Вместе с мигрантами на Запад проникает «новый католицизм» — несистемный, пассионарный, способный вдохнуть новую жизнь в обветшавшее и застывшее, как готический собор, христианство Запада
Папа Римский Франциск совершает поездку по странам Африки. Это событие неожиданно привлекло огромное внимание со стороны западной — главным образом американской — прессы. По мнению экспертов, именно за глобальным югом, и в первую очередь именно за Африкой, будущее католической церкви, а может, и всего христианства. Папа Бергольо поехал туда, где брезжит новый рассвет христовой церкви.
Количество католиков в Африке растет с невероятной скоростью. Причем не только потому, что растет численность населения, но и в относительных показателях: согласно исследованиям центра Пью, за 100 лет количество католиков в Африке увеличилось на 20%. Взрывной рост населения дополняется готовностью внимать проповеди Христовой. До 2060 года, предположительно, 40% христиан мира будут проживать в Африке.
то время как Европа потеряла 240 тысяч верующих за два года (между 2016-м и 2018-м), одна только католическая церковь в Африке подросла на 6,3 миллионов католиков. В то время как Европа потеряла 2,5 тысячи священников, образовавшуюся пустоту собой закрыли Африка с 1,2 тысячами новых священников и Азия с 1,3 тысячами новых священников. Раньше западный мир присылал на Черный континент своих миссионеров, но недалек тот день, когда миссионерское движение потечет вспять — из стран третьего мира, некогда христианизированных колониалистами, назад в бывшие метрополии.
За Черный континент христианство ведет миссионерскую борьбу с исламом, и, по-видимому, именно Африка будет представлять собой основную арену этой борьбы за души. На стороне католицизма испытанные веками средства «мягкого» колониализма, которых сейчас так не хватает во многих постколониальных странах Африки. Католические миссии открывают школы и больницы. Но главное все же — социализация: христианские сообщества объединяют людей для совместных дел и взаимной поддержки и помощи. Все то, чего не могут предоставить своим гражданам постколониальные правительства бедных африканских стран, и то, чего не могут в силу разных причин дать им миссии ООН, берут на себя церкви.
Вопрос о том, какая разница — и есть ли она — между колониализмом и христианской миссией, является ли христианское миссионерство частью общей колониальной политики Запада в отношении других народов и культур, нынче весьма модный.
«Мягкая» колонизация Африки и вообще третьего мира по церковным каналам, как и более жесткая версия — освоение континента экономическими гигантами, в первую очередь Китаем — интересный кейс для изучения того, как выглядит «новый колониализм». Но в данный момент христианская миссия — это, по всей видимости, наиболее приемлемый вариант присутствия (или, если угодно, «вмешательства») белого мира в африканских странах.
Впрочем, так ли «бела» церковь? Большая часть католиков проживают совсем не в Европе и не в США, а в странах третьего мира. Именно это всячески подчеркивает Папа Бергольо, сам выходец из третьего мира. Одной из его сверхзадач было и остается смещение акцентов с центра на периферию — с метрополии на провинции. Смена существующей до сих пор колониальной модели церкви на глобальную.
Не только католическая церковь может помочь Африке. Африка может помочь Папе Римскому Франциску, который ведет свою весьма нелегкую борьбу с «системным» католицизмом, который не просто «сложился» — превратился в своего рода окаменелость на Западе. Европа, безусловно, колыбель католицизма, именно отсюда он распространился по всему миру. Но, как известно, нельзя всю жизнь оставаться в колыбели, а также нельзя всю жизнь выполнять указания тех, кто качал твою колыбель. Христианство выросло, ушло в мир, изменилось, но его «центр управления» по-прежнему находится в Европе. Самой безрелигиозной части света.
«Колониальная» система в католической церкви продолжает существовать: Римская курия остается в роли метрополии, и в ней действуют и диктуют политику преимущественно представители западного мира. Большая же часть церкви не принадлежит к западной цивилизации и оказывается чем-то вроде провинции.
Борьба Папы Бергольо за «новую евангелизацию» очень часто представляется вовсе не тем, чем она есть на самом деле — как борьба то ли за либерализацию, то ли против, как пересмотр каких-то отдельных правил и подходов и тому подобное. Большинство публики, узнав о новшествах от Папы, интересуются только тем, какую партию они удовлетворяют — либералов или консерваторов, отчего суть дела протекает через пальцы. Папа Бергольо не либерал и не консерватор — это категории западной политики, в то время как он вовсе не западный политик и не действует в векторах западной политики. Он в них не то что не действует — он бьется в них, как в сетке, которая не позволяет публике понять, что именно он хочет и делает. Оттого ему так неуютно в рамках западного дискурса и так нравится бывать за пределами этого мира.
Борьба Папы — это борьба против сложившейся традиции католического колониализма. Он атакует систему, в которой узкий круг посвященных, принадлежащих к партиям и силам, правившим в Ватикане веками, продолжает свою игру, не слишком сообразуясь с тем, как меняется мир и даже как меняется церковь. Систему, в которой церковь воспринимается этим узким кругом только как повод для их собственной игры.
Папа Бергольо, будучи человеком с другого континента и при этом давно наблюдающий за этими средневековыми интригами, как никто другой видит, как измельчала эта игра и как расширились границы сцены. Это чувствовал Папа Войтыла и стал путешественником, чтобы «догнать» расширяющиеся границы. В результате он оставил своим наследникам более чем миллиардную паству по всему миру. Его настоящим последователем стал Папа Бергольо, который из этого наследства, сводящегося главным образом к статистике, пытается сделать глобальную церковь. Сделать так, чтобы провинции, то, что до сих пор считалось периферией, перестало быть провинцией, обрело вес и голос.
У Папы Бергольо с самого начала вовсе не заладились отношения с Западом. Перед самым отлетом в Африку Папа Франциск дал комментарий по поводу критики в его адрес со стороны американцев, в том числе католиков. Получилось по-своему красиво: Папа заявил, что «быть объектом атак со стороны американцев — честь для него».
Папа может себе позволить усмешку в адрес американских консерваторов, которые не жалеют сил и средств для дискредитации Папы Бергольо, даже ценой дискредитации целой католической церкви. Потому что будущее католической церкви США тоже находится не в руках этих консерваторов. Учитывая масштабные миграции из стран Латинской Америки, эта церковь также имеет неплохие перспективы. Но, учитывая, что разрастается она преимущественно за счет мигрантов с глобального Юга, ее ждут крупные внутренние изменения.
В общем, когда Папа Франциск призывает своих верных в странах золотого миллиарда к гостеприимству в отношении мигрантов, он знает, что делает. Вместе с мигрантами на Запад проникает «новый католицизм» — несистемный, пассионарный, способный вдохнуть новую жизнь в обветшавшее и застывшее, как готический собор, христианство Запада.
Здесь, на Черном континенте, как и на глобальном Юге и в самых неуютных частях Юго-Восточной Азии, такая модель миссии возможна. На Западе же такую модель миссии почти не применяют, во всяком случае «традиционные» церкви, у которых выстроена сложная система сдержек и противовесов, гласных и негласных договоров, предупреждающих прозелитизм, подкрепленная нередко на законодательном уровне и закованная, как в броню, в принципы толерантности и светскости общественного пространства. В этом смысле для церковной миссии глобальный Юг — это Дикий Запад, где каждый, кто пришел первым на определенный клочок земли, может забивать колышек, ставить шалаш и вспахивать поле.
Папа поехал в Африку посмотреть на тех, кто однажды, возможно, поедет в обратном направлении. Со своими колышком, шалашом и плугом.