С момента восстановления независимости Литвы прошло уже почти три десятилетия и те, кто покинул, к примеру, Вильнюс, возвращаясь, вряд ли его узнают, поскольку и современные жители наблюдают активный процесс внешних перемен. Да, в Вильнюсе остались памятники советского времени в виде спальных районов, но осталось и много другого, более занятного. И исследователь истории города Дарюс Поцявичюс предлагает взглянуть на Вильнюс в советское время как на «Вильнюс наших родителей и дедов».
«Это слишком сложный период, чтобы говорить о нем одним предложением. Я избегаю формулировки «Вильнюс советского времени», мне нравится говорить о нем, как о Вильнюсе наших родителей и дедов. Именно они начали тут жить, приводили его в порядок», — сказал он.
Именно такой город он и хочет показать в своей книге «Исторические реликты Вильнюса: 1944-1990 гг. Часть первая», презентация которой прошла на прошлой неделе в Вильнюсской ратуше. Поцявичюс рассказывает о том, что среди своих будней прохожие вряд ли замечают. А реликтов, которые много рассказывают о жизни вильнюсцев в период советской оккупации Литвы, осталось еще очень много. При этом автор обращает больше внимание не на «символы коммунистической мерзлоты», как окрестил остатки того времени в публичном пространстве консерватор Лауринас Кащюнас, а на знаки, которые могут рассказать о повседневной жизни того периода. Где люди отдыхали, как отдыхали, где слушали и записывали музыку, где можно увидеть работы литовских художников того периода и т.д. По словам Поцявичюса, это история снизу, а не сухой остаток официальных документов советской власти и элиты.
Delfi: Почему вы выбрали такую тему для своих работ?
Дарюс Поцявичюс: Это старая история. Я точно не вспомню, сколько лет назад, начались лекции в свободном университете LUNI и наши прогулки по Вильнюсу. И мы сразу обратили внимание на то, что в публичном пространстве множество вещей, артефактов, о которых мало, кто знает. Мало, кто знает, однако это очень интересно. Каким-то образом они сохранились с того времени и в большинстве случаев их истории не знает даже Департамент культурного наследия, поскольку они слишком малы.
— Например?
— Например, надпись на улице или дата на доме. Или монограмма. Рядом с углом улиц Калварию и Жальгире есть двухэтажный дом, на котором изображена дата и буквы, написано кириллицей. Tам жил вильнюсец еврейского происхождения, который написал это таким образом, что трудно определить, буквы это или цифры. Потом уже начинает выясняться история этого дома, как он cдавал в аренду жилье, как потом появилась пожарная станция, а людей выселили и т.д. С таких мелочей все и начинается. История города происходит снизу, не сверху, где говорят о каких-то битвах, князьях, правителях. Наоборот.
— Получается история повседневности.
— Да, но потом ты приходишь не только к повседневности, но и к более крупным вещам. Но приходишь снизу, начинаешь с реликта и тогда история развивается все шире. И часто то, о чем рассказывают эти реликты, оказывается совсем иным, чем манускрипты и рукописи правителей. И это довольно интересно.
— Правильно ли я понимаю, что вы пытаетесь заново открыть Вильнюс XX-го века? После войны многие жители покинули город, очень многие были просто убиты. В город приехали новые люди и в советское время Вильнюс стал другим. А сейчас не очень охотно вспоминают о Вильнюсе советского периода.
— Это не было бы новым открытием города, если бы в последние 30 лет на этот период не сложился определенный взгляд. Я выбрал эпиграф, где сравниваю советский период с покойником, про которого или хорошо, или ничего. В случае же с советским временем — о нем либо ничего, либо плохо. Таким образом, советский период полная противоположность покойнику. И подход «либо ничего, либо плохо» привел к тому, что часть истории исчезает из публичного дискурса и на нее не обращают внимания. Что мы знаем о советском времени? Партизаны, ссылки, закрытие церквей, номенклатура, оккупанты. Это в центре внимания и довольно серьезно исследовано. А другая часть этого периода — развитие города, строительство культурных объектов остаются в стороне. И неясно, что для Вильнюса, как города, важнее.
Вильнюс в Литве — это уникум. Здесь после войны все было иначе. Здесь не было партизан. Вильнюс совсем не умещается в мейнстримный нарратив, и о нем нужно говорить иначе. Например, в книге ясно просматривается линия, что после войны в Вильнюсе случилось два самых главных события, которые обусловили нынешнюю ситуацию. Это выселение поляков, когда 90 000 вильнюсцев были вынуждены уехать в Восточную Пруссию, что дало пространство для других, в первую очередь, для литовцев. Второе, в пятидесятые годы началось массовое строительство, реализация программы крупнопанельного строительства. В конце шестидесятых власти констатировали, что за десять лет построили второй Вильнюс. По размеру это столько же, сколько представлял собой довоенный Вильнюс. Это крупный рывок, который можно по-разному оценивать. Потом появился и третий, и четвертый Вильнюс. И все это сохранилось до сих пор, вся городская структура. Например, было открыто 36 публичных библиотек, 18 из них сейчас уже закрыты, но другая половина еще сохранилась. Было построено 66 средних школ, которые работают до наших дней. Все новые районы остались, остались даже здания для властей — дворцы правительства и Сейма. Некоторые объекты построить не успели. Например, окружные пути — тогда начали строить Восточную окружную дорогу. А построенная несколько лет назад Западная уже была в проектах в 1975 году, но ее строительство затянулось.
Так что это большое наследие. Его влияние на город огромно и, наверное, порядком превышает влияние второй половины XIX века, когда до Первой мировой войны город сильно вырос в размерах, поскольку индустриальная революция и развитие капитализма привели к значительному увеличению числа жителей города. Второй рывок — это советский период.
— Ваша книга о людях или реликтах, которые можно заметить в городе?
— И то, и другое. Реликты — это лишь предлог поговорить об истории повседневности. К примеру, бывшая студия грамзаписи в Бернардинском саду с очень красивым акустическим потолком, и на ее примере можно узнать, какую музыку вильнюсцы в то время слушали, куда ходили и что слушали на танцах, где продавали виниловые пластинки или делали самодельные пластинки на рентгеновских снимках. Словом, таким образом вырисовывается история, где мало идеологии того времени, она отфильтровывается и кристаллизуется повседневность.
О советском времени написано много книг и часто в них, образно выражаясь, чуть не в каждом предложении звучат слова «оккупация», «социализм», «советский». Это можно увидеть даже в книгах по архитектуре. Но говоря о повседневности, я стараюсь этих слов не употреблять, поскольку в этом случае они необязательны. А там, где речь заходит о мемориальных досках различного рода деятелям или закрытии церквей, они, безусловно, неизбежны.
— Сейчас проводят экскурсии, где можно попасть в том числе и в здания советского периода, специалисты о них рассказывают также не касаясь идеологии.
— Да, теперь такое проводят, что очень хорошо. Например, можно зайти в какую-нибудь бывшую мастерскую скульпторов, очень современную и соответствующую всем канонам.
— Наверное, вы провели много времени в архивах, знакомились с документами, газетами. Какой была жизнь жителей Вильнюса в советский период?
— Одна из главных проблем заключается в том, что нынешние историки изучают историю чаще всего по архивным документам, документам власти — КГБ, Литовской коммунистической партии (ЛКП) и т.д. В этих документах много идеологии, а о жизни обычных людей говорится очень мало, таким образом история становится историей тогдашней власти. Так что если писать историю по документам КГБ и ЛКП, она будет сильно идеологизирована. Если же писать по воспоминаниям, газетам, но не первым их страницам, то можно обнаружить массу интересного. Историю, которая не описана ни КГБ, ни ЛКП.
— Несмотря на оккупацию, жизнь шла своим чередом?
— Оккупация играла свою роль в определенных сферах, в большинстве своем она лишь косвенно влияла на будничную жизнь. Конечно, она много где в корне изменила повседневную жизнь, но не столь сильно, как это изображают.
— То есть, вы разговаривали с людьми, которые жили тогда и сейчас еще живы?
— Да. И мне очень жаль, что те, кто был молод в первое десятилетие после войны, уже покинули нас. Но еще живы шестидесятники, которые рассказывают много интересного. В этой моей книге акцент делается на первые два послевоенных десятилетия. И эти два десятилетия как день и ночь. Первое сильно идеологизировано, и поскольку мало информации, то совсем не ясно, как люди проводили свободное время, развлекались. Но очень много говорится о танцах и спорте после войны, в Вильнюсе было много танцевальных и спортивных залов. В шестидесятые годы жизнь стала лучше, в магазинах появились товары (чего не было даже в более позднее советское время), жизнь стала более насыщенная, появляется много разных клубов, собраний.
— Чем еще отличаются эти десятилетия?
— Нужно помнить, что Вильнюс был городом приезжих. Многие приезжали из провинции и становились первым поколением горожан не «от сохи». Для них городская жизнь была достаточно чуждой. Известный литературовед Витаутас Кубилюс написал две книги воспоминаний, в которых практически нет места городской жизни. Он вспоминает, как ходил в парк Вингис, к Нерис, о природе, что привычно для деревни. В городской жизни он участия не принимал, кроме жизни литературной тусовки того времени. В шестидесятые годы среди молодежи, которая формировала городскую жизнь города, было много евреев и русскоязычных. Литовцы в этом плане были еще в меньшинстве, хотя составляли большинство жителей города. Среди тех, кто ходил в кафе, следил за модой, интересовались театром литовцев было меньше. Но уже в семидесятые и восьмидесятые они были в большинстве.
— Как происходило распространение западной музыки, например, в Вильнюсе?
— Уже в 1960 году были официальные студии звукозаписи, в которых можно было записать музыку даже на виниловую пластинку. Или на магнитофонную пленку. Но, конечно, работники этих студий с удовольствием распространяли и нелегальную музыку, в том числе записанную и на рентгеновских снимках — Элвис Пресли, Битлз и т.д. В восьмидесятые годы уже развилась сеть распространителей, некоторые хвастались, что могут достать любую запись через несколько дней после ее появления. Конечно, это стоило денег.
— То же самое, наверное, было с модой?
— С модой было чуть иначе. Тогда была мода швей. Шили брюки-дудки по тогдашней моде. Официально действовал Дом моделей Вильнюса, который много значил в этом плане, особенно для женщин.
— Концерты и литературные мероприятия?
— С литературой было сложнее. Сейчас модно говорить, что было диссидентское движение литераторов, но его на самом деле не было, что стало ясно, когда в девяностые годы выяснилось — в стол ничего написано не было, кроме официально признанных книг. Все принимали участие в жизни официального союза писателей. С музыкой ситуация была иная, лучше. В 1968 году прошел первый полуподпольный рок-концерт в ресторане «Жирмунай» и потом в университете. Тогда начался период альтернативной музыкальной жизни. Были группы, пионеры рока.
— Спальные районы Вильнюса — это очевидный реликт советского периода. Но есть, судя по всему, много такого, что все видят, но не все знают. Расскажите о чем-нибудь таком.
Если же войти внутрь, то там есть мемориальная доска Лауринасу Гуцявичюсу (литовский архитектор, представитель классицизма — DELFI), 1948 года выполненная скульптором Пятрасом Александравичюсом. Если же подняться выше по лестнице, то можно увидеть настенное панно с видом Вильнюса, точнее, то, что от него осталось. В те времена на стенах института художеств было много работ студентов. Некоторые из них остались. Если от Академии художеств пойти дальше вниз, мы увидим ворота Бернардинского сада (а тогда Парка молодежи), 1948 года постройки. Они дошли до нашего времени. До этого ворота были деревянные. В самом парке можно увидеть двухэтажный дом — здание Центра народной культуры. Там раньше на первом этаже была студия звукозаписи. Так что вот — мы прошлись 100 метров и я назвал вам 6 реликтов.
— В центре города их вообще много?
— Есть, но многие исчезли, уничтожены. Особенно пострадали интерьеры, вывески, кинотеатры, кафе и т.д. Например, на углу улицы Памянкальне и горы Таурас есть дом, где раньше находилось кафе «Таурас». Если посмотреть через стекло, то можно увидеть графическое панно. Оно запущенно, но еще осталось. И таких реликтов немало.
— Литовский писатель Юргис Кунчинас описал Ужупис советского времени, другой Вильнюс.
— Я его много цитирую, как и книгу Ричарда Гавялиса «Вильнюсский покер». Они попали в свое время на антикоммунистическую волну, и роман Гавялиса не о Вильнюсе, а о советском времени. Краски сгущены, он изображает все достаточно тенденциозно.
— Много вообще материалов в архивах и библиотеках?
— Много, но они разбросаны по разным местам, поэтому трудно ориентироваться. Например, в советское время в костеле Св. Николая находился архитектурный музей, но после восстановления независимости его архивы были распределены по разным местам или уничтожены.
— О советском времени в Литве в общем и целом вспоминают не в лучшем контексте. Пришло время для холодного взгляда на историю без эмоций?
— Оно должно прийти, поскольку сменились поколения, должна меняться официальная позиция в отношении советского периода и позиции историков. Советский период не должен рассматриваться только с точки зрения идеологии.
— Исследование советского времени в принципе не мейнстрим, если вести речь о повседневности?
— По сути нет. Это связано с тем, о чем я говорил выше. Взгляд такой: либо ничего, либо плохо. Но советский период был разнообразным, не только монолитного серого цвета, там было и хорошее, и плохое. Как в любой повседневной жизни, было все. Сейчас же еще действует нарратив девяностых годов.
— Вильнюс пытаются очищать от знаков того времени.
— Такие тенденции видны. Скульптуры с Зеленого моста, Реформатский парк. Другие реликты уничтожает время и развитие города. Эволюция, уничтожение происходит естественным образом.
— Осталось еще что изучать?
— В двух частях книги поместится 100 реликтов. Но их гораздо больше.
— Можете ли вы лаконично сформулировать, каким был Вильнюс советского времени?
— Это слишком сложный период, чтобы говорить о нем одним предложением. Я избегаю формулировки «Вильнюс советского времени», мне нравится говорить о нем, как о Вильнюсе наших родителей и дедов. Именно они начали тут жить, приводили его в порядок. Охарактеризовать этот период истории Вильнюса как нечто единое сложно, он слишком разный. Каждое десятилетие отличалось от предыдущего. Первая послевоенная декада была временем бедности, развалин. Второе десятилетие — время оптимизма, новинок. Оно больше других соответствует нынешнему городу. Тогда в городе было много перемен, во что внесла вклад и хрущевская оттепель, техническая революция и т.д. Тогда же была и активная культурная жизнь (официальная, и неофициальная) почти не уступающая современной. Другие десятилетия — другие перемены.
— Можно ли сказать, что нежелание говорить о жизни жителей Литвы в советское время проходит и появляется интерес, как вы говорите, к «Вильнюсу наших родителей и дедов»?
— Это должно было давно начаться, если бы не события в Украине, которые остановили процессы освобождения мысли. Вновь вернулась однобокая риторика девяностых годов. От советских времен вновь открещиваются и ограничиваются стандартными фразами, а если кто-то пытается сказать, что тогда было разнообразие, то их называют «ватниками».
— Можно ли назвать вашу книгу ностальгией по тому периоду?
— Все ровно наоборот. Тогда было много плохого. Большой раздел я посвятил закрытию костелов и церквей (из 31 костела работали только 11). Меня также сильно раздражает то, что все тогдашние мемориальные доски были посвящены элите. Нет ни одной памятной доски рабочему человеку. И такого элитизма очень много. Читайте книгу, вы все там увидите.