Конечно, возможны, пишет Грегор Флакиерски (Gregor Flakierski).
27 января 1945 года советские солдаты 60-й армии первого украинского фронта под командованием маршала Конева достигли маленького городка в южной Польше Освенцим и концентрационного лагеря, расположенного рядом с ним.
В лагере умирали граждане Польши, Австрии, Бельгии, Чехословакии, Дании, Франции, Греции, Голландии, Югославии, Люксембурга, Германии, Норвегии, Румынии, Венгрии, Италии, Советского Союза, Испании, Швейцарии, Турции, Великобритании и США.
По самым скромным оценкам там было убито 1,1 миллиона человек, почти 90 % из них были евреями. Большинство травили газом сразу по прибытии, оставшихся оформляли для рабского труда, в условиях ужасного обращения и голода.
Многие выбивались из сил, работая на немецкие промышленные предприятия, расположенные рядом с лагерем, причем после войны многие из них получили другое имя и были переформированы, чтобы успешно продолжать работу.
Освенцим был частью гораздо более крупного механизма Холокоста, чьей целью было создание нового нацистского миропорядка, где не было места для евреев, где население всех славянских стран должно было лишь служить рабочей силой на благо народа-господина, а все политические противники подлежали уничтожению.
Я лично знаю многих, кто рассказывал о пережитом в Освенциме и других лагерях. Я думаю, то, что сделано людьми, может быть понято другими людьми. И все-таки…
Когда во время печально известной Ванзейской конференции планировался Холокост, никто не ставил под сомнение само убийство. Зато активно обсуждались логистические проблемы, и не в последнюю очередь юридические вопросы. Ordnung muss sein («во всем должен быть порядок»), все должно произойти организованно и законно. Кроме того, не совсем было ясно, кого считать евреем, а следовательно, кого же, собственно, надо уничтожать.
Восемь из пятнадцати участников обладали докторской степенью в сфере юриспруденции. Встреча заняла полтора часа.
27 января, день освобождения Освенцима — это также и День памяти Холокоста. Если история повторяется, она каждый раз проявляется по-новому. Многие задаются вопросом, возможны ли по-прежнему ужасы нацизма?
Само собой, возможны. Идеи нацизма никогда не исчезали полностью, они лишь ушли в подполье. Сейчас они вновь стали появляться более открыто, усилились, стали больше приниматься и усвоили приличный политический вид в партиях, которые с каждыми новыми выборами пожинают все больший урожай.
Конечно, сегодняшний неонацизм выглядит иначе, чем его предшественник. Больше нет ревущего фюрера, который угрожает войной и истреблением, нет марширующих отрядов штурмовиков, которые избивают людей и крушат окна.
Сегодня все тихо, прилично и сладкоголосо. Неонацистам нельзя отказать в способности учиться у истории.
Но образ мыслей тот же. Есть некий внешний враг, чуждый нашей национальной общности (чаще всего это мусульмане), он-то и является главным источником наших проблем, на которые грызущиеся между собой политики закрывают глаза, если не обостряют их. Надо защищать якобы находящиеся под угрозой традиции, которые коварная элита хочет отобрать у народа, сокрушив единство нации и гармоничное сосуществование.
Несмотря на постоянные воззвания к народу, неонацисты не стесняются под шумок сколачивать себе большие капиталы — точно так же, как в свое время Гитлер.
Они превозносят демократию, но не гнушаются мер против неугодных элементов культуры и науки. Не в последнюю очередь они подвергают сомнению современность и ее часто противоречивые проявления.
Проводить исторические параллели всегда сложно. Появление нацизма в 1930-е годы было обусловлено конкретными политическими, экономическими и социальными причинами. А сейчас не 30-е годы. Кризис масштаба того времени сегодня не очень вероятен.
Но и в наше время есть свои кризисы, и для тех, кто от них страдает, — плохое утешение, что раньше было хуже. Национальное унижение не особенно актуально для Швеции, но есть другие страны, большие и маленькие, такие как США и Венгрия, для которых оно имеет значение. Да и в Швеции можно иногда почувствовать, как ущемляется наше национальное самоуважение.
Расизм и ксенофобия всегда поблизости, здесь или где-то еще.
Так что сходство, конечно, есть. И самая пугающая параллель касается в первую очередь той политики, которую сейчас ведет большая часть мира.
Политика мер жесткой экономии, а сейчас еще и в комбинации с безграничной глобализацией, ведет к росту социальных пропастей, региональному дисбалансу, ухудшению благосостояния, а также к тому, что все более обширные группы населения оказываются на окраине жизни в бедности и безнадежности.
И сейчас, как тогда, становятся слышны выкрики против «чужаков», растет спрос на сильных мужчин, люди размахивают флагами и требуют ужесточить наказания и сомкнуть строй.
Именно в День памяти Холокоста есть смысл напомнить, к чему все это легко может привести.
Конечно, мы можем чему-то научиться у истории. Большой вопрос в том, хотим ли.