Это была любовь с первого взгляда. Я сел в поезд в Берлине и уже 36 часов находился в пути, пребывая в полубредовом состоянии из-за отсутствия сна. Однако отчетливо помню тот момент, когда мы пересекли реку Даугаву, и медленно сквозь туман стали появляться шпили и остроконечные крыши города: картина была весьма приятная. Я во все глаза и с нескрываемым изумлением смотрел на Ригу. Это было совсем не то, что я ожидал увидеть.
Все это происходило в 1992 году, и тогда прошло еще меньше года после восстановления Латвией своей независимости, которая впервые была провозглашена 18 ноября 1918 года — то есть, ровно век тому назад, — а затем она была жестоко подавлена нацистской и советской оккупацией.
Подобно многим представителям поколения холодной войны я вырос, не имея почти никакого представления о Латвии, Эстонии и Литве, о прибалтийских государствах. Они были просто частью этой огромной (и, несомненно, не очень гостеприимной) территории, известной как Союз Советских Социалистических Республик. Эти места, конечно же, ни у кого не значились в списке мест для посещения во время отпуска.
Нам мало что было известно о Прибалтике. Во время первого визита я был иностранным корреспондентом и собирался написать о том, как прибалтийские государства привыкают к независимости, которую вернули себе столь драматичным образом в ходе событий, получивших название «Поющей революции». Я приехал туда не для того, чтобы осматривать достопримечательности, однако поразительная красота Риги произвела на меня глубокое впечатление.
Столь поразившие меня островерхие крыши и шпили невольно свидетельствовали о более ранних периодах скандинавского и тевтонского влияния, а концентрация подобных элементов в магическом средневековом центре Риги стала настоящим праздником для глаз.
Эти сокровища находились и за пределами старого города — прекрасный маленький парк, через который проходит небольшой приток Даугавы. Парк, где раздавались выстрелы, некоторые из которых стали смертельными в ходе драматичной борьбы за восстановление независимости в 1991 году. А еще там был ставший иконой памятник Свободы — огромная статуя рядом с парком (и до сих пор популярное место встреч), которая сохранилась на протяжении всего советского периода, несмотря на ее очевидный вызов московскому правлению. Еще дальше я обнаружил улицу Альберта, представляющую собой удивительную концентрацию зданий в стиле модерн — фантастические строения с обильно украшенными фасадами, включая изображения человеческих и львиных голов, многие из которых — творения Михаила Эйзенштейна, отца кинорежиссера Сергея Эйзенштейна.
В ходе той первой поездки я еще смог посетить Вильнюс — город барочных и готических церквей и зеленых холмов, — и Таллин, еще один великолепный древний город, в котором обильно сочетаются элементы скандинавского, германского и русского православного влияния. Это были столицы Литвы и Эстонии.
Я открыл для себя народ — или народы, которые только начинали поднимать головы над парапетом, впервые за несколько десятилетий наслаждаясь сладким запахом свободы.
Разумеется, там было еще много невзрачных объектов советской эпохи, но, на мой взгляд, это были, несомненно, такие же европейские города, как Барселона или Берлин.
Я дал тогда слово вернуться туда, и сделал это потом много раз — сначала как корреспондент, сообщавший о процессе вступления в НАТО и в Европейский союз, а затем как путешествующий писатель, исследующий новые пространства — пляжи Балтийского моря, мистическую «Гору крестов» в Литве, эстонский университетский город Тарту (вместе со статуей «Целующиеся студенты»), и все это время я понимал, как много эти молодые, но имеющие богатую историю страны, могут предложить посещающему их человеку.
Я планирую совершить еще много поездок. Еще есть много мест, которые я хотел бы для себя открыть — Муху (забытый временем остров) в Эстонии, богатое янтарем побережье Куршской косы в Литве, холмы Сигулды в Латвии. И, кроме того, мое сердце, как и раньше, начинает усиленно биться, когда я думаю о Риге.