Он входит в число самых успешных авторов современности. Его cерия постапокалиптических романов «Метро» была продана в 35 странах тиражом свыше трех миллионов, по ним в Голливуде снимают фильм. В своем первом реалистичном романе, психологическом триллере «Текст», Дмитрий Глуховский повествует о наркотиках, жажде власти, любви и мести — и о беспощадном сведении счетов с системой Путина. В своей студии в Москве гиперактивный 39-летний автор предлагает сладости и шутит, что сахарная пудра на них лишь внешне похожа на кокаин, бояться нечего, здесь нет ловушки спецслужб.
«Фокус»: Господин Глуховский, когда гуляешь по Москве, видишь радостный, открытый миру мегаполис. В вашей книге, напротив, все мрачное и зловещее. Как это соотносится?
Дмитрий Глуховский: То, что вы видите, — только витрина. Москву как столицу всегда прокачивали, а в июне и в июле к Чемпионату мира по футболу ее дополнительно отполировали. Впечатление, которое создает Москва, не отражает реальной жизни в России.
— Какова реальная жизнь?
— К сожалению, она такая, какой я ее описал в своей книге.
— Но, согласно данным экономических исследований и опросов, у большинства россиян все хорошо?
— Да, по сравнению с тем, что было. После распада СССР царил тотальный хаос. Но при Ельцине были и политические, и личные свободы. Сейчас у нас есть определенное материальное благосостояние. Но зато ограничен ряд гражданских прав. Понятно, Чемпионат мира по футболу нам принес положительные эмоции, всем понравилось. Но это было шоу, которое осталось позади. В России говорят: «Цирк уехал, а клоуны остались». Мы стоим перед теми же проблемами, что и раньше.
«Речь не о деньгах, а о том, чтобы стать частью группы у власти»
— Какими именно?
— Самая большая проблема, которая обуславливает все остальные, — это кастовая система. В целом в российском обществе существует только два класса: люди, принадлежащие к аппарату власти, и все остальные. Центральная тема моей книги — это круговая порука. Беспредел власти. Отсутствие каких-либо правовых гарантий.
— Есть мнение, что конфликты в России основываются прежде всего на глубокой пропасти между богатыми и бедными, между теми, кто после распада СССР сумел сколотить немыслимое состояние, и теми, кто оказался в проигрыше от смены системы.
— Речь идет не о деньгах, а только о том, чтобы стать частью группы у власти. И огромное состояние может исчезнуть в один миг, если вступаешь в конфликт с правящим классом. Так было не только с Михаилом Ходорковским, который со своими политическими амбициями оказался на линии огня. Даже такой крайне лояльный человек из окружения правящей элиты, как мультимиллиардер Владимир Евтушенков, впал в немилость.
— Что он нарушил?
— Он не хотел передавать свою нефтяную компанию «Башнефть» госконцерну Роснефть. Но Роснефть возглавляет Игорь Сечин, человек из близкого окружения Путина. Евтушенкова арестовали, обвинили в отмывании денег, ему пришлось выплатить многомиллионные штрафы и смотреть на то, как национализируется «Башнефть». Сейчас компания принадлежит Роснефти, главой совета директоров которой, кстати, является Герхард Шредер. Евтушенков доволен тем, что ему удалось сохранить оставшуюся часть концерна, он хорошо себя ведет. Вот так все просто.
— Каковы структуры в этой группировке власти?
— Все происходит под руководством спецслужб, которые вместе с Путиным в 1999 году пришли к власти. Это же не только правительство и чиновники государственных органов, но и парламент, юстиция, организованная преступность, церковь, пресса. Государственное телевидение доминирует в освещении событий и является инструментом пропаганды на службе правителей.
— Но есть же и независимые СМИ, такие как «Новая газета» и радио «Эхо Москвы».
— Это отвлекающий маневр, который должен скрыть уравнивание СМИ. У них нет никаких шансов против силы машины пропаганды.
— Откуда вы тогда берете вашу информацию?
— В мессенджере Телеграм есть анонимные зашифрованные посты, которые показывают, кто с кем поддерживает связи. Если это прочитать, быстро становится понятно, насколько сильно связаны друг с другом аппарат власти и организованная преступность. Кстати, это доказывают и «Панамские документы». Так, например, два миллиарда долларов госсредств ушли другу Путина, виолончелисту Сергею Ролдугину, а Кремль заявил — ну да, это за его виолончель. Он любит виолончели.
— Вы говорите, что при Ельцине все было либеральнее. Но именно Ельцин выбрал Путина своим преемником.
— Никто не понимает, как так получилось. Ельцин тогда рассматривал разные кандидатуры — вице-премьера Бориса Немцова, тогдашнего премьер-министра Сергея Кириенко, исполняющего обязанности премьер-министра Сергея Степашина, который был генералом КГБ. Чем Путин всех очаровал? Те, кто, возможно, это знает, предпочитают молчать. Или они, как Борис Березовский, возможно, вешаются в своей ванной комнате.
Путин «воплотил в жизнь стремление к праву и порядку»
— Не было сил, которые могли бы попытаться ограничить власть Путина?
— Когда Путин пришел к власти, России грозил распад. Он воплотил в жизнь стремление к праву и порядку, его представляли в роли того, кто может жесткой рукой удержать страну от гражданской войны. Ради стабильности отказались от гражданских прав, это стало общественным консенсусом.
— А что с Алексеем Навальным, самым сильным оппонентом Путина?
— На его счет есть разные мнения. Некоторые полагают, что он агент спецслужб и только играет роль оппозиционера.
— Почему у Путина до сих пор такой высокий рейтинг? Есть же больше критически настроенных граждан, таких как вы?
— Он дистанцируется от повседневной политики и посвящает себя вопросам такого масштаба, как спасение мира. В официальном дискурсе говорится, что только Путину удалось вернуть России статус сверхдержавы. По государственному телевидению слышно только: «Путин бросает вызов Америке. Путин призывает Европу к порядку». Для многих вопрос «Любишь ли ты Путина?» равнозначен вопросу «Ты любишь Россию?» И поскольку люди после тяжелых времен перестройки в конце концов хотят снова ощущать гордость, они говорят: «Ну разумеется, я люблю Путина. Путин умный. Путин смелый. Он еще и красивый. Он молодец». Они не понимают или не хотят понять, что вся та ложь, которая здесь происходит, происходит с его ведома и согласия.
«Мы прекрасно умеем читать между строк»
— В вашем романе только один раз встречается имя Путина и один раз — Медведева. Российскому читателю тем самым все становится ясно?
— Мы прекрасно умеем читать между строк. Моя задача была описать атмосферу, в которой живет мое поколение. О сегодняшней России написано мало книг, но зато много о прошлом: понять Сталина, объяснить Сталина, осудить Сталина, вот такие темы.
— Описанные в книге нападки государственных органов не слишком преувеличены?
— Ни у кого нет сомнений, что ни одна деталь из романа не может быть точно такой же в реальной жизни. Этот беспредел, злоупотребление властью, беспомощность совсем не преувеличены. Я основательно изучил это, общаясь с людьми, как мой герой Илья, который, будучи невиновным, оказался в тюрьме, с полицией, прокурорами. Сюжет и мои герои — вымышленные, но обстоятельства абсолютно реалистичны.
— Почему ваш Илья отпускает все на волю судьбы? Вместо того чтобы спасать жизнь, он отдает себя в жертву. Русской душе постоянно нужна большая драма?
— Антипод Ильи, Петя, тоже русский с русской душой — и он ведет себя совсем по-другому. Все разговоры о русской душе, принесении себя в жертву и терпении русских — все это ерунда. Мы точно так же любим свободу и индивидуальны, как и все другие.
Мои герои символизируют столкновение двух каст. С одной стороны Илья, воспитывавшийся в категориях «хорошо» и «плохо». С другой стороны Петя, относящийся к властной группировке, у которого нет элементарного представления о морали. Его единственные ценности — лояльность и послушание. Конструкция власти в сегодняшней России функционирует по этому принципу.
— Все же тот факт, что такие критические книги, как ваша, не запрещаются, показывает, что и сегодня в России есть свобода?
— Ну, свобода означает, что никто не окажется за решеткой за свое мнение. Но здесь был арестован режиссер Кирилл Серебренников, критически настроенный по отношению к режиму. Здесь в лагеря отправляются такие политически активные художники, как участники группы Pussy Riot. Свободой я бы это не назвал. Но ясно, что Россия — не диктатура, не тоталитарный режим, мы — не Северная Корея.
— Как бы вы охарактеризовали систему?
— Милая, умная, авторитарная системка. Ради стабильности правительство прикладывает усилия для сохранения видимости демократии. Такие люди, как я, — словно вентиль в скороварке: время от времени нужно выпускать пар, чтобы все не взорвалось.
— Лично для вас опасно так открыто высказывать критику?
— За одни разговоры сегодня никого не преследуют. Опасно становится, когда переходишь красную черту. Но я знаю, что нехорошо, например, заниматься расследованиями, в первую очередь когда речь идет о государственных деньгах или коррупции. За это могут просто убить, как это случилось с Сергеем Магнитским. Не стоит развивать политическое честолюбие.
Я также понимаю, что Путин нервно реагирует на все попытки влезть в его личную жизнь: с кем он живет, с кем он спит, кто его дочери. Эти вопросы меня не интересуют. Я только хочу воспользоваться своим правом на свободу слова. Почему я добровольно должен отказаться от нее, пока не нужно бояться репрессий? Посредством молчания происходит одобрение нападок власти.
— Вы много путешествуете, живете также в Испании или Германии. Почему вы снова и снова возвращаетесь в эту ужасную Москву?
— Москва прекрасна! Я люблю Москву! Классный город. Моя родина. Здесь есть адреналин. Какой адреналин в Испании или Германии? Повсюду чистота и скука. Эмиграция, ссылка — это концепты из XX века. Мне не нужно уезжать, в России не идет война, моя жизнь не находится под угрозой. Я не Владимир Кара-Мурза, один из последних оппозиционеров, которого уже дважды пытались отравить. Я не Борис Немцов, которого застрелили. То, что я делаю, сейчас не является геройством.
— В вашей книге побеждает зло, по крайней мере временно. Каким вы видите будущее России?
— Я надеюсь на биологическое решение. Сегодняшняя каста, которая родом еще из СССР, просто когда-нибудь состарится и сама собой исчезнет. Следующее поколение будет совсем другим, оно растет в сегодняшней реальности. Если не произойдет революции, тогда нам просто нужно подождать. А признаков революции я не вижу.