Насколько все это безумно, эта созерцательная быстрая езда через половину континента и несколько часовых поясов, замечаешь лишь на второй день после пересечения границы. Теперь ночуешь уже не в поезде, который едет на российский восток и нежно укачивает пассажиров по ночам, а в монгольской юрте. Она отапливается небольшой печью, в которую всю ночь, каждые три часа, местный работник подбрасывает уголь. Высохший навоз и древесину берегут для теплого времени года. А сейчас, когда на улице минус 20, в кровати лучше лежать в шапке, носках, термобелье и под четырьмя одеялами. Ночью через отверстие, которое летом впускает воздух, можно увидеть звезды. Сейчас оно закрыто оргстеклом, а свисающий с потолка канат к утру покрывается инеем.
«Добро пожаловать в весну!» — такими словами нас приветствовали на каждой станции, где останавливался поезд. В красивом Омске, в Красноярске с его смогом, в Иркутске с его живописными старыми деревянными домами. В Иркутске туристов встречают шампанским и арией из оперы «Соловей», напоминая о декабристах — дворянах и офицерах, которые в 1825 году отказались поддерживать Николая I и за это были сосланы в Сибирь. Они привезли в провинцию деньги, образование и классическую музыку. В Улан-Удэ запоминается в основном площадь с огромной головой Ленина и ледяными скульптурами, созданными по случаю Нового года. Наконец поезд прибывает в грязноватый Улан-Батор — столицу Монголии, куда жители страны пытаются перебраться из деревень, и где вот уже вторую зиму тщетно надеются увидеть снег, а он тает, и степь снова становится зеленой.
Неужели мы, пассажиры поезда «Царское золото», привозим весну в Сибирь и Монголию? Так по крайней мере говорят экскурсоводы, которые поджидают нас у каждой станции. Это, конечно, жест вежливости, но также это связано и с облегчением, что гостям не придется колесить по городам в минус 37, как на прошлой неделе. Сейчас, в конце февраля, термометр на вокзале Иркутска показывает смешные минус 17. Россияне, которые едут по Транссибу дальше, используют остановку, как и любой перерыв, чтобы быстро выйти из своего душного плацкартного вагона, где они проводят целые дни, лежа или сидя на лежаке с супом-лапшой и чаем, чтобы выйти покурить в семейных трусах и шлепанцах на босу ногу. В поездах теперь курить запрещено.
Туристы путешествуют в поездах иначе. В отдельных купе с душем и туалетом, которые не приходится делить со всем вагоном. За окном сначала часами проносятся березы, затем деревянные дома и белая даль. Персонал приносит еду, проходит обязательная дегустация водки, гости учатся два раза выдыхать, чтобы внутри не горело: перед глотком и сразу после. Долгими часами после обеда чувствуешь себя словно в круизе, только без постоянных брызг и возможностей досуга на корабле. В поезде развлечься можно разве что выходом в коридор и визитом соседнее купе, если с соседями поладишь.
А потом на несколько часов, пока поезд стоит на станции для присоединения к другому электровозу, погружаешься в города вдоль пути. Затем возвращаешься обратно на вокзал, где среди пассажиров толкаются торговцы. Они предлагают сушеную рыбу, шапки-ушанки, которые они тут же снимают, как только появляются полицейские. Это, конечно, привычная игра. Так же, как и у продавщиц на рынке Иркутска: они достают из холодильного шкафа омуль, промысловый вылов которого запрещен, только тогда, когда о нем спрашивают. Москва далеко, в Сибири уже давно научились жить по свои законам. Это, правда, не идет на пользу байкальскому омулю и форели.
Но что вообще делать весной в Сибири? Даже в марте и апреле погода все еще более зимняя, чем у нас зимой. Именно! Здесь можно почувствовать, как нос коченеет на морозе. И испытать на себе жизнь в хижине, где обходятся без сладких клецок. Вместо этого хозяева предлагают гостям домашнее свиное сало, салат из морской капусты, соленые огурцы, наливку, которая на вид похожа на клубничный сок. К пирогам, конечно, подают сметану. И этот невероятный лосось, не такой красный, как тот, что выращивается на норвежских фермах. Горбушу привозят через Владивосток с Охотского моря. В конце трапезы Татьяна Шуганцева приносит чай: сладкий отвар из лесных ягод она приготовила для нас в своем доме, расположенном в нескольких километрах от Байкала.
И Татьяна Шуганцева сдает комнаты рядом с Листвянкой, которая вместе с Ольхоном является единственным туристическим местом на озере. До выхода на пенсию одиннадцать лет назад она была директором банка в Иркутске. Потом вместе с мужем Сергеем и сыном Денисом уехала из города в деревню неподалеку от озера. Там она теперь сдает комнаты через сайт «Эйрбиэнби» (Airbnb). Это настоящее домашнее жилье. Татьяна готовит, а Сергей выпекает хлеб в печи. С тех пор как она начала сдавать комнаты, «зимы перестали быть одинокими», говорит Татьяна. Одна немецкая пара в этом году гостила целых два месяца после Рождества. Если повезет, Денис растопит баню, после посещения которой друг другу говорят: «С легким паром!». Денис — банщик, он хлещет тех, кто пришел попариться, дубовыми вениками то по коленям и стопам, то по спине. Становится очень приятно и тепло. Вокруг стоит пар.
Баня — часть стратегии выживания жителей холодных стран. Они надевают войлочную шляпу, чтобы уберечь голову, и до пота разогревают тело. «Зимой здесь хорошо», — говорит Татьяна Шуганцева. Центральное отопление дает даже слишком много тепла. Только когда температура опускается ниже минус 35 градусов, младшим школьникам разрешается оставаться дома, а при температуре ниже минус 46 — и всем остальным. Овощи зимой завозят из Китая, а летом они хорошо растут и здесь, в парниках. Когда становится действительно холодно, женщины достают из шкафа свои меха и сапоги из оленьих шкур. Ни один пуховик здесь не спасет. Кто может себе позволить, ездит кататься на лыжах или сноуборде. Если человек умирает зимой, то, чтобы вырыть могилу, мерзлый грунт растапливают при помощи костра, землю раскапывают постепенно. Затем родственники приносят к могиле водку и бутерброды: эту традицию на озеро привезли русские жители, и она уже давно передалась и местным бурятам, эвенкам, тофаларам и сойотам. Шаманские и буддистские традиции тоже сохранились, хотя при советской власти их старались искоренить.
О временах преследований рассказывают и староверы, которые живут в деревнях к югу от Улан-Удэ, в республике Бурятия. В XVII веке их предки отказались подчиниться реформе патриарха Никона. Целые деревни переселились в леса по другую сторону Волги, которые в то время были практически не заселены. Затем Екатерина II приказала староверам вновь переехать — на этот раз в Сибирь. Кочевники, которые здесь жили, называли их, видимо, из-за большого количества детей, «семейными людьми». Староверы строили яркие деревянные дома, они стали пахать землю, построили оросительные каналы.
Деревня Тарбагатай находится далековато от железной дороги, туда нужно ехать на автобусе. Сейчас бы пригодился скребок для льда, при температуре ниже минус 10 градусов лобовое стекло замерзает, рассказывает водитель автобуса. Снега становится все меньше, дорога ведет в степь, к Монголии. Староверы уже давно не живут по старым правилам: теперь им можно обращаться к врачам, жениться на ком угодно, а запрет на алкоголь уже не такой строгий, как того хотел бы отец Сергий Палий, деревенский священник.
Сибирь стала их родиной. «И нам действительно нравится здесь жить», — говорит Галина Чебунина. Она руководит деревенским хором. Галина — талантливая рассказчица, может поведать о любом свадебном ритуале, любой вышивке на платье, наливая щи и накладывая картофельное пюре. Чебунина ездила со своим хором в турне по югу Германии, так они сумели купить орган для новой церкви — старые церкви при советской власти сносили, а священников убивали. Иконы прятали в горах. Кое-что привезли издалека — например, семена брокколи. Они хорошо приживаются на грядке, говорит Чебунина. Женщины выращивают брокколи в парниках, как и баклажаны, сладкий перец, помидоры и цветную капусту. Летом, когда температура поднимается до плюс 30-40 градусов, приходится часто поливать. «Сибирь холодная, но земля кормит», — говорит Чебунина. Женщина произносит еще одну фразу: они с радостью принимают холод в обмен на свободу, которую обрели здесь.