвычайный пакет финансирования для Украины в размере 61 миллиарда долларов. Это делалось с условием, что администрация Байдена представит законодательному органу подробную стратегию дальнейшей поддержки США.

23 апреля законопроект был принят с большой помпой. Однако в разделе 504, на странице 32, имеется следующий пассаж:

“Не позднее, чем через 45 дней после даты вступления в силу настоящего Закона, госсекретарь и министр обороны, по согласованию с главами других федеральных агентств по мере необходимости, должны представить 18 комитетам по ассигнованиям, вооруженным силам и иностранным делам Сената и 20 комитетам по ассигнованиям, вооруженным силам и иностранным делам Палаты представителей стратегию поддержки Украины со стороны США против российской агрессии — при условии, что такая стратегия будет долгосрочной, установит конкретные и достижимые цели, а также определит и расставит приоритеты в интересах национальной безопасности США”.

Сейчас август, и со стороны администрации Байдена не видно даже намерения представить искомую стратегию Конгрессу. Это неизбежно наводит на подозрения, что никакой стратегии в принципе не существует. А еще это предполагает, что без радикальной смены подхода администрации невозможны даже серьезные и искренние внутренние дискуссии по этому вопросу (не говоря уже о публичном обсуждении) — ведь они неизбежно выявят ошибочные и ложные предпосылки, на которых зиждется нынешняя политика.

Прежде всего это касается требования “определить и расставить приоритеты в интересах национальной безопасности США”. Ни один американский чиновник никогда всерьез даже не задумывался о том, почему российское военное присутствие на востоке Украины, не имевшее никакого значения для США всего 40 лет назад (когда советские танковые армии стояли в центре Германии, почти 2 000 километрами западнее), теперь вдруг представляет угрозу — причем такого масштаба, что борьба с ней требует 61 миллиарда долларов военной помощи США в год, сопряжена со значительным риском конфликта с ядерной Россией и влечет на собой колоссальное пренебрежение жизненно важными интересами США в других частях света.

Вместо этого администрация и ее европейские союзники неизменно приводят два довода. Первый заключается в том, что если Россию не победить на Украине, она продолжит атаковать НАТО, а это, в свою очередь, будет означать, что американским солдатам придется сражаться в Европе и умирать. На самом деле доказательств подобных намерений России просто не существует. Российские угрозы эскалации (и, возможно, акты мелкого саботажа) были прямым следствием конфликта на Украине. Они были призваны удержать НАТО от прямого вмешательства, а не заложить основу для вторжения в альянс.

Западные комментаторы любят подавать якобы далеко идущие российские цели за пределами Украины как некую данность, но когда их просят предъявить конкретные заявления по этому поводу, они этого сделать не в состоянии. По крайней мере, судя по последнему заявлению Путина, “стирать Украину с карты” он не намерен (либо не считает это возможным). Официальные цели России включают ограниченные территориальные приобретения, нейтралитет Киева и права русского языка на Украине — и все эти вопросы подлежат законному обсуждению на переговорах.

Более того, учитывая острые трудности, с которыми столкнулись российские военные на Украине, и слабость России, которую выявил этот конфликт, сама мысль, что русские планируют атаковать НАТО, кажется совершенно нелогичной. Дело в том, что Россию уже удалось остановить на Украине. Героическое сопротивление украинской армии, подкрепленное западным оружием и деньгами, сорвало изначальные планы Путина. Украинцы серьезно подорвали военный престиж России, нанесли огромные потери российским военным и на сегодняшний день отстояли свыше 80% территории своей страны.

Риторика администрации Байдена о целях американской помощи Киеву во многом противоречива: с одной стороны, она призвана помочь Украине “победить”, с другой — “укрепить ее переговорную позицию”. Однако она не выполнила своего юридического обязательства дать Конгрессу четкое определение понятия “победа”, и не объяснила почему, если конфликт в итоге все равно закончится переговорами, они не могут начинаться прямо сейчас — тем более, что есть веские доказательства того, что военное положение Киева (а, следовательно, и положение Украины за столом переговоров) не только не улучшается, а, наоборот, слабеет.

Как написали Сэмюэл Чарап и Джереми Шапиро в ответ на отправку на Украину последней партии американского оружия:

“Адаптация и корректировка не являются стратегией, а реактивная эскалация без четкой стратегии не может считаться разумной политикой. Эскалация участия США в этом конфликте — как и любом другом — должна руководствоваться представлением о том, как положить ему конец”.

Как и в случае с кампаниями во Вьетнаме и других странах, администрация и ее союзники попытались сыграть на своем авторитете, выдвинув довод, что победить Россию на Украине необходимо, иначе Китай, Иран и другие страны “осмелеют” и начнут атаковать США или их союзников. Но, как и рассуждения о приписываемых России амбициях за пределами Украины, это не более чем предположение. Никаких фактических доказательств этому нет.

С тем же успехом (или даже более обоснованно) можно предположить, что правительства этих стран будут принимать решения, исходя из собственных интересов и расстановки сил в собственных регионах.

Последний аргумент администрации — моральный: “нельзя давать волю российской агрессии” и “территориальная целостность Украины должна быть восстановлена”. Однако, поскольку любое реалистичное урегулирование неизбежно подразумевает фактическое признание российских территориальных приобретений де-факто (не обязательно де-юре: сами русские этого не ждут, и даже китайцы на это не согласятся), это заявление, по сути, исключает саму идею переговоров. Таким образом может показаться, что администрация Байдена просит американский народ бесконечно тратить десятки миллиардов долларов в год на вечную войну ради недостижимой цели.

Если же это представление позиции администрации ошибочно, то, опять же, у нее есть формальное обязательство в соответствии с законопроектом, принятым Конгрессом в апреле, поставить американский народ и его избранных представителей в известность об истинных целях на Украине. Тогда каждый сможет сам прийти к обоснованному суждению о том, достижимы ли они в принципе и стоят ли того, чтобы тратить на них по 61 миллиард долларов каждый год.

Увы, похоже, что истинная позиция администрации заключается в том, чтобы последовательно откладывать этот вопрос на потом — до самых президентских выборов. После них новые планы составит либо администрация Харрис, либо администрация Трампа. Но, учитывая, сколько времени у новой администрации уйдет на то, чтобы обосноваться и разработать новую политику, это будет означать, что стратегия по Украине появится в лучшем случае через восемь месяцев.

Если украинцы смогут удержать позиции примерно там же, где и сейчас, то такой подход может быть оправдан с точки зрения внутренней политики США (но никак не для семей украинских солдат, которые погибнут за это время). Однако есть значительная вероятность того, что, учитывая расстановку сил на местах, Украина за это время потерпит крупное поражение — даже при продолжении помощи Запада. Тогда Вашингтону придется выбирать между поистине унизительным провалом или прямым вмешательством, которое подвергнет американский народ ужасающим рискам.

Но есть альтернатива. Поскольку президент Байден в любом случае уйдет в отставку в следующем январе, он может рискнуть и попытаться оставить преемнику в наследство не опосредованную войну, а мир. С точки зрения внутренней политики, незамедлительные переговоры с Россией лишили бы Дональда Трампа и Джей Ди Вэнса козырей и избавили бы будущую администрацию демократов (в случае победы) от крайне сложного решения, чреватого внутренним расколом.

Первый шаг для администрации Байдена в этом направлении — четко сформулировать свои цели на Украине и представить их американскому народу, как того требует закон.