Мой друг юности с 90-х из интеллигентной московской еврейской семьи проживал со своими родителями в Хайфе в смешанном арабо-еврейском квартале. По соседству с его домом располагался магазин, который держала арабская семья. Ни мой друг, которому на тот момент было 15, ни его семья никогда не посещали этот магазин, предпочитая преодолевать немалые расстояния и взбираться по крытой лестнице, чтобы закупаться в магазине с хозяином евреем. «Я не понимаю, — изумлённо сказал мой друг, когда я как-то раз провожал его в магазин. — Почему они не уезжают в Иорданию или Сирию, как мы покинули Советский Союз?»
Понятно, что расистские идеи по отношению к гражданам Израиля арабского происхождения имели место быть и до массовых репатриаций из СССР, однако у расистского мировоззрения моего друга имеются особые мотивы. Он, как и многие выходцы советского и постсоветского пространства и особенно сторонники партии «Наш дом Израиль», примерил модель отношений между евреями и советской Россией в конце коммунистического режима на гражданах-арабах и Израиле. Известно, что эмиграция на Запад была распространённым явлением в истории российских евреев, начиная с последней четверти XIX века. Однако только на протяжении последних двух поколений — накануне распада СССР — эта эмиграция сопровождалась у многих евреев чувством отвращения к тому, что касается «родины».
Автор «Автоэмансипации» Лев Пинскер заявил в 1884, что, несмотря на антисемитизм и осознание необходимости создания еврейского государства, российские евреи категорически не хотят оказаться чужими в России, стране, в которой росли и умерли их предки.
Также и Зеев Жаботинский, при всей вовлечённости в сионистское движение, не скрывал своих патриотических чувств в отношении города своего детства Одессы. Он даже утверждал, что его сионистская мечта никак не противоречит любви к родному городу.
И, если российские сионисты без угрызений совести считали себя уроженцами своей восточноевропейской отчизны, то русские евреи, не поддерживающие сионизм, тем более. Наиболее заметно это было на рассвете коммунистической эпохи, когда молодое советское государство вело бескомпромиссную борьбу с антисемитизмом, а также во время Второй Мировой войны (названной в России Великой Отечественной войной), когда достигла пика идентификация советских евреев с государством, ведущим борьбу с нацизмом.
Однако с завершением войны ситуация изменилась: начались сталинские репрессии против еврейской интеллигенции, ее представителей называли космополитами, не имеющие корней. На фоне разрыва дипломатических отношений между СССР и Израилем после шестидневной войны в 1967 усилился антисемитизм. Репрессиям подверглись также «сионисты», составляющие ничтожное меньшинство советского еврейства.
Советы уничтожали не только культурное наследие еврейской идентичности, но и эмоциональную связь евреев к восточноевропейскому пространству. И, хотя евреи в духовном плане были влюблены в русскую культуру, как граждане они ощущали себя абсолютно чужими в родной стране, в России и в союзных республиках СССР.
Таким образом, советский режим смог сделать то, чего никогда бы не удалось ни одному царю, ненавидящему Израиль: убедить большинство евреев в их исторической непричастности к стране и внушить, что они находятся в Советском Союзе по милости, а не по праву, и, самое главное, урезать в правах национальное меньшинство, считая такую модель правильной и справедливой в современном государстве. И вот, прибыв в Израиль, выходцы из СССР столкнулись с гордым, отстаивающим свои права национальным меньшинством, сломавшим их представления. Граждане-выходцы из арабских стран не только не намерены уехать «в Иорданию или Сирию», они даже осмеливаются требовать полного равноправия.
Неудивительно, что Либерман, яркий пример данного явления, еще в самом начале политической деятельности сделал делегитимацию граждан-арабов визитной карточкой своей партии, и теперь не упускает случая заявить о ней по поводу и без, тем самым подпитывая израильский расизм.