8 сентября россияне отправляться голосовать на муниципальных и региональных выборах — и власти боятся. Нет, не вмешательства какой-либо иностранной державы, — честных выборов Россия не видела уже десятки лет, — а собственного народа и оппозиционных кандидатов, которые гораздо популярнее ставленников режима.
Набор хитростей и трюков у Москвы прежний: так, выборы передвинули с декабря на начало сентября, чтобы у претендентов было меньше времени на подготовку из-за летних каникул. Однако в ход пошли и новые уловки: избирательную систему заполонили лжекандидаты, а верноподданных партийцев пустили под видом независимых.
На выборах этого года впервые заработает новая мобильная цифровая система голосования, которая позволит избирателям отдать свой голос где угодно. Критики считают, что это еще одна уловка на помощь властям.
Не желая полагаться на волю случая, московская избирательная комиссия изыскала надуманные поводы, чтобы отстранить от участия всех не одобренных кандидатов. А чтобы вселить в них страх, их квартиры обыскали, а самих их задержали и подвергли ночным допросам в штаб-квартире московской полиции.
Но ничто из этого не сработало: начиная с 28 июля, в знак протеста против решений избирательной комиссии, на улицы вышли тысячи людей. Против них власти выставили превосходящие силы полиции, как федеральной, так и местной. Были задержаны большинство лидеров оппозиции и почти 1 400 демонстрантов.
Две недели спустя, когда московские власти все же разрешили провести митинг, на улицы вышло уже около 60 000 человек — и это несмотря на все предупреждения и запугивание. Несмотря на то, что митинг был официально санкционирован, полиция применила силу для разгона демонстрантов и арестовала сотни человек. С тех пор все просьбы оппозиции разрешить проведение митингов были отклонены.
Посыл Кремля ясен: не будет ни масштабных протестов, как в Гонконге, ни честных выборов, как в Стамбуле, когда победила оппозиция. И чтобы этого добиться, Кремль полон решимости применить еще больше силы. Удивляться тут нечему. Это естественная эволюция самодержавия — когда против режима медленно восстает вся общественность, ему остается лишь грубая сила.
В любом случае, упадок путинизма бесспорен. Ярче всего его засвидетельствовал майский опрос общественного мнения ВЦИОМ, — он показал, что уровень доверия общественности к президенту Владимиру Путину обрушился до 25%. Кремль, привыкший полагаться на данные центра, пришел в ярость и потребовал нового опроса. Спустя несколько дней «оказалось», что президенту доверяют 72% россиян. Кремль успокоился, а во ВЦИОМе пообещали «поработать над методологией».
В июне трансляция ежегодной прямой линии Путина — марафона вопросов и ответов, на котором он предстает этаким всемогущим лидером, — собрала на «Ютубе» 12 тысяч лайков и 170 дислайков. Некоторые эксперты подсчитали, что рейтинг Путина среди этой аудитории колеблется в районе 7%.
Г-н Горбачев хотел оживить советскую систему, сделав ее более конкурентоспособной и позволив некоторым беспартийным членам войти в ее законодательный орган.
Для этого он созвал новый законодательный орган: Съезд народных депутатов, куда вошли 2 250 делегатов. Треть мест была зарезервирована для членов КПСС, остальные две трети определялись голосованием. Разумеется, даже в этом случае ставленники партии имели массу преимуществ. И все же состоявшиеся в марте 1989 года выборы преподнесли большие сюрпризы: 300 депутатов (примерно 16% нового законодательного органа) одолели партийных кандидатов. Выборы проиграли целых пять членов ЦК, один член Политбюро и 35 местечковых бонз.
Горбачев был доволен, назвав результаты выборов победой своих реформ и успешной попыткой демократизировать политическую систему СССР. Реакционеры же, которых пугает всякая свобода и политическая оппозиция, занервничали — как, впрочем, и сейчас.
Архитектор путинского режима Владислав Сурков, свой человек в Кремле, недавно заявил, что Россия может выжить, только как военно-полицейское государство, и что Путин — единственный лидер, которому русский народ может доверять. Он назвал путинизм новой политической системой, которая — подобно марксизму или ленинизму — будет жить в веках.
Но, несмотря на самообольщение — или позерство — на высших этажах власти, путинизм неуклонно сдает позиции: подконтрольные правительству СМИ изо всех сил пытаются удержать рейтинг президента от падения. Российские регионы обнищали, хилая экономика страны зависит от экспорта нефти и газа. Элиты грызутся за постоянно тающий кусок пирога, а молодое поколение оказалось менее восприимчивым к пропаганде, чем их предки.
Так что, похоже, путинизму суждено закончиться гораздо быстрее, чем даже марксизму или ленинизму. Он задумывался как некое гибридное самодержавие, где львиную долю экономики и СМИ от имени государства контролирует правящая элита. При этом допускается ограниченное число независимых предприятий и СМИ — под тщательным присмотром. В отличие от Коммунистической партии Китая, чей контроль над обществом всеобъемлющий, путинский Кремль решил оставить спускной клапан для инакомыслящих — по крайней мере, до тех пор, пока те остаются маргиналами и не представляют угрозы властям.
Сейчас же эта модель начала себя изживать. Оппозиция оказалась куда менее маргинальной, чем рассчитывал Кремль. И с ростом общественного недовольства Кремль решил: притворяться, что царит демократия, бессмысленно. Ирония в том, что готовность действовать в более жесткой китайской манере появилась у Москвы из-за того, насколько серьезно россияне восприняли предыдущие подачки свобод, сколь бы ограниченные они ни были.
Говоря по правде, Россия снова стала военно-полицейским государством, в котором режим Путина держится на жестокости и запугивании. Поскольку одной полиции уже недостаточно, Кремль в создал 2016 году Национальную гвардию в 340 тысяч человек. Их задача — «защищать общественный порядок». Кроме того, правительство неуклонно демонтирует остатки рыночной экономики, переводя все активы в казну и спешно инвестируя в рост военно-промышленного комплекса.
Недавние массовых аресты и полицейский произвол против членов оппозиции красноречиво свидетельствует, что режим не дрогнет применить насилие, — лишь бы остаться у власти.
Кремль сознает, что подлинная демократия станет концом путинизма, и поэтому не оставляет сторонникам демократических перемен никаких шансов. Но готов ли Путин превратить Красную площадь в российский Тяньаньмэнь?
Майкл Ходарковский — профессор истории Чикагского университета Лойолы, автор вышедшей недавно книги «ХХ век в России: путешествие в 100 главах».