Игорь Сергеевич Иванов возглавлял российскую дипломатию на решающем этапе развития постсоветской России, в промежуток между двумя геополитическими сезонами. Он оказался на посту министра иностранных дел России в конце ельцинского правления, сразу же после финансового краха 1998 года, уничтожившего множество иллюзий о гармоничном сосуществовании интересов России и Запада, и продолжил занимать эту должность в течение всего первого мандата Владимира Путина. Далее, в 2004 году, Игорь Иванов передал эстафету Сергею Лаврову, но продолжил работать над глобальным диалогом по таким ключевым темам, как вооружение.
Так, он решил заняться «Инициативой по снижению ядерной угрозы» (Nuclear Threat Initiative), поскольку убежден в том, что «роль неправительственных организаций в международных отношениях становится с каждым днем важнее, особенно, когда в них участвуют крупные эксперты и бывшие чиновники как с Востока, так и с Запада», как, например, американские ветераны Сэм Нанн (Sam Nunn) и Ричард Лугар (Richard Lugar), идеологи программы «Совместного снижения угрозы» (Cooperative Threat Reduction), целью которой еще в конце существования СССР была утилизация советского ядерного оружия.
«Мы не группа идеалистов, стремящихся найти волшебное решение в ответ на все ядерные вопросы, — подчеркивает Иванов. — Мы сосредотачиваемся на конкретных, порой скромных шагах, цель которых — отвести стрелки часов апокалипсиса как можно дальше от ядерного Армагеддона».
Сегодня необходимость в этом отпала. По данным журнала «Бюллетень ученых-ядерщиков» (Bulletin of the Atomic Scientists), регулирующего работу стрелок пресловутых часов, определяя состояние глобальной безопасности, до апокалипсиса осталось всего две минуты. Это самая критическая ситуация с 1953 года, когда США решили создать водородную бомбу. Однако менее десяти лет назад, вскоре после своего появления в Белом доме Барак Обама говорил о «мире, свободном от ядерного оружия» как о реалистичной цели.
— Что пошло не так, Игорь Сергеевич?
— Действительно, первые годы правления Обамы дали множество надежд на возможное улучшение отношений между США и Россией. Был момент перезагрузки, потом мы подписали новый «СНВ-3» (Договор о сокращении ядерного оружия, подписанный США и Россией в Праге 8 апреля 2010 года — прим. автора), сотрудничали над иранским досье и запустили консультации по системе противоракетной обороны НАТО в Европе. Но сила инерции старых привычек оказалась непреодолимой. Новую повестку отношений между США и Россией в период после холодной войны никогда не продумывали и не обсуждали с должным вниманием. А различные региональные кризисы — от Украины до Ближнего Востока — способствовали росту напряжения между Белым домом и Кремлем.
— В своем недавнем выступлении перед федеральным собранием России президент Путин представил новое поколение ядерного оружия, способного пробить американскую систему противоракетную систему. Как утверждают в Кремле, речь идет исключительно об ответе на ядерную политику, уже давно проводимую Вашингтоном. Менее чем за месяц до выступления Путина Пентагон запустил обновление своего ядерного арсенала. Министр обороны Джим Мэттис (Jim Mattis) оправдал это как «ответ на расширение ядерного потенциала России и пересмотр ее доктрины». Началась новая гонка вооружений? Если так, то кто ее запустил?
— Я не считаю, что мы можем уже говорить о настоящей полномасштабной гонке вооружений между США и Россией. Москва и Вашингтон пока еще соблюдают предписания договора СНВ-3, считают важным договор о РСМД (Соглашение о сокращении ракет средней дальности, подписанное Рейганом и Горбачевым в 1987 году) и разделяют мнение об опасности бесконтрольного соперничества в различных областях, в том числе, в киберпространстве и в сфере искусственного интеллекта. Однако система контроля над ядерными вооружениями США и России действительно намного ухудшилась, и новая гонка вооружений превратилась в ощутимую угрозу.
В России мы убеждены, что эта негативная тенденция берет начало с решения, принятого США в 2001 году, о выходе из договора по ПРО (Договор об ограничении систем противоракетной обороны, подписанный в 1972, — прим. автора). Выход из договора стал односторонним решением и был частью новой стратегии Соединенных Штатов, направленной на создание однополярного мира под непререкаемым предводительством Вашингтона. План провалился, но оказал весьма негативное воздействие на всю систему международных отношений, в том числе на систему контроля над вооружением.
Этот опыт нас учит, что гонки вооружений можно избежать лишь при помощи соглашений, отражающих законные интересы обеих сторон. Если бы мы все приняли эту реальность, мы бы могли достичь гораздо большего, чем просто избежания новой бессмысленной гонки вооружений: мы бы могли заняться решением общих проблем безопасности, которых становится только больше. К сожалению, ситуация серьезно осложнилась из-за кризиса политических отношений между Москвой и Вашингтоном.
— Вашингтон, в частности, развивает новое ядерное оружие ограниченной мощности, необходимое, по словам Мэттиса, для «противостояния российской доктрине» «довести до эскалации, чтобы деэскалировать», в рамках которой Москва угрожает использовать оружие этого типа, в том числе, и в рамках ограниченного и традиционного конфликта в Европе. Мы вступаем в эпоху, когда применение «атомных минибомб» считается реалистичной опцией в любой зоне боевых действий?
— Не думаю, что в России существует подобная доктрина. Думаю, она представляет собой плод воображения западных военных. Но я согласен с Вами: мы вступаем в новую эпоху, влекущую за собой более высокие риски. Маленькие ядерные боеголовки представляют для нас новую проблему, особенно в Европе, потому что они могут создать иллюзию, что можно сражаться и победить в ядерной войне ограниченных масштабов.
— Это значит, что может нарушиться так называемое равновесие страха, основанное на доктрине ВГУ (Взаимного гарантированного уничтожения), в рамках которой риск развязывания ядерной войны, способной уничтожить обе стороны, предотвращает начало военных действий?
— Да, это угроза равновесию, гарантированному ВГУ, но она не единственная. Так, например, программы ракетной обороны могут поставить под вопрос базы ВГУ. Эти вопросы нужно обсуждать открыто как на политическом, так и на военном уровне. Я убежден, что их можно решить, не ослабляя безопасности ни одной, ни другой стороны.
— Новое разработанное Россией оружие — суперракета РС-28 «Сармат», в первую очередь — требует значительных финансовых вложений. Ваша страна может позволить себе такие траты? Правильно ли, что эта задача является приоритетом государственного бюджета? Не рискует ли Москва истощить свои экономические силы, если гонка вооружений будет развиваться?
— Если Вы посмотрите на динамику российских расходов на оборону, то увидите, что на самом деле они достигли своего пика в 2016 году и с тех пор начали снижаться. Российская экономика достаточно устойчива, чтобы поддерживать значительный ядерный паритет с США, по крайней мере, в течение недолгого периода. Это можно гарантировать лишь за счет затрат в других секторах экономики. Но это означает замедление структурных реформ, в которых Россия так нуждается, и перебрасывание ресурсов с социальных приоритетов и других государственных целей. Это не идеальный для нас выбор, но, если Россия будет вынуждена втянуться в новую гонку вооружений, то национальная безопасность будет гарантирована при любых обстоятельствах. Президент Путин высказался об этом предельно ясно.
— Вернемся к нашим «часам апокалипсиса». В 1984 году до ядерной катастрофы оставалось четыре минуты — после запуска рейгановского проекта «звездных войн», в 1991 году — 17 минут, когда закончилась холодная война. Существуют ли уроки, которые следует извлечь из запущенного Рейганом и Горбачевым разоружения и которые могут сегодня оказаться нам полезны?
— Если мы сравним сегодняшнюю ситуацию с обстоятельствами того времени, то это, конечно, не холодная война 1970-х и 1980-х годов, когда обе стороны разработали сложную систему контроля над вооружениями с многочисленными каналами политической и военной коммуникации и определенным уровнем взаимного уважения и даже доверия. Нынешняя ситуация напоминает, скорее, 1950-е годы, когда был очень высок риск прямого столкновения. В то время понадобился Карибский кризис (1962 год), чтобы и Соединенным Штатам, и России стала предельно понятна опасность ядерного апокалипсиса, и это убедило их всерьез отнестись к необходимости контроля над вооружением.
Я надеюсь, что в этот раз мы справимся без необходимости возникновения нового аналогичного кризиса с размещением ракет. Самый важный урок, который все мы должны извлечь из прошлого, — что в гонке вооружений нет и не может быть победителей. Если ее вовремя не остановить, проиграют все стороны. Во второй половине прошлого века политические лидеры оказались достаточно мудры, чтобы осознать ту реальность и сесть за стол переговоров. Будем надеяться, что это произойдет и теперь.