Эйла Вальстен (Eila Wahlsten), живущая в хельсинкском доме престарелых — одна из тех финнов, кто стал жертвой репрессий Иосифа Сталина. Исследование судеб финских репрессированных сейчас поддерживают президент Финляндии Саули Ниинистё (Sauli Niinistö) и премьер-министр страны Антти Ринне (Antti Rinne).
Впервые газета «Илта-Саномат» (Ilta-Sanomat) рассказала о трагической истории жизни Эйлы Вальстен в специальном выпуске газеты от 2011 года, посвященном Советскому Союзу. Сейчас самое время, чтобы рассказать эту историю еще раз.
Вальстен по-прежнему чувствует себя очень бодрой. Она дала разрешение на повторную публикацию интервью.
Давайте вспомним, как семья Вальстенов попала в Советский Союз.
Отец Вильо (Viljo) был талантливым плотником, мать Кирсти (Kirsti) — умелой швеей. У пары были две маленькие дочки: Эйла (Eila, шесть лет) и Ирма (Irma, пять лет).
Шел 1932 год. Из-за экономического кризиса жизнь в Финляндии была тяжелой. Казалось, что в Советском Союзе все совсем иначе.
Дикторы петрозаводских радиопередач приглашали финнов приехать в соседний Советский Союз, поскольку для первой пятилетки, начатой в 1928 году, требовалась много профессиональной рабочей силы.
Тогда Вильо Вальстен решил перевезти всю семью в Советский Союз, хотя супруга Кирсти была против.
Переезд надо было осуществить втайне от финских властей, и Вальстены решили попытаться попасть в Советский Союз на лодке, переплыв Финский залив.
Первая попытка оказалась неудачной из-за бури, вторую пришлось отменить из-за страха быть раскрытыми. В третий раз все получилось. Чтобы сбить с толку финский береговой патруль, вся семья нарядно оделась. У всех были белые шляпы, словно они собирались на обычную водную прогулку.
Вскоре финская семья уже была в территориальных водах Советского Союза. Отец успокаивал детей, говорил, что бояться нечего: Советский Союз примет финских работников с распростертыми объятиями.
Однако семью встретили так, что они с радостью повернули бы назад, если бы могли. Вальстенов подозревали в шпионаже в пользу Финляндии.
«Нас сразу же задержали, и первые три месяца мы провели в ленинградской тюрьме», — рассказывает Эйла.
Жизнь в Советском Союзе с самого начала была тяжелой. Вильо Вальстен работал на разных заводах, Кирсти работала швеей. Семья жила с другими финскими перебежчиками в ветхих бараках.
По распоряжению чиновников приходилось переезжать все дальше и дальше на восток: Свирьстрой, Саров, Магнитогорск, Челябинск и, наконец, Каменск-Уральский.
Вот что Вильо Вальстен писал родственникам в Финляндию из Челябинска:
«Нам обещали хорошо платить. Сейчас, переехав, мы поняли, что все совсем иначе. Эти русские — мастера лжи. Если они не обязаны придерживаться своего обещания и если для них в этом вопросе есть выгода, они обязательно его нарушат».
Жена Кирсти, в свою очередь, просила родственников не плакать.
Слова для писем подбирались очень тщательно. С одной стороны, перебежчики не хотели признаваться самим себе во всем ужасе ситуации, с другой — все знали, что советские чиновники читали письма. И все же между строк проскальзывало отчаяние.
«Мы не в Сибири, господь бережет нас от нее. Вильо мечтает о хороших сапогах, синих галифе и шубе, мы с девочками мечтаем о шелковых платьях и всем таком», — писала Кирсти.
В 1937 году Вальстены поняли, что с них довольно, и решили вернуться обратно в Финляндию. Тогда семья жила в Каменск-Уральском с 600 другими финскими перебежчиками в особой «финской деревне».
Ходили слухи, что Советский Союз может дать разрешение на выезд, если сначала получишь паспорт в посольстве Финляндии. Чиновники даже приезжали в финскую деревню и спрашивали, кто хотел бы вернуться в Финляндию.
О желании вернуться на родину говорили очень многие. И таким образом подписывали себе смертный приговор.
«Мы уже успели получить паспорта, но разрешение на выезд все равно не давали. Ходили слухи об исчезновении и аресте людей», — вспоминает Эйла Вальстен.
Вальстены не знали, что уже в июле 1937 года комиссар госбезопасности Николай Ершов получил от Сталина приказ начать массовый террор. Приказ номер 00447 гласил: «Перед органами государственной безопасности стоит задача — самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов».
В декабре 1937 года в Челябинск поступил приказ об аресте перебежчиков из Финляндии для борьбы со шпионажем и диверсиями.
У советских чиновников даже были указания о том, сколько шпионов, перебежчиков и врагов народа нужно было арестовать и расстрелять. Большая часть обвинений оказалась сфабрикованной.
По «приказу Ежова» на территории всего Советского Союза нужно было арестовать для начала 268950 мужчин и женщин и расстрелять 75956 человек. Вскоре выяснилось, что специалисты НКВД выполняют свою работу очень эффективно: им удавалось быстро выполнять нормы.
Судьба финнов в Каменск-Уральском была решена второго января 1938 года. Эйла Вальстен запомнила этот день на всю жизнь.
«В бараки пришли за финскими мужчинами. Их попросили помочь: на железнодорожной станции неподалеку якобы сошел с рельсов поезд. Все, кто мог, сразу же согласились помочь. Отец успел нам сказать: „До скорого, жена и дочки"», — говорит Эйла Вальстен.
Когда мужчины пытались взять с собой вещи и теплую одежду, их поторапливали словами: «Товарищи, вам ничего не нужно брать, вам там все дадут».
Это была хитрость: мужчин поместили в ледяные теплушки на 30-градусном морозе.
Сразу в ту же ночь пришли за женщинами и детьми. В дверь Вальстенов постучали: у порога стояли люди НКВД.
«Я помню, как дрожали руки матери, когда она собирала нас в дорогу».
Когда женщин и детей отвели в их поезд, мужчины, находившиеся в теплушках, все видели. Через одного солдата Кирсти смогла передать своему мужу Вильо семейную фотографию. Удивительно, но солдат ее передал — хотя наверняка знал, что мужчина вряд ли сможет долго ей радоваться.
В Челябинске матерей разлучили с детьми. Кирсти Вальстен дала своим дочерям Ирме и Эйле последние напутствия:
«Всегда хорошо учитесь в школе. Молитесь, чтобы мы скоро встретились, и помните, что вы — финны».
Мать дала девочкам стопку семейных фотографий. Эйла берегла их всю жизнь как свое главное сокровище. В детском доме она прятала их в матрас, чтобы никто их не украл.
Тогда Эйла видела свою мать в последний раз.
Детей отвезли в детский дом в Казахстане, который находился в доме, конфискованном у кулака. В этот детский дом попали в общей сложности около 50 финских сирот.
В официальных документах Эйла стала русской. Ее новым именем стало «Эля Васильевна Вальстен».
На том этапе Эйла еще не знала о настоящей судьбе своих родителей. В детском доме все смеялись над ее корнями.
«Финки-свинки. Так нас называли. Еще нас называли врагами народа и троцкистами».
Эйле говорили, что она должна забыть свои финские корни, но она все равно несколько раз просила, чтобы в паспорте ее записали как финку.
Но тщетно.
«Сейчас я понимаю, что это меня спасло. Когда сироты становились взрослыми, их часто арестовывали — особенно молодых людей и тех, кто был финном по паспорту».
После нескольких лет в детдоме Эйлу сначала отправили работать в колхоз, а потом, незадолго до войны, учиться на железнодорожника. Она так отличилась в строительстве железных дорог, что была награждена как ударник-стахановец.
После войны Эйла вышла замуж за калмыка, который придерживался коммунистических взглядов. Она родила четырех детей, трое из которых сейчас живут в Финляндии.
До этого у Эйлы был роман с другим финном-перебежчиком. Неожиданно Эркки (Erkki) перестал общаться, а потом сказал, что «уже слишком поздно». Выяснилось, что у него уже была русская девушка.
«Только потом я поняла, что все было подстроено. Никто не хотел, чтобы финны создавали семьи, народы старались смешивать».
В 1958 году, во времена хрущевской оттепели, Эйла впервые решилась спросить о судьбе своих родителей.
В ответ она получила написанное от руки письмо: мать скончалась в тюрьме от болезни желудка в апреле 1944 года, а отец — от чахотки в марте 1946 года.
В том же 1958 году родители были реабилитированы, то есть их репутация была восстановлена. Ирма и Эйла получили за отца 1048 рублей. За мать они не получили никаких выплат, потому что на момент ареста она была простой домохозяйкой.
Эйла продолжила выяснять правду. Наконец, в 1992 году, когда Советский Союз уже распался, она встретилась с сотрудниками местного отдела КГБ. Тогда двое мужчин спокойно сказали, что на самом деле ее родители были расстреляны.
«Никогда этого не забуду. У меня даже слез не было, но мне стало очень плохо. Один мужчина все же спросил, плохо ли мне, но никаких извинений от них не последовало».
История семьи Вальстенов — один из примеров того, что в Советском Союзе происходило с перебежчиками на самом деле.
По разным оценкам, в годы кризиса в 1930-е годы в поисках лучшей жизни за восточной границей Финляндию покинули 15-20 тысяч человек. Эти данные стали известны благодаря книге Юкки Рислакки (Jukka Rislakki) и Эйлы Лахти-Аргутиной (Eila Lahti-Argutina) «У нас здесь дома нет» (Meillä ei kotia täällä, 1997 год). Это первая работа о судьбе финских перебежчиков в Советском Союзе.
Судьба всех перебежчиков так или иначе складывалась очень тяжело. Жизнь в Советском Союзе вовсе не была коммунистическим счастьем, на которое многие надеялись, слушая советскую пропаганду.
Перебежчики голодали и вкалывали днями напролет за жалкую зарплату. К ним с самого начала относились с недоверием и постепенно переселяли все дальше и дальше, все ближе к Сибири.
В 1937 году начали пропадать отдельные люди, а вскоре последовали массовые аресты и расстрелы. Те, кого оставляли в живых, оказывались в детских домах, тюрьмах или в так называемой трудовой армии, которая обычно означала верную смерть на принудительных работах.
Мало кому удавалось бежать обратно в Финляндию. Правда, некоторые получали от Советского Союза официальное разрешение на репатриацию, но в Финляндии к таким людям относились с подозрением. Настоящая возможность вернуться для тех, кто выжил, появилась только после 1991 года, когда Советский Союз перестал существовать.
Из документов КГБ, обнаруженных в 1990-е годы Рислакки и Лахти-Аргутиной, выяснилось, что пленные перебежчики долго не жили.
Из перебежчиков выбивали пытками и угрозами выдуманные признания и отправляли на казнь. Также им надо было сообщить, кто завербовал их в шпионы. Кто-то называл имя Пекки Пуупяя (Pekka Puupää, персонаж финских комиксов, прим. пер.). Еще один человек «признался», что его завербовал человек по имени Йохан Рунеберг (Johan Runeberg, финский поэт XIX века, прим. пер.).
О семье Вальстенов тоже был рапорт НКВД. Согласно нему, отец Вильо Вальстен был членом тайного заговора.
Вильо якобы готовился подорвать плотину в поселке Свирьстрой, хотел взорвать мостовой кран в Магнитогорске, прятал строительные материалы на заводе № 78 и намеренно неверно закладывал фундамент для тепловой электростанции Каменская.
«Мы изображали пьянки и на них договаривались о шпионаже и злодеяниях», — был вынужден признать Вильо Вальстен.
В документах выяснилось, что Вильо Вальстен был расстрелян 10 марта 1938 года в 21:00. Его жена Кирсти, в свою очередь, была расстреляна 13 марта в 15:00.
Расстрелы проводились в Челябинске, но о точном месте и месте захоронения данных нет.
Однако то, что в деле Вильо Вальстена была обнаружена семейная фотография, которую ему успела передать жена в ночь ареста, говорит о пунктуальности советских чиновников.
Когда жизнь в Советском Союзе стала совсем тяжелой, у Эйлы все равно сохранялись мечты о родине, хотя она и не произносила их вслух.
«Порой, когда было очень сложно, я думала о том, как я повешусь. Но потом я думала, что не могу так поступить, если отец и мать еще живы», — рассказывает Эйла.
Выслушав эту историю, посторонний может задать только один вопрос.
Как в такой ситуации можно выжить — и не озлобиться и не утратить веру в жизнь?
У Эйлы нет точного ответа на этот вопрос.
«В молодости я не думала об этом, главное было выжить. Но сейчас, когда я отправляюсь спать, я начинаю думать о прошлом».
Помогает дневник, в который Эйла записывает свои чувства и историю семьи. В дневнике Эйла пишет и о том, как она полюбила Эркки, прежде чем советские власти нашли ему русскую жену.
Эйла Вальстен смогла вернуться на родину из Советского Союза только в 1993 году, однако сначала за жизнь в Финляндии пришлось побороться.
Центр по приему иностранцев в Финляндии не поверил тому, что Эйла — финка, и приказал ей убираться из страны.
И это несмотря на то, что у Вальстен было свидетельство о рождении из прихода Каллио и владение финским языком в совершенстве. Помогло только обращение в административный суд. Суд признал «весьма вероятным», что Эйла Вальстен действительно родилась в Финляндии.
«Помню, как один специалист по вопросам иммиграции мне сказал: „Что вы забыли в Советском Союзе?!" Я ответила, что не могла выбирать, ведь тогда мне было всего шесть лет».