RS: на Украине США допускают те же ошибки, что и во Вьетнаме

Считается, что в последние минуты жизни Гетруда Стайн спросила: “Ну и каков же ответ?”. Собравшиеся вокруг ее смертного одра промолчали. Не получив ответа, она прошептала: “В таком случае, в чем же вопрос?”.

Максималистский импульс в отношении Украины приближается к своему финалу в столь же плачевном состоянии. Он тоже находится на смертном одре, подтачиваемый кризисом смысла, за которым стоит даже не столько недостаток ресурсов или слабеющая политическая воля, а нечетко определенная теория победы.

В коалиции под началом США из примерно 50 стран априори не могло быть полного единодушия, но можно предположить, что изначальной целью было дать Украине шанс — с помощью сочетания военной помощи, санкций и дипломатического давления — решительно ослабить российскую армию и потенциально даже победить ее. Однако примерно во второй половине 2023 года стало окончательно ясно — хотя следует признать, что некоторые наблюдатели забили тревогу гораздо раньше — что часть предположений, на которые опирался этот подход, оказались глубоко несостоятельны.

И все же спустя три года именно он остается господствующей парадигмой для военных действий — без сколь-либо внятно сформулированной альтернативы.

Несмотря на прошлый опыт успешных российских контрмер против HIMARS и других поставленных Западом систем, сохраняется убеждение, что Украина сможет склонить чашу весов в свою пользу, стоит ей только получить “правильное” вооружение. В прошлом году таковыми считались танки “Леопард” и ракетные системы “Пэтриот”. Теперь вся надежда возлагается на истребители F-16. И тут возникает более масштабный и принципиальный вопрос о целях, против которых это оружие будет использоваться.

Недавние призывы к Украине перейти к оборонительной позиции знаменуют собой долгожданный отход от прежних предположений (заметим: полностью опровергнутых горьким опытом провального контрнаступления 2023 года), что украинским военным хватит наступательной мощи, чтобы изгнать российские войска со всей международно признанной территории страны. Эти призывы отражают реалии конфликта, который еще раз подтвердил проверенную временем максиму Карла фон Клаузевица, что оборонительная форма войны сама по себе сильнее, чем наступательная. Если бы к ним прислушались гораздо раньше, возможно, из этих советов и вышел бы толк.

Но этот подход, к сожалению, не учитывает всей серьезности факторов — военных, политических, экономических и демографических — работающих против Украины на поле боя и вне его. Живая сила и огневая мощь — две валюты, на которые Украина могла бы купить себе победу, однако украинские военные столкнулись с ужасающим и постоянно усугубляющимся дефицитом и того, и другого. Страна ушла в демографический штопор, выйти из которого помогут лишь дружные усилия целого поколения, даже если пушки умолкнут сегодня же.

Более того, последние данные показывают, что от нерушимой сплоченности украинского народа в поддержку военных целей правительства не осталось и следа. В результате правительство Зеленского оказалось под нежелательным нажимом изнутри, хотя и считало, что ему это не грозит. Большинство украинцев теперь выступают за мирные переговоры с Россией, хотя администрация Зеленского их запретила законодательно.

Есть ощущение, что предложенные оборонительные стратегии по-своему даже опаснее прошлых максималистских планов (чей пик популярности пришелся на конец 2022 года после успешного наступления ВСУ): добиться военной победы, сокрушив русских молниеносными наступательными маневрами. Теория “нокаутирующего удара” и последующей украинской победы оказалась ошибочной, но, по крайней мере, ей в заслугу можно поставить признание временных рамок и готовность их соблюдать.

Все эти разговоры об оборонительной стратегии пытаются выиграть Киеву время, которого у него наверняка не будет, задействовать ресурсы, которые ни он, ни его западные партнеры не могут себе позволить, ради цели, четкого определения которой мы так и не услышали. По форме и содержанию это классическое упражнение в том, как делать хорошую мину при дурной игре.

Боевые действия нельзя поставить на автопилот, просто отложив наступательные операции и сосредоточившись на обороне. Проблема не столько в резкой асимметрии скрытых резервов между Россией и Украиной, сколько в асимметрии жизненно важных интересов и эскалационного потенциала между Россией и западными партнерами Киева.

Однако споры о том, можно ли замедлить тенденции, работающие против Украины, выпускают из виду более фундаментальный вопрос: замедлить ради чего, с какой целью? Если замысел кроется в том, чтобы выиграть больше времени, то для чего оно нужно, это время?Для подготовки к очередному масштабному контрнаступлению, чтобы разом выбить Россию из конфликта? Для медленного поражения России в опосредованной войне на истощение? Чтобы повысить российские издержки настолько, чтобы Кремль согласился на переговоры на выгодных для Украины и Запада условиях?

Первые две цели столь же нереалистичны, как и легкомысленные предположения, легшие в основу злополучного контрнаступления 2023 года. Последнее в лучшем случае сомнительно в свете тенденций, рассмотренных выше.

Недавнее репортажи с передовой с мучительной ясностью запечатлели трудности, с которыми столкнулась Украина. Но эти признания по-прежнему скрыты стеной политических и военных догадок и прогнозов, не обновлявшихся со второй половины 2022 года. Слишком много размышлений об Украине посвящены уточнению, подгонке и оправданию тающего набора тактических мер вместо того, чтобы сформулировать реалистичный конечный результат, который сохранит украинский суверенитет и послужит интересам США.

Увеличение военной помощи Украине и дополнительные санкции против России слишком часто рассматриваются как самоцель — а не инструменты для определения результатов на стратегическом уровне.

Американский опыт всегда опирался на своего рода децентрализованный технооптимизм, пестующий уникальную предпринимательскую культуру, ориентированную на результат, которая и сделала США мировым лидером инноваций. Но этот технократический дух, даром что великое подспорье в любых коммерческих и научных начинаниях, может стать серьезной обузой в более “мракобесных”, если так можно выразиться, вопросах государственного управления, геополитики и военной стратегии.

В свое время весь технический прогресс Америки, олицетворенный в зарвавшемся министре обороны Роберте Макнамаре, не смог рассеять туман войны во Вьетнаме, поскольку Вашингтон исходил из стратегически необоснованных расчетов об общей динамике конфликта и отказывался корректировать курс в ключевые моменты.

Переменные в украинском уравнении, несомненно, совершенно иные, но опрометчивость, с которой мы увязли по колено в затяжном конфликте без реалистичной теории победы, во многом та же самая — да и ставки столь же высоки.