Когда-нибудь администрация Трампа столкнется с внезапным, безотлагательным и серьезным внешнеполитическим кризисом. Это просто чудо, что такой кризис до сих пор не произошел. Джорджа Буша трагедия 11 сентября постигла на седьмом месяце его президентского срока; события в заливе Кочинос (заливе Свиней, военная операция, подготавливавшаяся правительством США с целью свержения правительства Фиделя Кастро на Кубе, — прим. ред.) произошли спустя три месяца после вступления Джона Кеннеди в должность, а Карибский кризис — спустя год. За два года своего правления Дональд Трамп имел дело с некоторой турбулентностью, но с полномасштабным кризисом — ни разу.
Такое везение не может длиться вечно. Иногда я задаю бывшим и действующим чиновникам этой администрации вопрос о том, что они думают о возможном кризисе, и как с ним справится Белый дом. Они думают об этом с тревогой.
Что это может быть за кризис? История — это смесь неожиданного и давно предсказанного. Россия может начать действия против союзника США, проверяя готовность Вашингтона выполнить положения статьи 5 Североатлантического договора; наши враги способны начать скоординированные кибератаки, чтобы вывести из строя американскую энергосистему; Китай, столкнувшись с внутриполитическими беспорядками и снижением темпов роста экономики, может решить, что сейчас самое время напасть на Тайвань; кто-нибудь нанесет бомбовый удар по иранским ракетным установкам; в Венесуэле вспыхнет насилие, когда военные начнут подавлять протесты; кто-нибудь случайно произведет ракетный пуск.
Может быть, это будут безумные и целенаправленные действия, которые приведут к беде, а может быть, и нет. Давая несколько лет тому назад интервью на радио, историк Маргарет Макмиллан (Margaret MacMillan) сказала: «Я думаю, мы ни в коем случае не должны недооценивать роль случайного инцидента».
Что нужно для того, чтобы успешно преодолеть серьезный кризис, не считая везения?
Как нынешний Белый дом будет действовать в условиях острого кризиса? Этот вопрос вызывает обоснованную обеспокоенность. Из рассказов от первого лица, из истории, мемуаров и журналистских очерков мы знаем, что внутри Белого дома часто возникают войны. Эти люди не ладят между собой, не доверяют друг другу, сливают на сторону информацию. В Белом доме необычайная текучка, там постоянно меняются действующие лица, и там налицо дефицит опыта. Во время переброски по воздуху грузов в Западный Берлин (этот период тогда считали пиком холодной войны) госсекретаря Джорджа Маршалла (George C. Marshall), в годы войны командовавшего сухопутными войсками, спросили, насколько он обеспокоен. Тот сказал: «Бывало и хуже». Да, с ним такое бывало. Но никто из окружения президента ничего хуже не видел. Когда из администрации ушли Джим Мэттис, Джон Келли и Герберт Макмастер, вместе с ними администрация лишилась в совокупности 123-летнего опыта военной и дипломатической службы.
Президент известен своей импульсивностью, нелюбовью к глубокому анализу и бессистемностью мышления. Обнародованные недавно графики его работы показывают, что он не уделяет достаточно времени укреплению взаимоотношений с советниками и руководителями государственных ведомств, от которых очень многое зависит и еще больше будет зависеть в решающий момент. Налицо существенное недоверие между разведслужбами и Белым домом, хотя разведка в случае кризиса выходит в первые ряды. Совет национальной безопасности укомплектован не полностью.
Что произойдет, если внезапно возникнут острые проблемы? «Ни одна администрация не готова к своему первому кризису, — говорит Ричард Хаас (Richard Haass), работавший в Совете национальной безопасности при Джордже Буше-старшем и написавший книгу «Мир в смятении» (A World in Disarray). — Выясняется, что механизм действий не отработан, а люди не готовы». Первые кризисы служат поводом для реформирования правил и процедур, чтобы лучше преодолевать следующие кризисы. «Но в этой администрации нет людей, которые пережили серьезный кризис», — отмечает Хаас. По его словам, советник по национальной безопасности должен не только давать рекомендации президенту, но и координировать межведомственный процесс. Он должен сделать так, чтобы этот процесс работал.
Смоделировать кризис невозможно, так как неизвестно, чего ждать, и ключевые руководители занимаются своей обычной работой. И все администрации обычно слишком самоуверенны, пока не столкнутся с серьезными испытаниями.
Что можно сделать для повышения готовности? Думать, учиться, обсуждать и планировать.
Современным примером правильного процесса, управления и кадрового подбора можно назвать Карибский кризис. В силу характера этого кризиса, когда лицом к лицу столкнулись две ядерные державы, ставки в нем были чрезвычайно высоки. Джон Кеннеди постоянно думал об угрозе просчета. Он боялся так называемой судорожной реакции или рефлекторных действий со стороны советского премьера Никиты Хрущева в том случае, если его загнать в угол, либо спровоцировать. Историк Майкл Бешлосс (Michael Beschloss) говорит: «В значительной мере задача Кеннеди состояла в том, чтобы уследить за всеми деталями, большими и малыми — где летают самолеты, где перемещаются войска, чтобы у Хрущева не возникло ложное впечатление». Из катастрофы в заливе Свиней Кеннеди вынес урок, состоящий в том, что в одиночку президент не справится. Он создал исполнительный комитет из десятка надежных советников, которые должны были помогать ему в формировании консенсуса и выработке стратегии. «Он нуждался в экспертной помощи, чтобы контролировать бюрократию, в том числе, бюрократию военную». Он часто отлучался, чтобы у членов комитета не было соблазна подогнать свои советы и рекомендации под его предположительные предпочтения. Со временем он подключил к работе Конгресс. Хорошо известна история о том, как организатора партии большинства в палате представителей Хейга Боггса (Hale Boggs) вызвали в Белый дом запиской, помещенную в бутылку, которая была сброшена с военного вертолета, когда Боггс рыбачил в Мексиканском заливе. Личные эмиссары президента были направлены в Париж, Бонн и Лондон. Когда бывший госсекретарь Дин Ачесон (Dean Acheson) встретился с Шарлем де Голлем, тот, как известно, отмахнулся от фотографий советских ракетных позиций. Великая нация, такая как Америка, не станет действовать без доказательств, сказал он.
«Это был триумф управления», — говорит Бешлосс.
По его мнению, президент Трамп не считает важной частью своей деятельности проработку деталей: «Для человека, который называет себя эффективным менеджером, президент слишком сильно привязан к идее о том, что он все может сделать в одиночку».
Было бы неплохо, если бы люди из администрации регулярно думали обо всем этом.
Им необходимо преодолеть разрыв с разведывательным сообществом. Им нужно добиться порядка в работе Совета национальной безопасности, заполнения всех существующих там вакансий, желательно опытными специалистами, которые уже работали в условиях кризиса.
Было бы неплохо проводить регулярные встречи в ситуационном центре на тему возможных вариантов развития событий, и как с этим справляться, а также составлять продуманные планы на случай чрезвычайных обстоятельств и обсуждать различные сценарии с военачальниками и гражданскими руководителями. «Надо добиться такого положения вещей, — говорит Хаас, — чтобы мы были лучше подготовлены к тому моменту, когда грянет кризис».
Все высокопоставленные начальники в администрации знают, есть ли для них место в бункере, и как им туда попасть. Но к тому времени, когда они заговорят о бункерах, история уже почти закончится. Это не план. Подумайте о плане.
Маргарет Макмиллан говорила: «Люди не просто привыкают к миру и считают это нормальным состоянием дел. Они привыкают к мысли о том, что любой кризис можно пережить, потому что кризисы уже случались в прошлом. Но разве это дает какие-нибудь гарантии?»