Средства массовой информации, освещавшие в этом году расистские беспорядки в восточногерманском городе Хемнице, показали лишь верхушку айсберга. То, что скрывается под поверхностью, общество по-прежнему не видит.
Я студент университета и антифашистский активист. Живу я в Саксонии недалеко от Хемница. Долгое время я недооценивал размах крайне правого экстремизма в Германии. До переезда в Саксонию несколько лет тому назад я совершенно не знал этот район, а антифашизм воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Я никогда не сталкивался с «настоящими» нацистами и жестокими расистами.
Я вырос в Берлине и, будучи уроженцем крупного города, считал, что это совершенно нормально — быть не белым и носить не немецкое имя. Мой дед был французом и воевал в ВВС союзников. Так мой отец попал в Германию. Моя мать немка, и родилась она в Западном Берлине, который был анклавом посреди Германской Демократической Республики. Это было прибежище «альтернативных» людей, панков и убежденных уклонистов от воинской службы.
Долгое время я говорил самому себе, что раскол между западом и востоком — не мое дело. Я родился уже после падения Берлинской стены. Но переехав на восток, я начал глубже задумываться о своем западном воспитании. Я также попытался отказаться от своих предрассудков и критически подумать о том, как Германия провела процесс объединения.
Я против любой дискриминации, где бы и когда бы она ни проявлялась. Но в этих маленьких городках противостоять ей трудно. Это изматывает силы. Казалось бы, история Германии в достаточной мере убедила людей в том, что фашизм и национализм неприемлемы даже при малейшем их проявлении. Это же важно для всех и каждого, не так ли? К сожалению, дело у нас обстоит иначе.
Когда внезапно возникло движение ПЕГИДА (Патриотические европейцы против исламизации Запада), и по улицам Дрездена маршем пошли толпы людей численностью до 20 тысяч человек, скандируя исламофобские и расистские лозунги, общество вначале опешило и было шокировано. Но средства массовой информации довольно быстро увели дискуссию на эту тему в сторону, и зазвучали заявления о том, что мы должны понять протестующих, которые настроены «доброжелательно». ПЕГИДА проводила аналогичные сборища во многих других городах, и жители смотрели на них довольно благодушно. А потом в прессе пошли разговоры о том, что предоставление убежища — это серьезная проблема, и что количество беженцев необходимо ограничить. ПЕГИДА получила очередной импульс силы.
А затем на политическом небосклоне появилась новая партия «Альтернатива для Германии» (АдГ). Это партия евроскептиков, ксенофобов и националистов. Ведущие партии основного направления начали терять избирателей, в их рядах возникла паника, а вопрос о предоставлении убежища мигрантам стал основополагающим на всеобщих выборах 2017 года. Был ужесточен закон о предоставлении убежища. В качестве ответной реакции некоторые организации начали демонстрировать «wilkommenskultur», или культуру гостеприимства. В Мюнхене беженцев встречали чаем с печеньем. Люди начали организовывать акции против дискриминации. А средствам массовой информации очень понравилось показывать немцев, проявляющих любовь и гармонию в условиях кризиса.
Однако нападения на иностранцев и центры их содержания оставались в основном незамеченными. С 2015 года таких атак было более четырех тысяч, и иногда нападавшие использовали коктейли Молотова и бейсбольные биты. А вооруженные неонацисты врывались даже в комнаты для детей. В 2016 году официально было зарегистрировано в среднем до 10-ти преступлений на почве ненависти в день, которые совершались против мигрантов.
Как это отражается на повседневной жизни в тех местах, где случаются такие нападения? Чтобы понять это в полной мере, надо жить в таких городах. А там старушка приходит в булочную и начинает жаловаться на «плохих» иностранцев, и продавщица с ней соглашается. Там кондуктор в трамвае специально проверяет билеты только у чернокожих пассажиров. Там происходят нападения на культурные и общественные центры левого толка. Там бросают камни, избивают мигрантов, а когда кто-то пытается помешать этому, его тоже подвергают насилию. И там царит пассивность так называемого гражданского населения. Местные жители безучастно наблюдают, когда в центре города начинают бить чернокожих. Расизм и фашизм входят в норму.
Молодежные центры и социальные работники там встречаются редко. Люди, пытающиеся выступать против крайне правых группировок и организующие «альтернативные» проекты, живут в постоянной опасности, ежедневно сталкиваясь с ненавистью. Очень трудно организовать школьный семинар против экстремизма, и еще труднее найти людей, готовых заняться такой работой в сельской местности. В конце концов, кому захочется жить в нацистской деревне? Многие люди с немецкими паспортами стараются держаться подальше от таких городков и поселков, потому что там прокалывают шины и поджигают дома только за то, что местным не нравится твоя национальность, место, откуда ты приехал, и твои политические убеждения. Но уехать могут далеко не все. Просители убежища должны соблюдать обязательство постоянного проживания, если они хотят получать социальное пособие или работать.
Список городков и поселков, где существует проблема нацизма, сегодня кажется бесконечным. И это привело к печальным событиям в Хемнице и Дрездене. Если посмотреть на Европу в целом, становится ясно, что с фашизмом необходимо бороться на местах, снизу. А для этого надо находиться там, присутствовать физически.
Мы также должны понять, что если националистические лозунги получат распространение в СМИ и политике, если неонацисты будут беспрепятственно проводить крупные мероприятия, и если преступления на почве ненависти будут оставаться безнаказанными, все это придаст сил неонацистам, и они осмелеют. Я вижу параллели с той мрачной эпохой, которая, как нам казалось, отправилась на свалку истории. Это годы перед приходом Гитлера к власти.
Я не хочу показывать свое лицо, не хочу называть свое имя, город, где живу, и организацию, к которой принадлежу. Дело в том, что не стоит подвергать людей лишнему риску. Несколько недель тому назад мы с друзьями из нашей организации гуляли вечером, когда начался очередной расистский дебош. Группа неонацистов заметила нас и начала обзывать «антифашистскими суками». Потом они увидели нашу собаку и отошли в сторону. Эти мелочи, а также более серьезные события создают такое ощущение, будто ты находишься на линии фронта, сражаясь с чем-то большим и зловещим.