Когда немецкому писателю Штефану Ваквитцу (Stephan Wackwitz) как-то раз пришлось описать самую выдающуюся черту Грузии, то он сравнил эту страну с ранними фильмами Федерико Феллини. У Феллини абсурдное соединяется с поэтическим и создает неповторимую атмосферу, писал Ваквитц. И в Грузии, по его словам, все происходит именно так.
Собственно говоря, лучше и не скажешь. На крыше одного знаменитого тбилисского курорта с серными ваннами стоит мужской хор и исполняет перед съемочной группой григорианские хоралы, после чего светловолосый и очень подвижный режиссер дважды хлопает в ладоши и кричит c австрийским акцентом, что это было «супер, супер». Пожилая дама, явно только что из парикмахерской, стоит на тротуаре, наклонившись вперед и уперев руки в бока, и без остановки лает на сбитого с толку лабрадора. И над всем этим на горной гряде, на самой высокой точке города царит сверкающее колесо обозрения. Все это действительно как у Феллини.
Грузия — страна на Южном Кавказе с четырьмя миллионами жителей и тремя институтами германистики
Грузия — страна на Южном Кавказе с четырьмя миллионами населения и тремя институтами германистики. Один из них находится непосредственно у моря в городе Батуми, один в Кутаиси, и самый главный здесь, в Тбилиси. Он состоит из офиса оттенка сепии, в котором находится небольшая библиотека, а на его стенах висят политическая карта ФРГ и портрет Гете. В середине офиса сидит Кока Брегадзе, профессор немецкой литературы. На нем шорты и футболка с изображением гастролей Rolling Stones в 1978 году, и он ведет себя именно так, как это следовало ожидать от профессора немецкой литературы: с явным фатализмом сетует на прагматичный дух времени и на то, что мир становится все более рациональным.
Большинство студентов в Грузии, говорит Брегадзе, сегодня думает не столько об образовании, сколько о карьере. Поэтому они все чаще выбирают международное право и все реже изучение немецкой литературы. Однако Брегадзе не выглядит из-за этого обеспокоенным. Если ты занимаешься немецкой литературой, то, очевидно, необходимо заниматься и собственным прошлым. Недавно вышли в свет его переводы на грузинский язык «Гимнов ночи» Новалиса, собрания объяснений в любви смерти. «После смерти, — с воодушевлением говорит Кока Брегадзе журналисту из Германии — жизнь только начинается. Это принцип романтики». Несмотря на это Германия пользуется в Грузии хорошей репутацией. Возможно, это связано с тем, что Вермахт здесь никогда не устраивал резню и что это помимо прочего не Россия. В университетском квартале можно увидеть холщовые сумки с надписью «Фонд Генриха Белля — Зеленый политический фонд». А на главных улицах висят плакаты с рекламой немецкого пива марки «Эттингер» (Oettinger).
Если смотреть из европейских столиц, то Грузия, собственно говоря, находится уже в Азии, зажатая между Чечней, Турцией, Азербайджаном и Арменией. Несмотря на это Грузия прошла все важные этапы развития европейской современной истории. Грузинские интеллектуалы переводили Томаса Манна, писали книги об Антонене Арто (Antonin Artaud) и основывали начальные школы, который стремились к гумбольдскому идеалу образования.
Крупнейшего грузинского деятеля XIX века звали Илья Чавчавадзе. Он переводил Шекспира и Гете, основал Национальный банк и университет и, воодушевленный Гегелем, Кантом и Гарибальди, возглавил национальное освободительное движение предмартовского периода в то время, когда в период массивной русификации были запрещены грузинские книги, школы и молитвы. Сегодня почти все важные институты страны названы в честь Чавчавадзе. Но если бы он в своей жизни мог отменить какое-то одно решение, то это, вероятно, было бы решение напечатать в его республиканской литературной газете «Иверия» первые памфлеты молодого антироссийского бунтаря Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Молодой националист позже перешел на другую сторону к пророссийским марксистам, присоединился к террористическому объединению, которое саботировало грузинскую государственную власть, грабило банки и организовывало теракты со взрывами бомб. Вскоре из-за своего железного кулака Джугашвили получил прозвище Сталин («Стальной»).
Сталин переехал на учебу в Москву, а вернулся, как гласит популярный анекдот, уже с Красной Армией. После этого Грузия, богатая традициями христианская культурная страна, почти исчезла с внутренних карт европейцев. Но в этом году Грузия является страной-гостем Франкфуртской книжной ярмарки, почему в Германии в эти дни целые метры полок заполнены грузинской литературой. Такое впечатление, словно прорвана какая-то плотина.
Свой золотой век Грузия пережила в XI, XII и XIII веках. После этого она по большей части находилась под чужим господством: в XVIII веке попеременно и частично одновременно под господством Персии и Османской империи. В XIX веке она была частью царской России, а в XX веке, после четырехлетнего бесславного республиканского периода она относилась уже к Советскому Союзу.
Когда в 1990 году Грузия, наконец, стала независимой (так в тексте, в действительности Грузия стала независимой в 1991 году — прим. перев.), то страна похоже была сравнительно плохо подготовлена и к тому же несколько измучена. 90-е годы у многих сегодня остались в памяти прежде всего как «темное десятилетие», что задумано метафорически, но частично относится и к частым отключениям электроэнергии. В 2008 году страна позволила себе войну против России. Сегодня многие считают, что эта война была мало продуманной и что в целом ее скорее можно было бы избежать. А закончилась она тем, что Россия сегодня снова оккупировала 20% страны. Вдоль новой границы российские солдаты натянули колючую проволоку, которую они несколько раз в году на несколько метров передвигают в сторону Грузии, вероятно, просто для того, чтобы позлить Грузию.
Когда он с парой друзей основал театр, рассказывает Габуния, в этой заброшенной церкви не было ни света, ни отопления. И во время репетиций «женщины отмораживали яичники». Потом у них удалась успешная пьеса «Женщины Трои», с которой их приглашали на фестивали по всей Европе. С тех пор регулярно приходит поддержка от Грузии и от ЕС, и театр «Арт Дистрикт» из Тбилиси является сегодня полноценным участником фестиваля Off-Space. Он выступал с этой пьесой уже 111 раз, на всех важных европейских фестивалях. Вот только от приглашений в Россию они отказывались, что для них, по словам Габунии, было не так просто. Ведь там были и приглашения на такие очень знаменитые фестивали как фестиваль Чехова и Станиславского. Но из-за оккупации это даже не обсуждалось. Одно приглашение из Ирана они тоже отклонили, потому что артистки должны были играть в платках на голове и в блузах с длинным рукавами и к тому же должны были скрывать ноги до лодыжек, что тоже было просто невозможно, поскольку в конечном счете речь в пьесе идет «буквально о порабощении женщины», говорит Габуния.
Грузия за пять лет догнала дискуссию, которая длилась на Западе пять десятилетий
Борьба против порабощения является, наверное, доминирующим мотивом в современной грузинской литературе. В романе Давита Габунии «Цвета ночи» речь идет об одном безработном тифлисце, который из своего окна наблюдает за гомосексуальной аферой между самоуверенным молодым гомосексуалистом и высокопоставленным политиком. Политик относится еще к старому поколению, почему он и не может признаться в своей сексуальности, а поэтому скрыто живет с женой и ребенком. Когда протагонист шантажировал политика, тот пошел на все его требования, а затем вскоре повесился. Это рафинированно выстроенный роман, с мотивами из «Вертиго» Хичкока и «Норы» Ибсена, и он рассказывает о постсоветской Грузии, в которой у молодого поколения, которое скорее говорит по-английски, а не по-русски, все еще мало шансов против традиционалистов.
Психотерапевт и писательница Тамар Тандашвили, которая тоже написала эмансипационный роман, только гораздо более радикальный, говорит: «Мы за пять лет догнали дискуссию, которая на Западе длится десятилетия». Тандашвили училась в Европе и в США. Вернувшись в Тбилиси, она начала работать психологическим консультантом в грузинских женских и ЛГБТ-организациях. Так она узнала мир, о существовании которого не имела ни малейшего представления: страдания и боль всех оттенков, изнасилования, принуждение, разочарования, самоубийства. Старая патриархальная Грузия ускользала от нее, хотя она выросла в Тбилиси.
Одновременно Тамар Тандашвили работала над диссертацией. В США она выучилась одной технике, чтобы каждый день свободно писать десять минут. Когда она приступила к диссертации, то из десяти минут получились три дня, потом неделя, а когда после трех недель она сделала очередную передышку, то роман был готов — неистовая, беснующаяся оргия насилия, в которой дегенерирующий мужской альянс из православной церкви и консервативных политиков подавляет женщин и гомосексуалистов. Этот роман стал в Грузии прямо-таки скандалом и сразу сделал Тандашвили знаменитой. По ее словам. она получала почту прежде всего от молодых женщин. В своих письмах они писали, что она якобы рассказала именно их историю: «Дорогая Тамар Тандашвили, откуда ты меня знаешь?»
Одно из самых интересных слов в этом романе, который на немецком языке получил немного пространное название «Оранжевый ураган одуванчиков», — прилагательное «humanrightisiert». У Тандашвили Запад, на который многие грузины возлагали большие надежды, ни в коем случае не является неким обещанием. Она говорит, что существует целое поколение грузинских мужчин, которые, вооружившись стипендиями, учились на Западе и вернулись домой с целым набором лексики по правам человека, чтобы здесь вести себя так же как их отцы.
С одной стороны, хорошо, что женщины и гомосексуалисты, наконец, и в Грузии борются за свои права, говорит писательница. С другой стороны, с эмансипацией не все так просто. На примере своих пациенток она часто наблюдает, что борьба за независимость определяет всю их жизнь и у них просто не остается больше сил на то, чтобы нормально развиваться как личность. «Когда ты солдат и постоянно воюешь, то нельзя одновременно быть еще и философом». В этом смысле эмансипация является одновременно и тюрьмой. Но, конечно, не может быть и речи о том, чтобы прекратить борьбу.
В Грузии борьба за независимость никогда не прекращается, в лучшем случае она только переходит в новую фазу. Когда недавно в фойе тбилисского театра «Арт Дистрикт» зашла речь о лучшей книге Толстого, то Давит Габуния высказался за «Хаджи Мурата», биографию самого храброго и настойчивого борца сопротивления, которого когда-либо знал Кавказ.