Новый закон о трансплантации, принятый Верховной радой на прошлой неделе, вызвал много шума. Одни считают, что этот закон позволит дельцам на черном рынке органов буквально «разбирать» украинцев на запчасти. Другие — что у тысяч пациентов появился шанс на жизнь.
Как закон защищает украинцев от мошенников? Сколько жизней удастся спасти? Сколько будут стоить такие операции на Украине, у кого и как могут теперь брать «запасные органы»? Об этом «Обозреватель» побеседовал с народным депутатом от Блока Петра Порошенко, главой комитета по здравоохранению Ольгой Богомолец.
«Обозреваетль»: Ольга Вадимовна, существует мнение, что закон о трансплантации открывает двери для мошенников. И сейчас бедных украинцев начнут разбирать на части по дешевке. Как вы считает, закон может защитить людей от этого?
Ольга Богомолец: Очень быстро развею все страхи. Во-первых, у нас есть закон о трансплантации — не новый, а старый. Он был принят в 1991 году. Трансплантация у нас разрешена в принципе. Только она никогда не работала как система. И старый закон значительно менее защищенный, чем новый, который мы недавно приняли.
В чем принципиальная разница? Сегодня, например, у нас нет реестра тех людей, которым нужна пересадка. Этот закон создает такую информационную систему. И мы точно будем видеть, кому и что нужно, какие люди требуют какой пересадки. Эта же система предполагает, что у нас появится перечень потенциальных доноров. Людей, которые готовы добровольно продлить жизнь другим людям, спасти их уже после своей смерти. Также закон ставит более жесткие ограничения: не может стать донором тот, кто погиб в зоне АТО, не может стать донором сирота или неопознанный человек. Также донором можно стать только в результате внезапной смерти. Люди, которые умирают от старости, не могут быть донорами, поскольку их органы уже отжили свое.
Также закон позволяет самому человеку дать согласие на забор своих органов. А родственникам первой линии позволяет уже после смерти близкого человека дать согласие на пересадку его органов. Это то, что изменилось в законе. Создание реестров и системы транспланткоординаторов позволит, чтобы закон заработал.
Парламент не поддержал те модели, которые работают в Индии, Беларуси, России. Там работает модель «презумпции согласия». То есть у человека или его родных не спрашивают согласие на донорство. Если ты умер, то твои органы забирают ради спасения другого человека. Например, в Индии это просто возведено в культ. Люди не просто не боятся этого, они считают, что это высшая награда, что твои почки или сердце еще могут пожить после твоей смерти. Но поскольку церковь была против такого донорства, то парламент не пошел на это. Также новый закон ставит больше ограничений для развития черной трансплантологии.
Закон о трансплантации — это закон не только о пересадке органов. Это закон о будущем медицины и будущем людей. Потому что есть много болезней, которые мы так и не научились вылечивать. Например, инфаркт миокарда — локальная смерть маленького участка сердца. Живая ткань сердца заменяется рубцом, и в результате человек на всю жизнь остается с таким участочком сердца, который не позволяет ему полноценно работать, как насос. Но в будущем можно будет пересаживать латки из миоцинтов сердечных клеток вместо рубца. Также можно будет делать 3D каркасы. Для этого и нужен этот закон, который открывает нам путь в цивилизованный мир.
— Получается, если человек при жизни не написал документа о том, что он согласен на пересадку органов, но после его смерти все могут решить его родственники. А если человек в принципе не хочет этого? Что нужно предпринять, чтобы и родственники не давали согласия?
— Есть три опции, которые вы можете внести в реестр. Первое — согласие. Кстати, вы имеете полное право и передумать, тогда ваши данные должны будут убрать из реестра. Второе — вы можете зафиксировать в реестре, что вы категорически не хотите, чтобы ваши органы после смерти пересаживали. И никакие родственники уже не смогут изменить ваше решение. И третье — вашего согласия или несогласия в реестре нет вообще, вы ничего не заявили. В таком случае ваши родственники смогут принять решение. Возможно, что вы устно с ними обсуждали этот вопрос и высказывались на тему, хотите ли вы, чтобы ваше сердце после смерти билось в теле другого человека. Такое ведь тоже может быть.
— Родственники будут получать за это деньги?
— Нет. Вся система построена таким образом, что трансплантация органов не может компенсироваться материально. В законе прописана только одна опция с возможностью компенсации государством — для доноров клеток костного мозга. Если человек потратил свое время, деньги на проезд, пропустил день на работе, чтобы приехать и стать донором костного мозга, то государство может ему компенсировать его проезд.
— Будут ли операции по пересадке органов на Украине дешевле, чем за рубежом?
— Мы потратили за десять лет 2 млрд гривен на лечение наших пациентов за рубежом. Сегодня операция по трансплантации костного мозга в Белоруссии стоит 150 тысяч евро. на Украине мы сможем эту операцию сделать в 3-5 раз дешевле. А это значит, что за эти же деньги мы сможем вылечить больше пациентов и дадим работу нашим врачам. В этом году на лечение за рубежом мы выдели 700 млн грн, в основном это трансплантация и пересадка костного мозга. Теперь эти деньги будут оставаться в стране.
— Врачи будут получать гонорары за такие операции?
— В законе это не предусмотрено.
— Но в таком случае врачи снова будут вымогать взятки за такие операции.
— Я считаю, что сегодняшняя система оплаты труда врачей и медиков подталкивает людей к этому. Как можно выжить и воспитать своих детей, получая зарплату 3 тысячи 200 гривен? Сегодня врач, медсестра и санитарка получают одинаковую зарплату. Это политика государства, которая уничтожает медицину. У нас все медики — волонтеры. Почему судья, который выносит решения, получает 100-150 тыс. грн, а врач, который спасает жизни пациентов, должен быть нищим и искать себе какие-то другие заработки?
Я считаю, что врачу нужно платить высокую зарплату, а не проценты от количества проведенных им операций. И попытка врачей заставить зарабатывать деньги, еще больше дискредитирует систему здоровья. Потому что задачей врача будет — сделать больше операций, чтобы заработать.
К сожалению, с нынешним руководством Минздрава эта проблема не будет решена. Потому что они уверены, что у нас врачей слишком много, поэтому делают все, чтобы выдавить их за границу. По данным наших профсоюзов, за границу уже уехало 60 тысяч медиков. Их ждет Литва, Эстония, Польша, Румыния и даже Германия. Но уезжают не те, кому осталось несколько лет до пенсии или начинающие врачи. Уезжают те, у кого опыт 10-20 лет. Фактически уничтожается наш кадровый потенциал. Поэтому вопрос зарплаты врачей сейчас стоит остро. Чтобы трансплантация развивалась на Украине, врачи должны получать достойную зарплату.
— Будет создан электронный реестр, куда будут вноситься данные всех, кто согласен после смерти отдать органы. Насколько реестр будет защищен? Мы ведь знаем, как хакеры умеют ломать все реестры. Представляете, если данные этих людей окажутся в руках посторонних. Врачи будут иметь доступ к этому реестру?
— Нет, врачи не будут иметь доступ к реестрам, они борются за жизнь каждого пациента. Будет создана система транспланткоординаторов. Не нужно, чтобы они были в каждой больнице, они будут на уровне областей, например. Они и будут иметь доступ к реестрам.
Если родные согласны или человек есть в реестре доноров, в таком случае начинается процесс подбора реципиентов, то есть кому орган может подойти. Также проводят УЗИ и полный анализ крови, чтобы убедиться, что у человека нет таких болезней как СПИД, гепатит и т.п. Чтобы реципиенту подошло, например, сердце, то приблизительный возраст, рост и вес этих людей должны быть одинаковыми. Потому что если донор ростом 1 метр 85 см и весом 120 кг, то пересадить его орган человеку с ростом 1 метр 60 см и весом 58 кг невозможно. Потому что сердце просто не поместится в грудной клетке. Это только в кино показывают, что пересадить орган можно легко, на самом деле нет. Когда находят подходящего больного, решают, как его доставить, готовят к операции.
— А если авария случилась на сельской дороге, и человека привезли в районную больницу. То как там возможно провести такие сложные процедуры?
— Никак. Когда наши районные больницы будут достаточно оборудованы и смогут инструментально диагностировать смерть мозга, тогда можно обсуждать и продумать, как обеспечить процесс пересадки органов там. Пока у нас не будет оборудования, процесс будет только выстраиваться. Думаю, у нас должны быть пилотные точки, где врачи уже делали пересадку. И нужны реестры.
— Как будет выстраиваться очередь людей, которым нужна пересадка органов? Кто будет иметь первоочередное право, а кто будет ждать? Сможет ли кто-то повлиять на то, чтобы почку в первую очередь получил его близкий? Как это будут контролировать?
— Я уже объяснила процедуру подбора органа, ведь не каждому он может подойти. Если он подходит сразу нескольким людям, то первым в очереди будет тот, кому он больше всего необходим по медицинским показаниям.
— Сколько сейчас людей стоит в очереди на пересадку органов? Какие органы им требуются?
— У нас сейчас нет государственной очереди, поэтому точно сказать, сколько человек нуждается в пересадке — невозможно. Только новые реестры позволят увидеть, кто и что у нас ждет. Ежегодная потребность в пересадке 5 тыс. человек, причем каждый год 3400 человек умирает, не дождавшись трансплантации. Есть локальные списки в разных больницах. Наш главный трансплантолог Никоненко сказал, что у них есть лист ожидания, в котором 200 человек нуждающихся в трансплантации почек. Есть очередь тех, кого государство отправляет на лечение за границу. Но не всех государство отправляет, и не все могут дождаться этой операции.
— А что касается пересадки костного мозга?
— Украина сегодня делает трансплантации костного мозга. Но пациентам не хватает препаратов. МОЗ не закупает лекарства в нужном количестве. Представьте, что перед пересадкой костного мозга человеку необходимо пройти курс или даже несколько курсов химиотерапии. Стоимость каждого — десятки, а то и сотни тысяч гривен в месяц. Парламент выделил на это деньги, и МОЗ, имея их, занимается странными вещами. Ведь в перечне лекарств для курса химиотерапии сразу несколько наименований. Отдельно эти препараты не работают. Нужно сразу несколько, чтобы остановить болезнь. А Минздрав их не завозит. Одни препараты могут прийти через полгода, другие — через год, третьи — через 18 месяцев. Хотя деньги на них выделены.
Также от МОЗ уже два года мы не можем добиться единственного документа, который бы позволял Украине закупать за границей в международном банке стволовые клетки и привозить их сюда. Если у нас нет необходимого донора, то мы можем просто закупить эти клетки и привезти. Несколько раз Минздраву комитет давал поручение разработать документ, но за два года ничего не сделано. Поэтому работу этого ведомства мы считаем неудовлетворительной.
Такая же ситуация и с отправкой украинцев на лечение за границу. Деньги выводятся, но договора не подписываются, пациенты вынуждены ждать. Также и с людьми, которые перенесли трансплантацию. После этого им нужно дорогостоящее лечение, а препаратов нет, и они просто вынуждены побираться.
— Когда реально заработает новый закон?
— В законе прописано, что реестр, без которого закон не начнет работу, должен быть создан до конца этого года. После этого, с 2019 года закон начнет работать. Для этого мы создадим рабочую группу, чтобы там были представители МВД, СБУ, прокуратуры МОН, МОЗ — которые бы наработали дорожную карту, как имплементировать этот документ. Ведь в принятом законе дана рамка — презумпция несогласия и реестр. Каким он будет и как это будет происходить — над этим нужно работать.