Военное столкновение, произошедшее между Россией и Украиной 25 ноября 2018 года в районе Керченского пролива у восточного берега Крыма, является показателем более обширного конфликта, способного породить тяжелые последствия для нашего региона и Турции. Этот кризис, который простирается от проблемного наследия холодной войны до энергетических маршрутов, при его рассмотрении вкупе с событиями, происходящими в Восточном Средиземноморье и у нашей границы с Сирией, переносит Турцию в точку пересечения трех вихревых потоков.
Прежде всего, приведем краткую хронологию керченского кризиса. В воскресенье, 25 ноября три корабля украинского флота (два артиллерийских катера и один буксир), которые направлялись из порта Одесса, расположенного на Западной Украине (так в тексте — прим. ред.), в порт Мариуполь на востоке страны, при подходе к Керченскому проливу были остановлены российскими вооруженными силами. Русские перекрыли пролив, поставив поперек него сухогруз, после открытия предупредительного огня захватили украинские корабли, взяв их на абордаж, и арестовали военный персонал. Украина заявила, что сотрудники разведки, находившиеся на борту задержанных кораблей, выполняли свои задачи по противодействию российской агрессии. Россия же подчеркнула, что действия противоположной стороны по сбору сведений в проливе являются провокацией. Президент Украины Порошенко заявил о возникновении опасности вступления в тотальную войну с Россией и в понедельник, 26 ноября объявил военное положение в открытых для российской атаки приграничных и прибрежных районах страны. В свою очередь президент России Путин расценил кризис как «пограничный инцидент, не более того» и обвинил своего украинского оппонента в попытке заработать очки перед выборами, которые состоятся в стране через четыре месяца. Из-за конфликта президент США Трамп отменил свою встречу с президентом Путиным на саммите G-20, а постоянный представитель США при ООН Хейли (Haley) заявила, что международное сообщество никогда не примет агрессивные действия России.
Вернемся на некоторое время назад и обратимся к подоплеке кризиса. Крым, который царская Россия официально отделила от Османской империи в соответствии с Кючук-Кайнарджийским договором 1774 года и захватила / присоединила в 1783 году, через год после того, как Никита Хрущев возглавил Советский Союз в 1953 году, был передан в состав Украинской ССР. Если в то время эта передача во владение, нацеленная отчасти на исправление тяжелой социальной ситуации, возникшей в стране по вине Сталина, и на повышение поддержки Хрущева внутри партии, в административном отношении носила исключительно символический характер, то с распадом СССР она превратилась в потенциальный кризис.
Украина, провозгласившая независимость в 1991 году, взамен на передачу России размещенных на ее территории советских ракет с ядерными боеголовками получила финансовую помощь и гарантии безопасности. В этой связи Будапештский меморандум 1994 года, подписанный Украиной совместно с Россией, США и Великобританией, гарантировал присоединившейся к договору о нераспространении ядерного оружия Украине признание ее границ (включая Крым) и отсутствие вооруженной атаки или экономического принуждения в ее отношении. А другое соглашение, подписанное между Россией и Украиной в 1997 году, закрепляло передачу расположенного на юго-западе Крымского полуострова порта Севастополь в пользование России в военных целях на определенный срок (который при пророссийском президенте Януковиче был продлен до 2042 года). Дислоцированный в Севастополе Черноморский флот России, сыгравший критически важную роль во многих кризисах, начиная от блокады Грузии в 2008 году и заканчивая поддержкой режима Асада в Сирии в 2015 году, имеет решающее значение с точки зрения возможности России применять силу за пределами своих границ.
Военные столкновения между Россией и Украиной начались в 2014 году. Президент Янукович, который увел Украину с пути к членству в ЕС и НАТО и вовлек в процесс сближения с Россией, был вынужден уйти в отставку в результате широкомасштабных протестных акций, разразившихся в январе-феврале 2014 года в разных городах Украины. Сразу же после падения пророссийской администрации вооруженные боевики (как выяснилось, связанные с Россией) захватили административные здания в Крыму. В последующие дни крымский парламент объявил об отделении полуострова от Украины и его присоединении к России, а после проведенного в марте 2014 года референдума, который состоялся при резком протесте Украины и бойкоте крымских татар, Россия присоединила Крым. Это присоединение до сих пор считается незаконным и не признается не только Украиной, но и ООН, Европейским союзом, США и Турцией. В то же время на востоке Украины начался вооруженный конфликт между пророссийскими (и, вероятно, поддерживаемыми Россией) вооруженными боевиками и украинской армией, в результате которого до перемирия, объявленного с подключением к проблеме Германии и Франции в 2015 году (минские договоренности), погибло порядка десяти тысяч военных и гражданских лиц.
И вот последней критической точкой российско-украинского конфликта со столь глубокой подоплекой стал Керченский пролив, который, с одной стороны, отделяет Крымский полуостров от основной российской материковой части, с другой — соединяет Черное море с Азовским морем (омывающим берега Украины и России и являющимся по сути продолжением Черного моря). В мае 2018 года Россия, соединив два берега пролива мостом, визуально запечатлела присоединение Крыма к своей территории.
На мой взгляд, здесь имеют место два важных измерения кризиса — это настойчивая политика расширения НАТО и борьба за энергетические маршруты. Прежде всего, начиная с конца 1990-х годов, американские администрации прислушивались к предупреждениям некоторых опытных лиц, таких как Джордж Ф. Кеннан (Geroge F. Kennan), один из архитекторов политики окружения / сдерживания Советского Союза, и проводили политику расширения НАТО к российским границам. Эта политика неизбежно вызвала реакцию российских государственных деятелей, которые хорошо прочувствовали угрозы в отношении своей страны, от Наполеона до Гитлера. Один из ведущих представителей реалистической теории международных отношений, профессор Джон Миршаймер (John Mearsheimer) в статье, опубликованной в 2014 году в журнале «Форин афферс» (Foreign Affairs) под названием «Почему в украинском кризисе виноват Запад» рассматривает эту реакцию в более широких рамках и критикует принудительное перемещение украинской государственной администрации из российской орбиты влияния в западную в результате сначала оранжевой революции 2004 года, а затем протестов на Майдане в 2014 году.
За много лет до захвата Крыма в 2014 году на саммите в апреле 2008 года НАТО, несмотря на откровенные предупреждения России, поддержала устремления Грузии и Украины вступить в альянс, а в мае того же года ЕС объявил программу экономической интеграции этих двух стран в свой союз. Вслед за этими событиями, в августе того же года Россия, оккупировав часть Грузии (Абхазию и Южную Осетию), сделала ответный ход. Аналогичным образом в результате свержения президента Януковича путем подготовки народных протестов неправительственными организациями, спонсируемыми американскими администрациями, что профессор Миршаймер называет «социальной инженерией» Запада, у России, которая нуждается в буферной зоне, разделяющей ее с НАТО, и не может отказаться от базы в Севастополе, не осталось другого выбора, кроме захвата. Еще один момент, который здесь также следует отметить: при получении зарубежной государственной поддержки неправительственные организации, которые по определению должны быть экономически независимыми от государства, утратили свой гражданский характер.
Если мы обратимся к сегодняшнему дню и снова посмотрим на хронологию керченского кризиса, то более четко увидим ходы, которые Украина, США и Россия предпринимают друг против друга.
(1) 23 сентября 2018 года (за два месяца до кризиса) два украинских корабля без каких-либо проблем прошли через Керченский пролив и из Одессы прибыли в Мариуполь, то есть тогда пролив не был точкой активного кризиса.
(2) 11 октября Константинопольский патриархат поддержал требование независимости (автокефалии) украинской православной церкви, которая на протяжении трех веков подчиняется Русской православной церкви.
(3) 15 октября Русская православная церковь объявила о разрыве всех своих связей с Константинопольским патриархатом.
(4) 14-16 ноября министр иностранных дел Украины Климкин в ходе визита в Вашингтон встретился со своим коллегой Майком Помпео (Mike Pompeo), и было подписано Совместное заявление о стратегическом партнерстве между США и Украиной. В этом заявлении подчеркивалась необходимость восстановления контроля Украины над Крымом и востоком страны, осуждались ограничения, введенные для украинских кораблей в Керченском проливе (например, получение разрешения российских инстанций на проход через пролив как минимум за 48 часов), и вновь озвучивалась цель Украины в перспективе стать членом НАТО. Особое значение для Турции представляет та часть заявления, в которой подчеркивается «необходимость препятствования проектам российских трубопроводов, которые нанесут ущерб экономической и стратегической стабильности Украины, таких как „Северный поток — 2" и „Турецкий поток"».
(5) 19 ноября была завершена стадия строительства морского участка проекта «Турецкий поток», который, проходя по дну Черного моря, будет достигать южной и юго-восточной Европы в обход Украины.
(6) 25 ноября вспыхнул Керченский кризис.
(7) 6 декабря советник президента Трампа по национальной безопасности Джон Болтон (John Bolton) заявил, что США рассматривают различные варианты действий, чтобы остановить реализацию проекта «Северный поток — 2» (который будет поставлять российский природный газ в Западную Европу, прежде всего Германию, в обход прибалтийских государств и Польши). А министерство обороны США попросило Госдепартамент США получить разрешение Турции на прохождение американского военного корабля через турецкие проливы в Черное море.
В дни проведения церемонии похорон последнего американского президента времен холодной войны наш регион по-прежнему терзает призрак той эпохи. И то, что он форсирует красные линии России, членство Украины в НАТО и отдаление этой страны от России во всех сферах (как видно на примере церковного кризиса), несмотря на то, что Россия показала способность защищать эти линии, не оставив места для сомнений, порождает угрозу широкомасштабной войны. При этом США, кажется, весьма жаждут, даже подстрекают закручивание спирали конфликта — а значит, предупреждения Джорджа Кеннана до сих пор принимаются во внимание. До настоящего времени президент Путин действовал решительно, хладнокровно, но, что называется, не проактивно, отвечая ходом на ход. С другой стороны, страны Прибалтики / Восточной Европы воспринимают в качестве угрозы «Северный поток — 2», а Украина — «Турецкий поток» по той причине, что после завершения строительства этих проектов при новых ходах, которые может делать Россия (например, начать экономическую войну, перекрыв природный газ), у Европы останется меньше оснований для защиты этих стран, поскольку они уже не будут влиять на энергетические рынки Западной и Южной Европы.
В этом чрезвычайно сложном геостратегическом уравнении Турция, которая, с одной стороны, является членом НАТО и официально не признает аннексии Крыма, с другой — состоит в тесном сотрудничестве с Россией в сфере энергетики, находится на точке пересечения вихревых потоков с трех сторон: с севера — откровенная угроза, обращенная против «Турецкого потока»; с юга — односторонние газопоисковые работы в водах Кипра; с юго-востока — наблюдательные посты, которые будут созданы в Сирии у наших границ. Чтобы выбраться из этого «идеального шторма» с наименьшим ущербом, Турции, на мой взгляд, нужен такой дипломатический партнер, как Германия, с которой у нас много совпадений в разных сферах (членство в НАТО, непризнание аннексии Крыма, сотрудничество с Россией в энергетических проектах, кризис доверия в отношениях с США). Так, минский процесс продемонстрировал конструктивную и эффективную роль Германии в решении российско-украинской проблемы. Однако заявление канцлера Меркель об уходе, сделанное за три года до истечения срока ее полномочий, и замаячившая на горизонте смена руководства в Германии порождают серьезные сомнения относительно возможности построить такое партнерство, которое нужно Турции (и Германии).