Достаточно мрачная, тщательно продуманная церемония вступления Владимира Путина в должность президента России, которая прошла на прошлой неделе, сопровождалась не менее мрачными комментариями о степени его контроля над всеми делами в стране. Возможно, он победил на президентских выборах не совсем честным образом, о чем часто говорят, но подавляющее большинство россиян поддерживают его и его режим. Возможно, он полностью устранил сколько-нибудь серьезную оппозицию — путем запретов, тюремных сроков и даже убийств — но его страна в любом случае не готова к демократии.
Во всем этом присутствует какая-то странная нелогичность: если 80% жителей страны вас поддерживают, почему бы вам не дать своему главному оппоненту возможность принять участие в выборах и таким образом доказать его слабость? Если россиян действительно устраивает политическое крепостное право, почему тогда десятки тысяч людей вышли на улицы более 60 городов за два дня до инаугурации, держа в руках плакаты со словами «Путин нам не царь»?
Тем более приятно было встретиться с группой россиян, которые приехали в Вашингтон на прошлой неделе, вскоре после инаугурации Путина: это были оппозиционные активисты, которые не просто протестуют, но и организовывают массовые движения в Москве и за ее пределами, и которые несколько месяцев назад дали слабый, но все же поразительный отпор Кремлю. Они придерживаются более реалистичного и обоснованного взгляда на путинскую Россию, где постепенно растет недовольство, где уже ощущается стремление людей к гражданским правам, и где перспектива демократических перемен вполне реальна.
«Да, мы верим в результаты [путинских] опросов, но ситуация может очень быстро измениться, если появится реальная оппозиция», — сказала Наталья Шавшукова, бывший член муниципального совета, которая теперь занимается подготовкой политиков местного уровня. Чем она может это подтвердить? На муниципальных выборах в Москве, которые прошли в сентябре, независимые кандидаты получили 260 из примерно 1,5 тысяч мест, тогда как на предыдущих выборах им удалось получить только 30 мест. И один из районов, которые правительство потеряло — это тот район Москвы, где находится Кремль.
Подождите, скажете вы, неужели в путинской России возможны по-настоящему демократические выборы? Выясняется, что такие выборы действительно могут проходить на местном уровне, и во многом это объясняется тем, что у режима попросту не хватит ресурсов, чтобы подавить независимых кандидатов и украсть голоса избирателей во всех муниципальных советах. Именно на этом уровне и возникают народные движения: люди, недовольные свалками токсичного мусора, разрушительным планом реновации и коррупцией, объединяются, находят кандидатов и добиваются их избрания, чаще всего используя для этих целей пустые оболочки партий, с существованием которых режим пока мирится.
Но если оппозиционные лидеры начинают представлять собой угрозу режиму, с ними происходят неприятности. Евгений Урлашов, харизматичный оппозиционный лидер, который в 2012 году победил на выборах мэра Ярославля, где проживает 600 тысяч человек, в настоящее время отбывает 12-летний тюремный срок по сфабрикованным обвинениям. Национальный оппозиционный лидер Борис Немцов был убит на мосту у самых стен Кремля в 2015 году. Алексей Навальный, который после убийства Немцова стал главным политическим врагом Путина, не смог принять участие в президентских выборах и постоянно подвергается нападкам после того, как в 2013 году на выборах мэра Москвы он набрал 27% голосов избирателей.
Однако набирающие вес движения местного уровня доказывают, что, если Путин стремится создать модель авторитарного российского правительства 21 века, у него это не получается. Его режим представляет собой централизованную, похожую на мафию группировку, которая контролирует вооруженные силы, службы безопасности, государственное телевидение и ряд крупных компаний, но — в отличие от советской эпохи — далеко не все в этой стране. Там, где режим отступает — а под давлением экономических санкций ему приходится отступать — возникают ростки независимого гражданского общества. Это в первую очередь касается более молодых людей, которых среди оппозиционных кандидатов было очень много.
Хотя СМИ довольно мало пишут и говорят о них, народные протесты постепенно набирают обороты по всей России. Обычно поводами для них становятся эпизоды грубого нарушения прав или катастрофические провалы властей — как это случилось после пожара в торговом центре в Кемерово, когда в огне погибло 64 человека, или в эпизоде со свалкой в Подмосковье, над которой поднимались ядовитые испарения.
По словам Шавшуковой, многие люди, выходящие на демонстрации, не воспринимают это как некий «политический проект. Но разве „бостонское чаепитие" было политическим проектом? Никто заранее не знает, что может перерасти в политический проект».
Для этого может потребоваться очень много времени. Однако из беседы с этими молодыми российскими оппозиционерами становится ясно, что Путин, этот якобы всемогущий правитель, не сможет контролировать сроки. «Для большинства людей Путин — это просто символ великой России, — объяснила Галямина. — Наша цель — разъяснить людям связь между проблемами местного уровня, их жизнью и политикой федерального правительства. Но это долгосрочная цель. Пока нам нужно показать им, что политика существует».