Предупреждение: Приведенный ниже секретный документ содержит спойлеры финала телесериала «Американцы».
Спустя шесть сезонов и 75 эпизодов мы, наконец, посмотрели последнюю главу лучшего шпионского триллера в истории телевидения — финал, который был отмечен не последней вспышкой насилия, а скорее настроением сдержанности и меланхолии. События первых эпизодов сериала «Американцы», снятого студией FX и вышедшего на экраны в 2013 году, относятся к началу эпохи Рейгана. Главными героями стали два агента КГБ, работавших под прикрытием и притворявшихся супругами Филипом и Элизабет Дженнингс, живущими в округе Колумбия. Действие сериала заканчивается эпохой подъема Горбачева и наступления оттепели в холодной войне, которую антигерои сериала вели в течение нескольких десятилетий. В промежутке между этими двумя точками сценаристы Джо Вайсберг (Joe Weisberg) и Джоэл Филдз (Joel Fields) погружают поклонников сериала в культуру восьмидесятых с ее апокалиптической тревогой, жуткими прическами и огромным множеством песен Питера Гэбриэла (Peter Gabriel).
Финал сериала, получивший довольно ироничное название «START» (на самом деле речь идет о Договоре о сокращении стратегических наступательных вооружений, подписание которого позволило смягчить напряженность в отношениях между США и СССР), не лишен моментов, которые держат зрителей в напряжении. Филип и Элизабет вместе со своей дочерью-подростком Пейдж, которая готовится стать настоящим шпионом, обо всем рассказывают своему соседу Стэну Биману, агенту ФБР и близкому другу семьи. Убедив возмущенного по вполне понятным причинам Стэна позволить им бежать в Советский Союз и оставив своего сына Генри в США, Дженнингсы получают неожиданный удар: в последнюю минуту Пейдж тоже решает остаться в Америке. Финал заканчивается сценой, в которой Дженнингсы смотрят на Москву, все еще живые и все еще вместе, однако они понимают, что теперь они навсегда разлучены с теми, кого они любят больше всего на свете.
За неделю до показа финального эпизода исполнители главных ролей в «Американцах» Кери Рассел (Keri Russell) и Мэтью Риз (Matthew Rhys) (в жизни они тоже супружеская пара, и у них есть сын) дали интервью изданию Rolling Stone, в котором они рассказали о завершении своего путешествия, продлившегося шесть лет. Риз, который родился в Уэльсе, рассказал о том, как трудно играть человека, переживающего конфликт лояльности, а Рассел призналась, что возможность сыграть роль сложной и активной женщины — это редкий дар. Вайсберг и Филдз тоже приняли участие в нашей беседе — дав интервью по телефону — и рассказали о том, какой выбор им пришлось сделать в финале сериала. Ниже приведена отредактированная версия всех этих бесед.
Rolling Stone: Когда вы договорились об именно таком финале — что Филип и Элизабет уедут в Советский Союз, а Пейдж и Генри останутся дома?
Джо Вайсберг: В целом, мысль о том, что Филип и Элизабет должны в конечном итоге вернуться в Советский Союз, пришла к нам, я полагаю, в конце первого или в начале второго сезона. Нам она понравилась, но тогда мы еще не знали, получится ли воплотить ее. Мы знали, что нам еще нужно рассказать множество историй, и, если бы вы спросили нас, какова вероятность того, что эти истории могут изменить финал, мы бы сказали, что она очень высока. Мы никогда специально не вели сюжет именно к такой концовке. И мы рассматривали другие варианты. Были такие варианты, при которых с Дженнингсами оставался один из двоих детей. Но самой сильной нам показалась концовка, в которой вообще не было детей.
— Кери и Мэтью, снимаясь в сериале, вы, наверное, размышляли о том, к чему должны прийти ваши персонажи. Удивил ли вас финал, или же вы предполагали, что он окажется именно таким?
— Риз: Были элементы, которые мне удалось предугадать, но было много всего такого, о чем я никогда не догадался бы. Множество красивых и драматичных поворотов событий.
— Что вам было известно до того, как вы получили сценарий финала?
— Риз: Ничего. Мы ничего не знали. Финал нас шокировал.
— Джо и Джоэл, были ли такие моменты, когда вы думали о том, что кому-то из главных героев, возможно, нужно погибнуть?
— Джоэл Филдз: Как ни странно, нет. В конечном счете, мы искали такой финал, который был бы катастрофическим в эмоциональном плане, поэтому гибель главных героев никогда не рассматривалась. Во многих отношениях такой финал гораздо страшнее смерти. Мы искали такой финал, который был бы максимально эмоциональным и максимально правдоподобным.
— Рассел: Он оказался гораздо более болезненным. Их дети живы, но они далеко, и главные герои не могут вернуться к ним. Смерть семьи и есть смерть. Это очень печально.
— Из всех сцен в финале сериала сцена в поезде, когда Пейдж решает не ехать в Россию, должна была стать самой трудной для актеров.
— Рассел: Да, эта сена действительно оказалась довольно трудной. Мы снимали ее в настоящем движущемся поезде, и в ней было задействовано много актеров массовки. Нужно было все снять в кратчайшие сроки, правильно расставить всех по местам, сделать так, чтобы поезд двигался с нужной скоростью. Если честно, то нам действительно пришлось выйти из зоны комфорта. К счастью, эта сцена оказалась такой душераздирающей, что все говорило само за себя.
— Перед завершением сериала необходимо было пройти через серию конфронтаций и столкновений — к примеру, Стэн должен был узнать правду. Принесло ли вам удовлетворение то, что вы, наконец, подошли к тому ключевому моменту, к которому вы двигались начиная с первых эпизодов сериала?
— Филдз: Удовлетворение? Да, конечно! Это было чрезвычайно трудно — написать эту сцену и вставить ее в нужное место, чтобы ее уже можно было снимать. Но было очень приятно добраться до этого момента, потому что мы шли к нему так долго — на протяжении всех шести сезонов.
— Риз: Если вам крупно повезло и вам удалось снять целых шесть сезонов сериала, это значит, что вы проделали невероятную подготовительную работу. Поэтому в финальном сезоне вы получаете масштабные и сильные сцены. Как актер вы должны приложить все свои силы к работе над ними.
— Вайсберг: Однажды во время репетиции Ноа Эммерих (Noah Emmerich), который сыграл Стэна подошел к нам и сказал: «Боже, после всех этих сезонов так странно стоять здесь с пистолетом в руке, направленным на Филипа и Элизабет, и говорить, что все кончено». Это был чрезвычайно эмоциональный день для всех нас.
— На протяжении всего сериала практически каждый раз, когда Филип видел Стэна, он изо всех сил старался говорить с ним непринужденно: «Эй, приятель, рад тебя видеть!» Та последняя сцена между ними оказалась чрезвычайно напряженной, однако довольно забавно, что поначалу Филип пытался сохранить этот непринужденный тон.
— Филдз: Разве это было не идеально? Разве он сам не верил, что у него все получится? Эта сцена относилась к тем сценам, для которых характерен высокий уровень сложности. Ее было трудно написать, ее было нелегко сыграть, ее было нелегко вставить в общую канву. Но, если вы хотите на выходе получить нечто потрясающее, приходится идти по туго натянутому канату. И эти ребята справились с заданием.
— Персонажи говорят одно, выражая при том совершенно другое. Именно аудитории необходимо читать между строк.
— Рассел: Да, мне очень нравилась эта сторона сериала. Мне кажется, в последних сезонах Джо и Джоэл делали больший акцент именно на спокойных сценах. Мне нравилось, когда актеры не говорили ничего особенно важного, но вы отлично понимали, что именно происходит. Как женщина я часто должна была быть женой, поддерживающей своего мужа, у которого чрезвычайно интересная эмоциональная жизнь. Но мне нужно было играть реальную женщину, которая сохранила свой характер на протяжении долгой операции, вместо того чтобы стать со временем мягче или подстроиться под остальных.
— Иногда ваши костюмы и парики играли важную роль. У вас были какие-то наиболее или наименее любимые образы?
— Риз: Все, что касалось растительности на лице, выводило меня из себя. Вы не можете нормально есть. Вы ограничены в том, как вы говорите и играете. Вам каждые пять секунд ощупывают губу, чтобы убедиться, что усы не отклеились. С учетом всего этого моим любимым образом стал парень с усами и длинными волосами в пилотной серии. Мне нравилось думать, что он был испанцем.
— Рассел: Он называл его Фернандо, и когда камеры выключались, он говорил голосом Базза Лайтера — помните ту сцену в «Истории игрушек», когда Базз перешел на испанский?
— Риз: Твоим лучшим образом был тот, когда ты выглядела как Джон Денвер (John Denver).
— Рассел: Ладно, я скажу, что моим любимым был образ Джона Денвера, потому что это было уморительно. Меньше всего мне нравились образы, где у меня было много косметики — когда ее постоянно приходилось наносить. В этом году мне очень нравилось играть «Стеф» — соцработника с жуткими рыжими волосами и в ужасной одежде. Я вполне могла бы надеть этот костюм вне съемочной площадки и быть попросту невидимой. Я бы надевала ее, идя в продуктовый магазин.
— Когда вы беседовали с вашими поклонниками, у вас было ощущение, что они болеют за Филипа и Элизабет?
— Рассел: Мне кажется, они поддерживали то, что лично я поддерживаю в любой истории, то есть отношения. Хотя они совершают невероятные вещи, вы все равно хотите, чтобы у них все получилось.
— Риз: Наши рейтинги популярности не были заоблачными, и следить за событиями в сериале могло быть достаточно трудно. Поэтому те поклонники, которым это удавалось, возможно, чувствовали себя членами какого-то клуба избранных.
— Джо и Джоэл, учитывая недавние события на геополитической арене, не хотелось ли вам в последнем сезоне заложить основу для продолжения вашей истории в современной обстановке конфликтов между США и Россией?
— Филдз: На самом деле не хотелось. У нас вообще не возникало мыслей в том направлении. Я думаю, отчасти потому, что, когда этот сериал начинался, этих тенденций еще не было, поэтому наш сериал изначально не задумывался таким образом, чтобы как-то соотноситься с настоящим. Мы делали акцент на характерах и сюжете.
— Создается впечатление, что вы с некоторой иронией обыгрываете то, что те цели, за которые Филип и Элизабет сражались, скоро окажутся неактуальными — та холодная война, какой они ее знали, должна была скоро закончиться.
— Филдз: Однако так же, как мы не можем забыть историю, эти персонажи не могли знать, как будут развиваться события дальше. Тогда никто и подумать не мог, что через несколько лет Берлинская стена рухнет. Поэтому в последних сценах мы воспринимаем их как людей, которые оказываются по другую сторону Железного занавеса, который все еще кажется непроницаемым.
— Обсуждали ли вы, что ваши персонажи могли бы делать после окончания сериала?
— Вайсберг: Мы обсуждали только то, что они будут делать непосредственно до конца сериала, потому что нам нужно было завершить нашу историю. Мы постоянно задавали себе те вопросы, которые были для нас важны: что сделает этот персонаж, а что сделает тот? Что они будут чувствовать? Именно этим мы всегда руководствовались. Как только мы добрались до конца, мы перестали думать об этом.
— То есть вы не думали о том, где могла бы оказаться Пейдж в 1994 году или сейчас?
— Вайсберг: Нет, потому что нам важнее всего было знать, где мы ее оставили.
— Риз: Пейдж сменила имя на Сторми Дэниэлз. [Смеется.] Что касается Филипа и Элизабет, я думаю, их ждало мрачное будущее. Они стали друг для друга единственными людьми, которые понимали, через что пришлось пройти другому.
— Рассел: Но я должна сказать: единственное, что смягчает этот душераздирающий финал, это осознание того, что коммунизм не смог одержать победу, что Берлинская стена рухнула, что в политическом смысле все это развалилось. То есть у нас остается слабая надежда на то, что через пару лет они смогут найти своих детей и постепенно вернуться к нормальной жизни. Но я не знаю. Филип и Элизабет — это единственные два человека, которые знают, через что пришлось пройти другому. И поэтому хочется надеяться, что они смогут найти некоторое успокоение в том, что они есть друг у друга.
— Вы уже попрощались с этими персонажами?
— Рассел: Честно говоря, съемки завершились в марте, а потом было еще два тяжелых месяца постоянных интервью. Поэтому я бы сказала, что еще нет. Может быть, к осени, когда мы немного привыкнем к новому состоянию, я скажу: «Ого, да у нас, оказывается, нет работы, детка». [Смеется.] И тогда эти персонажи останутся в прошлом.
— Риз: Я не люблю выходить из роли, пока не появится DVD.
— Но вы сейчас говорите уже не с американским акцентом.
— Риз: Внутри все еще с ним.