Отравление российского двойного агента оживляет неприятные воспоминания у бывшего корреспондента «Свенска Дагбладет» (Svenska Dagbladet) в Москве. В 1999 году в России, которая тогда кипела политическими интригами, Яну Блумгрену (Jan Blomgren) подсыпали какой-то препарат, а его жилище обыскали.
«Я так и не получил ответа на вопрос, стоял ли за этим какой-то политический мотив», — пишет Ян Блумгрен.
Я открыл глаза и увидел металлические прутья высокого изголовья кровати и белые стены. От сгиба моей правой руки шла трубка к подвешенному пакету, а от левой — такая же трубка с красным содержимым.
Очевидно, я находился в больнице, но что случилось?
Отравление российского двойного шпиона Сергея Скрипаля и его дочери вызвали к жизни одни из самых моих неприятных воспоминаний тех 20 лет, что я освещал события в России. Восемь лет я провел в Москве.
Несколько последовавших дней я, лежа в больничной кровати, пытался восстановить последовательность событий. Но лишь когда я покинул больницу и вернулся домой, картина начала проясняться.
Субботним вечером я выпил стакан вина в баре в центре Москвы, у меня быстро закружилась голова, и я попросил помочь мне забрать пальто… но что потом?
Друг, с которым я был в баре, рассказал, что незадолго до полуночи я сказал, что пойду домой. Другой друг, которому я должен был помочь с переводом нескольких интервью в воскресенье, попытался дозвониться до меня из аэропорта, а когда я не ответил, поехал прямо ко мне в квартиру. Он нашел меня лежащим без сознания на полу в коридоре, с чьей-то помощью вызывал скорую, и вот я попал в отдельную палату в больнице Склифософского в центре Москвы. И очнулся я только во вторник, более чем через двое суток с момента отравления.
Но кто меня отравил? Это мог быть преступник, который собирался обчистить квартиру иностранца. Он/она, конечно, мог/могла подкупить охрану, чтобы пройти в охраняемый жилой комплекс. Но дома у меня все ценное было на месте: телефоны, банковские карты, картины — все было цело.
Из шкафа, однако, исчезло одно неподписанное видео, а из холодильника — упаковка снюса (жевательный табак, популярный в Швеции, — прим. перев.), кроме того, кто-то открывал мой шкаф с архивами в кабинете.
Был ли тут политический мотив?
Нужно было найти преемника, достаточно лояльного, чтобы он не выдвинул обвинений против президента и его семьи после десяти лет коррупции и злоупотребления властью.
Пятый премьер-министр был назначен 9 августа 1999: это был Владимир Путин — имя, неизвестное большей части российского населения.
С 31 августа по 16 сентября Россию потрясли ужасные теракты, взрывы прогремели в том числе и в двух больших жилых домах в спальных районах Москвы, унеся 93 и 116 жизней соответственно.
Новый премьер-министр и вся властная элита возложили вину на чеченцев, и теперь Владимир Путин мог получить поддержку в пользу начала новой войны против Чечни. Первая война, которая шла с 1994 по 1996 год, закончилась унизительным для российской армии заключением мира.
Сначала путинские обвинения в адрес чеченцев встретили широкую поддержку, но «Свенска Дагбладет» пошла против течения, заявив, что за взрывами могли стоять сам Путин и спецслужба ФСБ.
В аналитической статье от 10 июля 1999 года, за два месяца до терактов, я предостерегал, что Кремль в отсутствие преемников для Ельцина захочет отложить грядущие выборы. Я писал, что одна из обсуждаемых альтернатив — это «осенью создать в Москве ситуацию с терактами, в которых можно обвинить чеченцев, и в связи с этим объявить чрезвычайное положение».
39-летний Путин был назначен премьер-министром, и ельцинский клан удостоверился в его лояльности. Но как за короткое время его представить общественности так, чтобы его потом выбрали президентом? Новая война с чеченцами стала бы для спецслужбы ФСБ и военных долгожданным реваншем. Новая война с большими шансами на победу против чеченцев, к которым в стране относятся плохо, быстро повысила бы популярность Путина. Однако для этого нужно было получить поддержку народа.
Так как я еще летом полагал, что ФСБ обсуждает вариант с взрывами в жилых домах в Москве, чтобы затем обвинить чеченцев, были все причины подозревать, что это было устроено, чтобы получить поддержку по вопросу войны, которая должна была сделать нового премьер-министра популярным как сильного и решительного лидера.
Эта информация была в каком-то смысле непостижима, такое было бы немыслимо в любой другой европейской стране. Ведущие политики обсуждают возможность взорвать жилые дома, убив сотни людей, ради своих политических целей. Поначалу это казалось абсурдом.
Но мои источники долгое время доказывали свою глубокую осведомленность в том, что обсуждалось в Кремле и не в последнюю очередь в резиденции службы безопасности на Лубянке. Кроме того, войны 90-х годов в Чечне показали, что в России по-прежнему совершенно не ценятся человеческие жизни.
Статьи «Свенска Дагбладет» поначалу не привлекли особого внимания за пределами Швеции. Но когда их процитировали в британской «Индепендент» (Independent), интерес к ним вырос так быстро, что я даже почувствовал беспокойство. Особенно когда местные «журналисты» захотели узнать, откуда я брал свою информацию.
Но я так никогда и не получил ответа на вопрос, стояли ли политические мотивы за тем нападением на меня.
Ян Блумгрен — бывший корреспондент «Свенска Дагбладет» в Москве.