Выборы в Европарламент завершились, и возникает вопрос: как их результаты изменят облик Европейского парламента? Тот факт, что многие центристы и социал-демократы (со своими умеренными взглядами и программами), которые ранее преобладали в парламенте, утратили свои позиции и уже не представляют парламентское большинство, указывает на грядущие реальные перемены. А вот партии евроскептиков и правые популисты год от года пользуются все большей поддержкой простых европейцев, и на этих выборах они увеличили свое представительство на 30 с лишним мест. За ними следуют альтернативные силы, такие как защитники окружающей среды, которые на предыдущих выборах пришли шестыми, а на нынешних вошли в первую четверку ведущих политических организаций Европы. Явка избирателей тоже была рекордной, составив свыше 50 процентов, и в этих условиях Европарламент по своему составу получился очень неоднородным.
Причины такого положения дел вполне понятны. Выборы состоялись в момент, когда заинтересованность избирателей сменилась их недовольством — из-за ослабления стабильности и снижения благосостояния. Хаос институтов власти, провал миграционной политики, неэффективная в большинстве стран-членов макроэкономическая модель — все это породило глубокие трещины в европейской солидарности и ослабило уверенность в будущем. В связи с этим опасно возросла популярность «новых правых». А нам не надо напоминать о том, что случилось, когда аналогичные тенденции и крах либеральной модели в 1920-х и 1930-х годах довели мир до острого конфликта. Идя против господствующего течения, эти «новые правые» политические силы подхватили тему о «понимании Путина», которую без умысла вручили им другие европейские политики.
Достаточно сказать, что уходящий Европарламент всегда находился на переднем крае антироссийской риторики по поводу Крыма и Украины, по поводу поддержки Асада и пока еще не доказанного российского вмешательства в американские и европейские выборы. Упорно защищая европейских граждан от разрушительной информационной политики Кремля, Европарламент даже одобрил дополнительное финансирование Оперативной рабочей группы по стратегическим коммуникациям (East StratCom), которая должна учить европейских дипломатов искусству мониторинга российской пропаганды, а также выявлять «ненадежных» политиков, осмеливающихся воздерживаться от критики Путина.
Вот как все это получилось. «Европейский альянс народов и наций» во главе с его неформальным лидером, заместителем премьера Италии Маттео Сальвини, созданный специально для выборов (убедительная победа в Италии с 34 процентами голосов), его политические союзники из Национального фронта Марин Ле Пен (победа во Франции с 23 процентами голосов), Партия Брексита британского евроскептика Найджела Фараджа (Победа в Великобритании с 31 процентом голосов), венгерский премьер-министр Виктор Орбан и его партия Венгерский гражданский союз (убедительная победа, 56 процентов голосов), австрийская и голландская Партии свободы, все более популярная «Альтернатива для Германии», поддержанная националистами из Бельгии, Дании и Финляндии — все эти силы могут теперь объединиться и сплотиться под знаменами «идеологической революции» в самом сердце Европы.
Можем ли мы поверить, что упертые евроскептики любят Россию назло всем остальным, или же за то, что она может поставлять в Европу дешевое топливо и готова вновь открыть свой рынок, такой привлекательный для европейских бизнесменов всех мастей (от автомобилестроения до сельского хозяйства)? Все это вполне соответствует их популистским программам. Но этого недостаточно. Истина заключается в том, что Путин стал символом «консервативного сопротивления». Главный козырь его руководства — это альтернативное будущее. Вот почему прагматичная политика Путина, в которой суверенитет и консерватизм сочетаются с налетом хладнокровной северной решимости, вызывает такое восхищение, причем не только за пределами Европы.
Путин удивительно и опасно соответствует взглядам и чаяниям обычных европейцев из среднего класса, которые не привыкли к тому, что ЕС постоянно барахтается в хаосе финансовых проблем, бюджетного дефицита, массовой миграции, религиозных конфликтов и участившихся терактов в больших и малых городах. Может, это подсознательное расположение к Путину, которое ощущают люди, испытывающие фрейдистскую потребность в сильном лидере, отстаивающем интересы простых граждан, а не банкиров и магнатов, в лидере, который сохранит стабильность, высокий уровень потребления и социальной защиты, а также защитит их от устремлений глобалистов?
Существует ли глубинная потребность в лидере, который позаботится о традиционных ценностях и образе жизни европейцев в момент, когда они утрачивают свою культурную и национальную самобытность?
Пытаясь заполнить этот кажущийся вакуум, европейская правая оппозиция наверняка будет пытаться реализовать политическую повестку путинского образца.
А может, уже пора подумать о том, что если в нынешнем популистском климате Евросоюз проведет всеобщие выборы председателя Европейского совета, то самым популярным лидером, которого могут избрать уже в первом туре значительным большинством голосов (если он по какой-то странной иронии судьбы очутится в списке кандидатов) станет Владимир П.?