«Апостроф»: Как должна проходить приватизация предприятия оборонной промышленности?
— Наблюдательный совет вместе с руководством Укрборонпрома изучил ситуацию и принял решение, что порядка трех десятков предприятий фактически не работают на оборонку и их нужно передать в Фонд госимущества. Решение правильное, с этим этапом я абсолютно согласен. Но если это решение принято, нужно брать эти предприятия и передавать. Если это государственные предприятия, тогда должна проводиться реструктуризация, акционирование и выставление пакетов акций на продажу. Если это предприятие смешанной формы собственности, когда есть акции частных лиц и акции государства, то там есть процедура передачи в корпоративное управление.
Такие процедуры могут проходить через систему ProZorro, которая себя уже показала. В любом случае тендерная процедура должна быть абсолютно открытой для всех. Она должна быть такой открытой, чтобы могли подключаться и иностранные инвесторы, и наши предприятия. Но отсутствие этой прозрачности приводит к определенным манипулятивным ситуациям. И сейчас Национальный антикоррупционный комитет по вопросам обороны (НАКО) уже сигналит о том, что есть признаки, что Украина может потерять несколько сегментов производства вооружения.
Так исторически получилось, что на этапе распада Советского Союза большие предприятия дробились на кусочки, а эти кусочки жили сами по себе. Некоторые из них умирали, некоторые развивались хорошо. Но находятся они, как правило, на одной территории. И, естественно, такая территория, особенно если это в черте города, очень сильно многих интересует. Наш центр, проанализировав бегло ситуацию, пришел к выводу, что нужно было бы среди этих предприятий вычленить те сегменты, которые выполняют гособоронзаказ.
К примеру, сложная ситуация сложилась у предприятия «Квант». Огромное предприятие «Квант» почти пустует. Там заморожены мощности военного назначения, но частично работают мощности невоенного назначения, организации, которые занимаются строительством складов для военного ведомства или похожих проектов. При этом есть сегменты абсолютно рабочие. К примеру, Укрспецтехника — это холдинговая компания, которая за четыре года поставила порядка 200 различных изделий. Это и радиолокационные станции, и системы постановки помех для уничтожения российских беспилотных авиационных комплексов. Все это работает в зоне боевых действий и показало себя. В данном случае, если будет развиваться теневая схема, мы фактически утратим миллиметровую радиолокацию. И точно такая же ситуация может быть произведена и в других предприятиях, ведь на очереди могут оказаться предприятия разной формы собственности. Условно говоря, такие предприятия, как Меридиан или Маяк. Соответственно, каждый раз мы будем терять какие-то сегменты.
— Получается, такая ситуация складывается из-за земли?
— Может произойти ситуация, когда на месте огромного предприятия «Квант» будет реализовываться инвестиционный проект по построению какого-то жилого или развлекательного комплекса. Возможно, это было бы неплохо, если бы это было абсолютно неработающее предприятие. Но если есть несколько работающих сегментов, то почему бы, например, на одном предприятии не создать некий центр работающих предприятий? Совместить их в одно место, проведя реструктуризацию, акционирование. Грубо говоря, оставить производственные линии и КБ того, что работает на оборону, а все остальное реализовывать. Но это должны быть четкие продуманные решения, кто-то должен за это отвечать. Тот же наблюдательный совет должен это отслеживать.
Насколько я знаю, Национальный антикоррупционный комитет работает над этим вопросом. И их предварительное заключение — что складываются условия для коррупции. К счастью, НАКО подключен к проведению аудита, насколько я знаю, ведет работу с наблюдательным советом и непосредственно с главой набсовета «Укроборонпрома» Михаилом Згуровским. Я думаю, если эту ситуацию сделать полностью прозрачной для всех структур, то защитить эти предприятия вполне реально. И наоборот, если ситуацию полностью отпустить, то мы можем утратить какие-то сегменты. А в условиях войны для Украины это было бы очень болезненно.
— Как вы считаете, насколько для инвестора будут интересны предприятия оборонной промышленности?
— Частному украинскому инвестору будет интересно только в том случае, если он будет видеть перспективу. Условно, на «Кванте» мы собираем всех представителей радиолокации и создаем там центр радиолокации. Условно говоря, на «Кузнице на Рыбальском» собираем всех, кто имеет отношение к военно-морской тематике. Я могу согласиться, что, например, «Киевский НИИ гидроприборов» — уникальное предприятие, но оно находится в центре города, и поэтому с ним непростая ситуация. Но все решения должны быть обоснованы какой-то логикой. И тогда инвестору, конечно, будет понятно. Если инвестор увидит, что он может приобрести пакет акций по целостной работе радиолокаций или по какому-то другому сегменту, то, конечно, это ему будет интересно.
Государство должно позаботиться о сохранении профиля, потому что есть негативные примеры, которые были и в западном мире, и в России. Россия в свое время продала Московский вертолетный завод имени Миля, а потом с большим трудом выкупала его у инвестора, то есть национализировала. Но в России это легче, там практически авторитарная диктатура существует. А был другой вариант в Чехии, когда предприятие Aero Vodochody было приобретено компанией Boeing, и оно определенное время не развивалось, а банкротилось. Правительство Чехии выкупило обратно это предприятие и таким образом решило эту проблему. Но главный момент следующий: инвестору должны быть поставлены условия о том, что если это предприятие работает на оборонку, то должен быть сохранен его профиль, мобилизационные мощности и так далее. Если это предприятие в ходе реструктуризации и акционирования фактически выведено за пределы ОПК и даже в будущем не планирует этим заниматься, то логичнее его продать, в том числе — если оно находится в зоне города — под развлекательные центры и жилищные решения.
— Для инвестора главный интерес — это прибыль. А насколько эти предприятия могут быть прибыльны?
— Давайте посмотрим на завод «Антонов». Это Святошин, это уже черта активного города. Конечно, очень многие бы хотели выкупить эти земли, построить и получить там прибыль. Это реально. А теперь нужно подумать, что для нас важнее: получить эту прибыль или потерять самолетостроение вообще, тем более что самолетостроение — это реально визитная карточка Украины. Такая же ситуация в Днепре на Южмаше и на заводе имени Малышева в Харькове. Но что нужно делать? Нужно осуществлять программы реструктуризации и акционирования. Если брать «Антонов», то такая программа была принята еще в 2008 году и к 2010 году она должна была быть завершена, но, к сожалению, это не было реализовано. У нас могут приниматься хорошие решения, но они, к сожалению, не доходят до реализации. Это наша проблема. И почему этого не происходит? У нас в правительстве нет органа, который был бы ответственен за это все.
— За первые шесть месяцев этого года более 11 тысяч офицеров и контрактников с боевым опытом покинули службу. Почему происходит отток кадров из ВСУ?
— В значительной степени ситуация в ОПК влияет на армию, потому что если бы мы перешли быстро на современнейшие системы вооружения, то можно было бы обходиться меньшим количеством личного состава и более профессионально подготовленным. А поскольку здесь идет торможение, то и там тоже идет торможение. В результате у нас в течение четырех с половиной лет войны, как и до этого в течение всего периода независимой Украины, продолжала строиться армия постсоветского типа. Но, к сожалению, в худшем виде, потому что советская армия все-таки была вооружена современными системами. И главный показатель армии советского типа — пренебрежительное отношение к кадрам. Это продолжается. Ведь мы еще в 2014 году обращались ко всем структурам власти с тем, чтобы людей, которые получили боевой опыт, прошли войну, оставить в армии, создав таким образом боевое ядро профессиональной армии. Этого не произошло. Не были созданы условия, начиная от уставов советского типа, привлечения солдат для каких-то хозяйственных работ, как в Советском Союзе.
— Вспомнить даже, как зимой они убирают снег.
Это должны быть предельно четко разработанные механизмы. Я могу рассказать только про один — это жилищная проблема. У нас не меньше 40 тысяч офицеров считаются бесквартирными, то есть не имеют своего жилья. Этот вопрос очень легко решается за счет специальных бонусов или сертификатов, когда за период 10-летней службы солдат или офицер получает какой-то сертификат и может потом решить свою жилищную проблему. Это не значит, что он за этот сертификат сразу покупает квартиру. Это должна быть дифференцированная ситуация, например, через 10 лет какая-то определенная сумма набегает, а через 15 лет — эквивалент однокомнатной квартиры в каком-то непопулярном регионе. Но при этом можно добавить какую-то сумму и купить жилье уже там, где человек хочет. Но механизма же такого нет.
Даже такие вещи, как монетизация наград. Солдат должен понимать, что если он стал Героем Украины, в бою проявил себя так, что ему было присвоено это звание, то он получает и какой-то денежный эквивалент к этому званию. Еще Наполеон говорил, что солдатом управляет страх и личный интерес. Страх — это понятно, боится человек, который попадает на войну. А личный интерес не создан. Мотивации нет ни у солдата, ни у офицера.
— Считается, что главная мотивация — это патриотизм.
А самое главное, что это были бы мотивированные военнослужащие, потому что сейчас, имея 5-10% немотивированных, мы имеем страшную статистику. Например, я помню статистику за январь этого года: половина погибших в армии за один январь — это люди, которые покончили жизнь самоубийством. В профессиональной армии такого не может быть. Это показатель, что армия становится на неправильный путь.
Отток кадров, суицид, правонарушения, пьянство в зоне боевых действий. Почему это происходит? Потому что нет механизмов мотивации, управления и даже наказания. К сожалению, мы с этим будем долго-долго сталкиваться до тех времен, пока военно-политическое руководство не примет решение четко взять курс на создание профессиональной армии.
Обратите внимание, у нас сегодня есть полностью подготовленный цикл документации. У нас есть и новая Военная доктрина, и Стратегический оборонный бюллетень, и Программа развития вооружений, и Программа развития Вооруженных сил, и Программа реформирования и развития оборонно-промышленного комплекса, и даже закон о национальной безопасности. Но нигде, ни в одном документе не сказано, что Украина должна иметь добровольную профессиональную армию. И то, что у нас до сих пор есть призыв и существует социальное неравенство, что одних солдат родители откупают, а другие идут и служат, попадают в зону боевых действий — все это создает негативное восприятие службы в армии. Вместо того, чтобы создать железобетонный авторитет армии, как самой могучей системы, которая борется и охраняет украинскую независимость и целостность.
— То есть Украине нужна контрактная армия?
— Я разделяю понятия «контрактная» и «профессиональная». Контрактная — это сегодня подписали контракт 100 тысяч человек, а завтра половина ушла, произошел отток кадров. А профессиональная армия — это армия, в которой боевое ядро, то есть не меньше 2/3 армии, прослужило не менее 3-5 лет. Это показатель мотивации. Это значит, что человек, который пришел отдать годы армии, за это получит адекватную компенсацию. И он там мотивированно служит.