_at_McGregor_Range.jpg){kind=link}
Пообщайтесь с любым жителем Вашингтона (кроме, может быть, президента США), и вы услышите зловещую мантру: русские вернулись. Возрождающаяся Москва сеет раздор между западными государствами и пытается восстановить сферу своего влияния в странах бывшего Советского Союза и за его пределами. Одно из событий, в частности, вызвало неслабую одышку в западных министерствах и мозговых центрах: Российская Федерация не только имеет больше ядерного оружия, чем любая другая страна в мире, но и вкладывается в арсенал современного, маломощного ядерного оружия, которое может быть использовано для ограниченной ядерной войны.
Эти инвестиции заставили многих аналитиков опасаться, что Россия первой нажмет на ядерный курок в будущей войне и сделает это на ранней стадии, надеясь быстро разбомбить своего противника и положить конец конфликту, — стратегия, получившая название «обострение до разрядки». Если любое военное противостояние может подтолкнуть Москву к ядерной войне, подготовка к войне с Россией означает подготовку к ядерной войне. Логика такова, что Соединенные Штаты смогут защитить себя и своих союзников, только модернизируя свой собственный ядерный арсенал. Прежде всего, Вашингтону следует произвести больше маломощного ядерного оружия для использования на поле боя или он рискует проиграть в будущей войне.
Но те, кого напугал российский арсенал, неверно истолковали намерения Кремля и предложили ошибочные решения. Реальная опасность заключается не в новой и более агрессивной ядерной стратегии России, а в неспособности Кремля эффективно донести свои намерения до лидеров в Вашингтоне и других странах. Фактическая стратегия России не сильно отличается от простого старомодного сдерживания: Россия считает, что любая крупная война с Соединенными Штатами может привести к массовой ядерной атаке США, и поэтому она сохраняет собственный ядерный арсенал, чтобы препятствовать такой атаке. Но ее политика преднамеренной двусмысленности подпитывает опасения в Вашингтоне, приводя к опасному циклу нарастания напряжения, которое неизбежно усугубит подозрения и повысит риск обострения столкновений.
Продвигаясь по лестнице эскалации
Советский Союз стал ядерной державой в 1949 году, всего через четыре года после Соединенных Штатов, начав головокружительную гонку вооружений. На протяжении десятилетий каждая из стран опасалась, что другая получит ядерное преимущество, будь то технологическое или численное, которое позволит ей нанести один смертельный удар и уничтожить противника. В результате, простого обладания ядерным оружием стало недостаточно: каждая сторона стремится к паритету или — что еще лучше — доминированию над другой. В рамках этих усилий обе стороны создали как стратегическое оружие, во много сотен раз более мощное, чем бомбы, сброшенные на Японию во время Второй мировой войны, так и менее мощное тактическое ядерное оружие меньшей дальности. Стратеги утверждали, что такое тактическое оружие может быть использовано для ведения ограниченной и контролируемой ядерной войны, ссылаясь на «восхождение по лестнице» со многими ступеньками на пути к тотальному уничтожению.
Но по мере накопления боеголовок, которых стало достаточно для многократного уничтожения человечества, стали преобладать более рациональные взгляды. Начиная с 1972 года серия соглашений о контроле над вооружениями между Москвой и Вашингтоном позволила каждой из сторон сократить размеры своего арсенала и ликвидировать системы вооружения, которые противоположная сторона сочла провокационными. В 1982 году, выступая в ООН, советский генсек Леонид Брежнев даже объявил, что Советский Союз никогда не будет первым применять ядерное оружие в войне. В то время большая часть американского ведомства национальной безопасности отвергла это заявление как неискреннюю пропаганду. Тем не менее многие российские аналитики, включая тех, кто в то время занимал руководящие посты, утверждают, что на заключительном отрезке холодной войны советский план действий должен был стать ядерным только после получения предупреждения о предстоящем ядерном нападении со стороны Соединенных Штатов.
Распад Советского Союза в 1991 году поставил новые задачи перед ядерными отношениями. С одной стороны, после окончания холодной войны обе стороны укрепили приверженность сокращению вооружений и резко сократили свои арсеналы. Даже сегодня, когда Россия и Соединенные Штаты модернизируют свои ядерные программы и развивают новые способности, обе страны соблюдают новый договор СНВ от 2010 года, запрещающий каждой из них развертывать более 1550 стратегических боеголовок.
С другой стороны, ядерная стратегия постсоветской России стала казаться взрывоопаснее, чем раньше. В 1993 году она отказалась от обещания Брежнева «не применять первыми», сославшись на слабость своих традиционных войск как на причину для использования своего ядерного арсенала в качестве запасного варианта против более широкого круга угроз. В статье 1999 года группа российских военных аналитиков описала, как это может работать. Они утверждали, что Россия должна рассмотреть возможность использования ядерного оружия в будущих региональных конфликтах, чтобы показать свою решимость, и таким образом убедить противников отступить, что она должна — на сегодняшнем ядерном жаргоне — «обострять до разрядки». В следующем году Россия обновила военную доктрину с тем, чтобы разрешить применение ядерного арсенала против традиционных сил противника «в ситуациях, считающихся критическими для национальной безопасности Российской Федерации».
Непонятая Москва
Для многих западных аналитиков эта стратегия наращивания все еще — или, может быть, в очередной раз — суть российской ядерной стратегии. Обзор ядерной политики Пентагона 2018 года подтверждает это опасение, заявляя, что Соединенные Штаты должны подготовиться к «ограниченному ядерному первому удару» Москвы в любом потенциальном столкновении.
Однако оценка Пентагона игнорирует фактическую стратегию России. В 2010 году Россия опровергла ожидания многих экспертов и некоторых собственных чиновников, когда вместо того, чтобы снизить планку использования атомной энергии, она подняла ее. В том же году она выпустила новую военную доктрину, в которой ясно дала понять, что будет применять ядерное оружие только при двух обстоятельствах: либо в ответ на нападение с применением оружия массового уничтожения, ядерного или иного, либо перед лицом обычного наступления, угрожающего «самому существованию государства». Последняя доктрина России, опубликованная в 2014 году, подтвердила эту формулировку. Она также подчеркнула необходимость развития «неядерного» сдерживания-возможности предотвращения нападений без необходимости угрожать ядерной войной.
На первый взгляд, эта позиция далека от агрессивного мышления, которое многие вашингтонские политики считают ядром российской стратегии. Российские баллистические ракеты большой дальности явно существуют в первую очередь для сдерживания ядерного нападения США, как и в советское время. В случае войны Россия ожидает, что США проведут массовый обстрел воздушными силами, чтобы вывести из строя российскую оборону. Поскольку в ядерной стратегии Соединенных Штатов подчеркивается важность быстрого вывода из строя подразделений противника, российские стратеги также считают, что Соединенные Штаты будут стремиться к ликвидации ядерного арсенала России с самого начала, используя для этого свои собственные традиционные или ядерные стратегические вооружения. Точно так же, как Советский Союз планировал сделать это раньше, Россия, вероятно, запустит свои наиболее уязвимые системы ядерного оружия, как только получит предупреждение о предстоящем нападении США, чтобы ее способность к ответным действиям не была уничтожена. Такая формулировка может вызывать беспокойство, но она сводит шансы углубления конфликта к относительно низкой отметке, в соответствии с российской военной доктриной.
Развитие этих систем вооружений может показаться противоречащим заявленной стратегии России. В 1950-х и 1960-х годах тактическое ядерное оружие было задумано для ведения активной войны; его цель заключалась не столько в сдерживании конфликта, сколько в том, чтобы помочь победить или запугать противника, когда стрельба уже началась. Многие аналитики считают, что то же самое справедливо и сегодня, утверждая, что у страны не может быть никаких веских оснований для сохранения, не говоря уже о модернизации, большого арсенала нестратегического ядерного оружия, если она не планирует использовать его на поле боя. Эти аналитики также отмечают, что российские военные учения часто включают в себя системы вооружения «Искандер» и «Калибр», намекая, что Россия готова углубить конфликт, нацелив оружие малой мощности на противника. Но предположение о том, что для этой цели строятся российские системы вооружения, не выдерживает критики. Поскольку эти новые системы вооружений могут доставлять как обычные, так и ядерные боеголовки, можно с такой же легкостью утверждать, что учения с их участием являются лишь репетициями обычных военных действий.
Некоторые аналитики утверждают, что недавние изменения в военной доктрине Москвы говорят о переходе к стратегии «обострение до разрядки». В частности, они указывают на военно-морскую доктрину России 2017 года, где в одном замысловатом предложении отмечается, что готовность и желание использовать нестратегическое ядерное оружие в расширяющимся конфликте может успешно сдерживать врага. На первый взгляд это выглядит как явная угроза переступить ядерный порог. Однако выводы аналитиков, скорее всего, надуманны. Прямая ссылка на обострение заслуживает внимания, но в военно-морской доктрине не говорится, что Россия первой переступит этот порог. Таким образом, та строка не обязательно противоречит более умеренному подходу к сдерживанию, изложенному в других российских документах.
Более того, если бы «обострение до разрядки» было новой руководящей стратегией России, было бы странно, что этот сдвиг от позиции 2014 года был спрятан в неоднозначном отрывке из ее военно-морской доктрины. Если бы Москва стремилась укрепить способности к сдерживанию, упрощая условия для использования ядерного оружия, то следовало бы ожидать, что она заявит об этом изменении громко и ясно. Она могла бы, например, сделать публичное заявление о том, что отныне Россия будет применять ядерное оружие всякий раз, когда сочтет это необходимым. И наоборот, приглушенное объявление заставило бы противника относится легкомысленнее к издержкам войны, поощряя, а не сдерживая нападение.
Западные аналитики, обвиняющие Россию в балансировании на грани ядерной войны, неверно истолковали ее публичные заявления. Конечно, российские официальные лица и эксперты более низкого уровня довольно свободно привлекают преувеличение в свои ядерные угрозы членам НАТО и другим странам. Верно также и то, что новые системы ядерного оружия являются предметом гордости страны. Например, в своем выступлении в парламенте в марте президент России Владимир Путин подчеркнул усилия страны по ядерной модернизации и ее новое экзотическое оружие. Но в этой же речи Путин объяснил, что новейшие российские стратегические вооружения могут преодолеть ПРО США, что имеет значение только, если Россия отвечает на удар, а не инициирует его. Позже Путин подтвердил, что Россия будет использовать ядерное оружие только в том случае, если нападение США будет неизбежным или уже произошло — еще раз подтвердив, что российский арсенал предназначен для сдерживания, а не провокации.
Ядерные игры разума
Хотя данные и указывают на то, что Россия не работает над стратегией применения ядерного оружия на ранних этапах обычного конфликта, противоположная точка зрения стала преобладать среди внешних наблюдателей не просто так. Российское правительство отказалось четко объяснить точное назначение своего тактического ядерного оружия — преднамеренная двусмысленность, которая, вероятно, направлена на укрепление сдерживания, но на самом деле только ведет к большей напряженности.
Еще около десяти лет назад никто не уделял особого внимания российским запасам нестратегического ядерного оружия и системам двойного назначения. Только после того, как западные аналитики отметили ядерные возможности ракетных установок «Искандер», таким возможностям стало уделяться особое внимание в российской риторике. Это наводит на мысль, что Россия ценит ядерный аспект этих установок потому, что он запугивает оппонентов. Официальная политика, исключающая использование ядерного оружия, не имеет смысла, если в действительности это использование подразумевается, но ядерная стратегия, неочевидная для оппонента, имеет объективную ценность. Москва может использовать свои нестратегические возможности, чтобы посеять зерно сомнения в умах Соединенных Штатов и их союзников. Если это приведет к более осторожной политике США в отношении России, то Россия преуспела в своем сдерживании. Ядерная стратегия Москвы может быть чем-то обязана концепции ученого в области национальной безопасности Томаса Шеллинга — «угроза, которая оставляет что-то на волю случая»: если вы сможете убедить противников в том, что наихудший сценарий, каким бы маловероятным он ни был, вообще возможен, они дважды подумают о нападении на вас.
Но стратегия двусмысленности — это не стратегия «обострения до разрядки». В конце концов, предпосылка последней подразумевает, что Кремль считает столкновение с Соединенными Штатами — даже ядерное — потенциально ограниченным, и что ограниченный ядерный этап в таком сценарии пойдет на пользу России. Тем не менее большинство российских стратегов не считают, что такой конфликт когда-либо будет ограничен в масштабе: изучив, как Пентагон ведет свои войны, они ожидают, что военное столкновение с Соединенными Штатами почти наверняка приведет к крупномасштабному нападению на Россию, если с него и не начнется, включая ранний удар по ее ядерному арсеналу. Если бы Россия считала, что такая атака неизбежна или осуществляется, она, безусловно, рассматривала бы возможность перехода на ядерный режим. Для Москвы это полностью соответствует ее доктрине.
Суть в том, что российские лидеры рассматривают возможный конфликт с США не как ограниченную стычку, а как прелюдию к потенциальному разрушению их страны-то, что Путин назвал «миром без России». Чтобы этого не произошло, Кремль сохраняет возможности, необходимые для проведения ответной, гибельной для Земли кампании. На этом фоне Россия действительно может разрабатывать тактическое ядерное оружие и системы двойного назначения. Тем не менее это не является частью плана по обострению и быстрой победе в войне. Они предназначены для того, чтобы дать Соединенным Штатам знать об опасности такого развития событий вообще.
Сохранять спокойствие
Эта двусмысленность приводит к противоположному результату. Упор России на оружие двойного назначения может быть направлен на укрепление сдерживания, но на практике он его только подрывает. Вместо того, чтобы сдерживать Соединенные Штаты, эта двусмысленность заставила американских политиков интерпретировать российскую позицию и риторику как упрощение условий, необходимых для использования ядерного оружия в любом конфликте. И, так как любая возможность России изменить свои методы принятия решений сама по себе видится угрозой официальными лицами из Пентагона, они ответили не уступкой и не снятием напряжения; они задумались об увеличении производства собственного низкоэффективного ядерного оружия, как видно из последнего Обзора ядерной позиции Пентагона. Если Россия хочет уменьшить риск ядерной войны, она должна прояснить свою позицию и проследить, чтобы оружие, которое она развертывает, ей соответствовало.
Соединенным Штатам, тем временем, не следует слишком остро реагировать на российскую жестикуляцию. Преобладающее мнение в администрации Трампа состоит в том, что если Россия производит тактическое ядерное оружие, то США должны показать, что они ответят тем же. Но тот довод, что меньшие ядерные боеголовки позволяют контролировать ядерную войну, глубоко ошибочен и опасен. До тех пор, пока одна или обе стороны в таком конфликте будут чувствовать, что их выживание поставлено на карту — мнение, которое Россия, безусловно, разделяет — стратегия США, которая все больше и больше полагается на ядерное оружие, вне зависимости от его масштаба, будет иметь катастрофические последствия.
Если Соединенные Штаты действительно хотят избежать худшего, они должны работать над тем, чтобы любые будущие столкновения с Россией вообще оставались вне ядерной сферы. Для этого им следует подчеркнуть своей расстановкой сил, планированием и заявленной политикой те возможности, которые уже давно заставляют Россию нервничать: Американские передовые устоявшиеся системы. Это потому, что, вопреки воинственным мотивам в Вашингтоне, Россия опасается последствий пересечения ядерного порога и поэтому вряд ли пойдет на этот шаг в каких-либо обстоятельствах, кроме самых крайних. Больший упор США на традиционные вооружения не исключает, что Россия может нанести ядерный удар, если она посчитает себя под атакой, будь от традиционного или ядерного оружия. Это, однако, помогло бы сдержать любые агрессивные действия России в Восточной Европе или в других регионах, рассеяв тем самым один из самых больших страхов среди государств-членов НАТО. Также это сместило бы российские приоритеты и побудило бы Москву сосредоточиться на укреплении собственных традиционных установок, добавив больше неядерных ступеней на лестницу эскалации.
С другой стороны, чем больше Соединенные Штаты будут подчеркивать ядерное оружие в своей позиции, планировании и риторике, тем больше Россия будет полагаться на него как на важнейший оборонительный и принудительный инструмент. Размывание границ между обычной и ядерной войной может пойти на пользу взаимосдерживанию, если все вовлеченные стороны понимают доводы и намеки друг друга или же интерпретируют их как угрозы самого худшего, но и Москва, и Вашингтон не справляются с первым, а что касается второго, то позиция Москвы оказывается контрпродуктивной. Если политики обеих сторон не поймут этого, они встанут на путь, который может привести к немыслимым последствиям.