В России умы растеряны. Когда говорится об «умах», говорится о мозгах России, а именно о людях просвещенных, интеллигентах… По крайней мере так считает журналист Петр Романов. Он даже идет еще дальше и говорит: «Класс интеллигенции в России приказал долго жить».
В силу того что при переписи населения не спрашивают: «Вы интеллигент?» — понять, сколько настоящих интеллигентов осталось в 143-миллионной России, сложно. И все же при взгляде на общую ситуацию, государство и его представителей, общество, поведение людей, их приоритеты и СМИ действительно трудно говорить о наличии какой-либо истинно интеллигентной среды. Но правильный ли это критерий? И, самое главное, что значит «интеллигент»?
Это понятие проистекает из латинского и отчасти русского языков… В первый момент на ум приходит такое его определение, как «образованный человек», но и оно упрощает это понятие. В качестве эквивалента в османском языке можно назвать слово «алим», то есть знающий, ученый. Современный термин «просвещенный» не отражает смысла в полной мере, и, пожалуй, самый простой аналог — «мыслитель».
Родоначальником интеллигенции в России считается император Петр I, познакомивший страну с западным стилем мышления. До революции 1917 года и официальные власти, и простой народ с подозрением смотрели на класс интеллигенции. После революции большевики употребляли термин «слой» или «прослойка», предполагавший в том числе презрительное отношение. Ленин был более прямолинеен и говорил об интеллигентах как о «нечистотах».
Любопытное совпадение: спустя 70 лет антикоммунистический писатель Александр Солженицын оказался по одну сторону баррикад с Лениным и обвинил советскую интеллигенцию в «идеологической проституции». А класс русской интеллигенции, по его мнению, умер.
Романова не утешает и то, что Достоевский в свое время говорил: «Нас всего-то может тысяча человек», — имея в виду мыслителей. «Многие бывшие интеллигенты, поумнев, перешли в разряд интеллектуалов средней руки, — говорит Романов. — Они слишком озабочены личным счетом в банке, личной дачей, личным имиджем, но никак не болением за всех и вся вокруг. А именно это и отличало когда-то истинного русского интеллигента от прочих граждан. Вместо интеллигентов нам упорно подсовывают девушек и бабушек шоу-бизнеса. Только вот страну они изменить не могут…»
И сетования Романова нельзя назвать несправедливыми. После распада Советов Россия переживает период аналогично тому, с чем столкнулась Турция после 1980 года. Это время, когда обогащение любым способом ценится больше всего и не возбраняется.
А большинство тех, кто выражает недовольство получением прибыли незаконным или неэтичным путем, по сути ратуют за то, чтобы подавить в себе чувство зависти. Как ни странно, у кого-то это душевное состояние доходит до получения удовольствия от страданий собственного соседа. Русские издавна гордились самобытностью своей культуры. С превращением мира в глобальную деревню в нем стала доминировать популярная культура, и места для самобытности не осталось.
На самом деле Романов, который озадачился темой интеллигенции, кажется, не возражает против этого. В жизни все относительно — и наряду с критиками популярной культуры, есть и ее апологеты. В конце концов это личный выбор. По сути главное, что его волнует, — это следующий вопрос: «Неужели в этой огромной стране нет ни одного истинного интеллигента?»
Романов сам же дает ответ: «Дай Бог, если ошибаюсь, но у нас не осталось ни одного интеллигента даже на общенациональные похороны, чтобы торжественно поплакать о том, что мы потеряли». Романов, наверное, рассердится, если нас услышит, но спор на тему «Где же наши интеллигенты?» во многом напоминает жалобы каждого стареющего поколения, которые начинаются словами: «А вот в наше время…».
Каждое поколение считает себя более умным, чем предыдущее, и более мудрым, чем последующее. При этом часто забывают о том, что все должно оцениваться в рамках своего времени и своих условий. Конечно, в России не исчез класс интеллигенции. Но в этот переходный период он не смог в достаточной степени выполнить миссию — повести за собой общество.