Этот текст — просто описание моих впечатлений от Украины. Описывая их, я стараюсь сблизить прошлое с нынешним военным конфликтом между соседней с нами Украиной и ее соседом Российской Федерацией. Я работала в Киеве добровольцем в украинской неправительственной организации «Институт „Республика"», что позволило мне больше узнать об украинско-российском конфликте и посмотреть на него по-новому. Собственно, до той поездки у меня просто не было возможности познакомиться с ним так, чтобы составить определенное мнение. Однако в прошлом году я, к счастью, оказалась в Киеве, где я лично столкнулась с вещами, которые большинство словаков видят только по телевизору.
Обвинения и споры продолжаются там уже давно, но к общему решению, которое устраивало бы все стороны, никто так и не пришел. И первые, и вторые минские соглашения, похоже, — лишь пустой звук, и даже Договор о дружбе между Украиной и Россией от 1997 года в конце марта этого года продлен не был. Стороны ограничиваются тем, что перекладывают друг на друга вину и спорят, кто и как нарушил тот или иной договор. Ниже я не предлагаю варианты выхода из этой ситуации. Я также не хочу прямо критиковать ту или иную сторону конфликта. Я просто рассказываю о том, как столкнулась со страхом, отчаянием, безнадежностью, а также со смелостью и верой в то, что однажды на Украине наступит мир — во всех ее уголках.
Я думала, стоит ли мне вообще погружаться в эту тему. И если да, то как раскрыть ее и при этом в одном тексте рассказать несколько историй из собственной жизни просто, интересно, а быть может, и поучительно. Речь идет не о банальном конфликте, в котором соседи ссорятся через забор, ограничиваясь лишь взаимными обвинениями. Там на фронте гибнут люди. Гибнут не только жители Восточной Украины, но и солдаты и добровольцы, которые приезжают сюда с 2014 года со всей Украины. Наш коллега из НПО какое-то время воевал там на фронте. За свою смелость и преданность он получил награду от бывшего президента Петра Порошенко. Честно говоря, за этим конфликтом между Украиной и Россией, как и их газовыми спорами преждве, я наблюдала с самого начала. Но только личный опыт и истории людей способны разбудить подлинный глубокий интерес. Тогда картина становится более полной и уже не ограничивается только сообщениями СМИ или рассказами людей, которые, даже ни разу не побывав на Украине, мнят себя квалифицированными специалистами и комментируют ситуацию, сидя дома на диване.
С ноября прошлого года я не берусь утверждать, что ситуация обстоит так-то и так-то, или говорить кому-то: «Ты ошибаешься». Я не знаю всех обстоятельств, которые переплелись в этом конфликте. Но я научилась ориентироваться в нем и понимаю, какая из сторон идет на кровавые шаги, кто взращивает в себе ненависть, а кто хочет решать проблемы переговорами (кстати, это самый простой и самый недооцененный вариант).
Во время пребывания в Киеве я познакомилась с множеством людей, получивших тяжелый опыт, и слезы наворачиваются у них на глаза, когда они вспоминают о случившемся. Это трудно себе представить. У Словакии, к счастью, нет ни одного соседа, который осложнял бы нам жизнь настолько, чтобы наши разногласия вылились в войну. Да, у нас есть собственные внутренние проблемы, и большинство словаков порекомендовали бы мне заняться решением проблем дома, в Словакии. Это и мигранты, и ЛГБТ-сообщество, и наша новая госпожа президент. Но именно так и возникают конфликты. Недопонимание и ненависть подталкивают к агрессивному и мстительному поведению. Ставя себя выше других народов, рас или религий, проще и быстрее всего развязать конфликт.
На Украине существует два основных лагеря. Тех, кто является или ощущает себя украинцем, и тех, кто проживает на Украине, но не идентифицирует себя с гражданством и кто хочет от нее отмежеваться. Есть еще проблема языка. На востоке Украины пользуются преимущественно русским. На нем и общаются, и пишут, например, надписи в общественных местах. Когда после завершения одного трехдневного тренинга наши сотрудники в восточно-украинском Запорожье взяли меня на экскурсию по городу, они привели меня в свой популярный парк развлечений, где мы даже покатались на «русском колесе». Правда, на русском языке его называют чертовым. Я рассказала им, что у нас в Словакии оно известно как «русское», но они только махнули рукой: «Это все одно и то же». Вот так русскоговорящие украинцы воспринимают тут своего соседа, то есть общий с ним язык еще не означает, что люди будут ему симпатизировать и тяготеть к нему.
Моя позиция сформировалась, в том числе, благодаря моему соседу по общежитию, который отслеживает действия тех, кто решил воевать на фронте с оружием в руках. Эти люди завладели огнестрельным оружием незаконно (его доставили контрабандой через российскую границу). Мой сосед по общежитию работает в ОБСЕ, то есть организации, которая только следит за происходящим и фиксирует события в отчетах. Там приводятся, к примеру, статистические данные и дается информация о количестве ракет, запущенных за день и за месяц одним лагерем в другой. Камеры ОБСЕ размещены в разных местах, и они нуждаются в постоянном обслуживании. Поэтому сотрудники ОБСЕ во время своих 12-часовых смен не только наблюдают за происходящим по мониторам, но и по очереди ездят поездами на Донбасс для регулярного технического обслуживания камер. В июле подошла очередь моего соседа по общежитию, у которого уже есть многолетний опыт поездок в Ирак, Ливию и Сирию. Его коллеги уже бывали на Донбассе, но даже человека с таким опытом, как у него, подобная поездка может испугать, ведь никогда не знаешь, не обострится ли ситуация там снова и не окажешься ли ты в опасной зоне. Я не хочу драматизировать. Во время поездки с ним ничего не случилось. Он вернулся домой, полный впечатлений. В основном невеселых, так как он описывал, что осталось после обстрелов от окрестных сел. Инфраструктура в тех районах полностью разрушена, и там трудно не то чтобы проехать на машине, но даже пройти пешком. Мосты полуразрушены, а ремонтировать их бесполезно, так как сепаратисты боятся, как бы к ним не подобрались с другой стороны их оппоненты. Украинское население Луганской и Донецкой области не получает пенсий в этих регионах. Людям приходится пешком преодолевать километры, пробираясь с подконтрольных русским сепаратистам территорий туда, где можно получить пенсию.
Некоторые люди настолько истощены психически и физически, что им становится плохо прямо по пути в соседний город. Есть там один мост, который разрушен настолько, что по нему очень сложно пройти. Пожилые люди не справляются. На этом мосту также установлена камера ОБСЕ, которая в июле зафиксировала нашествие саранчи, пронесшейся по региону. Край и без того опустошен войной, а тут еще налетает рой (в несколько километров) голодных насекомых, прилетевших, чтобы уничтожить скромный урожай людей, которые годами не видят качественных продуктов из-за войны. Кроме того, земля в тех краях заминирована, и те, кто бегут от войны незнакомыми тропами, на каждом шагу рискуют жизнью, только чтобы обойти разрушенные или переполненные КПП.
Наблюдая из Киева за происходящим там с помощью камер, мой сосед по общежитию за одну смену может насчитать по несколько сотен взрывов. Стрельба ведется непрерывно днем и ночью с 2014 года. Бывали дни, когда, по его словам, коллеги насчитывали более тысячи ракет, пущенных за 12 часов. Невольно задумываешься, откуда берутся это оружие и боеприпасы. Камеры ОБСЕ фиксируют и то, что в целом уже известно: через российскую границу при международной поддержке переправляются лекарства и продукты питания для тех, кто воюет на фронте. Однако все понимают, что эта формулировка обманчива, и отличается от правды.
В мае и июле у меня была возможность провести тренинг по организации гуманитарной работы в Днепропетровской и Запорожской областях, то есть соседствующих с Донбассом и наиболее пострадавших от этого конфликта. На тренинге, организованном в сотрудничестве с ADRA Slovensko, «Институт „Республика"», ADRA Česká Republika, Hungarian Baptist Aida Polish Medical Missionsom, собралось множество отзывчивых людей, которые занимаются активной гражданской деятельностью на Украине. Самое большое впечатление на меня лично произвел тренинг в Днепре, где мы с некоторыми участниками побывали в музее АТО. Его открыли в 2016-2017 году, и там выставляются предметы, привезенные прямо с места конфликта. Среди них, например, — искореженные и сгоревшие машины, танки, простреленные дорожные знаки, ракеты, одежда, оружие и фотографии погибших бойцов, которые уже не вернулись домой.
Во время посещения музея нас все время сопровождал экскурсовод, который рассказал нам о той драме, которая навсегда наложила отпечаток на Днепропетровский край и его население. Кажется, он вел экскурсию буквально на одном дыхании, потому что не останавливал свой рассказ с того момента, как подошел к нам и представился. По его словам, всего ему было бы не рассказать до самого вечера. В зале, посвященном погибшим воинам, висели их фотографии, и одна из моих коллег расплакалась, указывая не фотографию одного молодого украинца. На фотографии был ее брат, которого постигла та же судьба, что и других почти десять тысяч бойцов на этой войне.
В тот момент большинство присутствующих расчувствовалось, потому что Донецкая область находилась всего в 200 — 300 километрах от нас. Окружающие села все еще несли живой отпечаток того времени, когда в Днепр с поля боя привозили раненых и больницы работали без выходных, спасая жизни с помощью добровольцев. В те самые напряженные дни люди проявили активность и организованность. Они приносили из дома одеяла, воду, лекарства, средства дезинфекции, бинты и все, что могло пригодиться и помочь. В больницах врачи просто не успевали осматривать всех раненых, и не хватало лекарств и аптечек первой помощи. Осмотреть и обезболить раны было целой проблемой. Царил хаос, и никто не знал, подберется ли война к другим городам и что будет дальше.
Через неделю наша организация провела мероприятие прямо в отеле «Украина» на Майдане. Еще недавно, до последней революции, один мой коллега работал там слесарем. В конференц-зал мы поднимались по лестнице, поскольку лифты ходили слишком медленно. Идя по лестнице, мы останавливались между этажами, где коллега показывал нам простреленные окна: пули пролетели через них и глубоко вонзились в стены. До сих пор окна не заменили, а только залепили клейкой лентой. Не то чтобы у отеля не было денег на их замену, но дыры в окнах должны символизировать революцию и напоминать о тех, кто погиб в те холодные и кровавые недели. Вход и холл отеля служили тогда укрытием и местом, где осматривали раненых и даже хранили тела погибших. Холл был полон крови. Из окон выглядывать было нельзя, потому что за отелем следили снайперы, которые могли выстрелить в любой момент в окно, ведь у отеля — отличное стратегическое положение, и он просматривается со всего Майдана. Туристы, то есть журналисты из разных стран, якобы по-прежнему могли спокойно проживать в отеле на протяжении всего того времени, однако за свою безопасность они отвечали сами.
Через несколько недель и даже месяцев кровопролитий страх ослаб, рассеялся, и сегодня площадь опять полна гуляющих людей. Единственное заметное напоминание, которое осталось от того хаоса, — это сбитые камни на брусчатке тротуаров и самой площади. Власти города также не планируют ремонтировать ее, потому что это часть недавней истории, которую нельзя забывать.
В июне этого года я приняла участие в конференции 2020 NPT (Non-proliferation of Nuclear Weapons) Review Conference о нераспространении ядерного оружия. Конференция проходила под Веной. Меня пригласили на гала-ужин, где присутствующие продолжали обсуждать режим нераспространения ядерного оружия. Среди приглашенных были исполнительные директора разных наиболее видных организаций и институтов в этой области, с которыми я имела честь познакомиться и поужинать. Рядом со мной сидел мужчина, который когда-то работал в МИДе Советского Союза, а затем и России. Последние годы он проживает в США. Он спросил, откуда я родом, где работаю и задал еще несколько вопросов принятых при знакомстве. Вино на протяжении вечера подливали непрерывно, и он все пил и становился все более разговорчивым. В его комментариях и улыбке я почувствовала свойское отношение, и благодаря вину на столе было совершенно понятно, какого мнения придерживался мой русский собеседник относительно украино-российского конфликта. Я старалась высказываться дипломатично и осторожно и обозначила ему свою позицию и симпатию к Украине. С моей точки зрения и по моим выводам, Крым и вся украинская территория никогда не принадлежали Российской Федерации или Советскому Союзу. Мой собеседник выразил несогласие, и его бурная реакция привлекла внимание сидящих рядом. В конце беседы он сказал мне: «And learn the history girl, learn the history!» В вольном переводе он, фамильярно обратившись ко мне, порекомендовал учить историю. Его комментарий разъярил бы кого угодно, но трудно спорить с тем, чья убежденность так велика и кто воспитывался в недемократическом политическом режиме. Он успел подать мне визитку и ушел курить. Я еще долго помнила этот разговор, и описать его несколькими словами так, чтобы точно передать тон, весьма трудно. Это было одно из сильнейших впечатлений, так как я поняла, что таких пристрастных людей, убежденных в подчиненном статусе Украины, среди нас много. Он также высказался о революции на Майдане и революциях вообще, вызвав у меня внутреннее несогласие, однако поспорить с ним я не могла, так как мой собеседник не давал мне сказать и слова. Ужин закончился, а через два месяца я получила письмо по электронной почте с одобрением моего участия в курсе в Одессе, тоже посвященном режиму нераспространения ядерного оружия. Я просмотрела программу и перечень преподавателей, и сразу мне в глаза бросилось одно знакомое имя. Да, до курса остается неделя, и один из преподавателей — именно тот мужчина, с которым я недавно обменялась мнениями. Коллег огорчила его реакция на мои слова на том ужине, а также то, что русский с подобными взглядами может приезжать на Украину да еще и учить студентов. Что ж, американский паспорт дает массу преимуществ, и одно из них — право бывать на Украине.
В конце ноября 2018 года на Украине ввели военное положение после того, как 25 ноября Россия арестовала вместе с экипажами три корабля украинских военно-морских сил в Керченском проливе. На следующий день после этого президент Петр Порошенко предложил ввести военное положение, и Совет национальной безопасности и обороны Украины поддержал его идею. Впоследствии предложение также утвердил парламент. Действовать военное положение должно было месяц, и никто не знал, чем это закончится для Украины. СМИ и мои родители были очень взволнованы, однако в столице обстановка оставалась спокойной. По крайней мере так мне казалось, когда я добиралась на работу, так как вокруг меня ничего не поменялось. Конечно, в городе прошли несколько демонстраций, и ужесточился контроль над безопасностью и в Киеве, и в других городах. Однако в целом трудно было бы сказать, что происходит нечто необычное. Правда, мой сосед по общежитию получал и по-прежнему регулярно получает из организации, в которой работает, информацию о положении в стране. И в те напряженные дни ОБСЕ рекомендовала избегать центр города и не приближаться к протестующим и демонстрантам, а также не советовала разговаривать в публичных местах на иностранном языке. Кроме того, сотрудникам ОБСЕ рекомендовали не пугаться, если на крышах домов они увидят бойцов с оружием.
В моем окружении ничего чрезвычайного в тот момент не случилось. Только холода ударили еще сильнее, и я скользила по разбитым и неотремонтированным киевским тротуарам, рискуя упасть либо на скользкой лестнице в переходе, либо при выходе из автобуса на остановке. Во время моего пребывания на Украине я ни разу не почувствовала угрозы для себя лично, которая была бы связана с текущим конфликтом. Но я видела, как двух пьяных парней пырнули ножом ночью на улице, а еще — свору собак на нашей улице в темноте зимнего утра. Пожалуй, только в эти два момента я испугалась за свою жизнь. Но в офисе нашей организации никогда паники никогда не возникало. Правда, я не берусь утверждать, что такая же атмосфера царила во всем городе. В Киеве уже рутиной стало то, что раз в месяц кто-нибудь пытается вызывать панику, сообщив что в торговом центре, метро или на вокзале заложена бомба. Разумеется, любой подобный звонок воспринимается всерьез, и людей тут же эвакуируют. В конце июля мы были на вокзале, где учуяли слезоточивый газ. Мы не могли нормально дышать и кашляли, пока не ушли со станции. Но нигде не заметили переполоха, никакой паники, и платформа была пустой. Мы просто вышли из вокзала в полном замешательстве. Коллега только пожала плечами, мол: «Добро пожаловать на Украину». И я поняла, что даже подобное происшествие тут не редкость.
В конце я расскажу еще одну приятную для меня историю, и, возможно, читатели, прочитав этот абзац, узнают нечто новое о российской агрессии на Восточной Украине. Когда в ноябре 2018 года я приехала в Киев, по стечению обстоятельств я нашла на «Ютюбе» видео, рассказывающие обо всем, что произошло на Украине с 2014 года по сей день. Это не документальный фильм, а небольшие сюжеты о событиях на востоке в разных городах на территории от Донбасса до Крыма, а также на киевском Майдане. Таких видео снято более ста, и я глотала одно за другим во время обеденного перерыва и за ужином. Многое меня шокировало, но при этом я узнала детали происходившего, узнала, как ведет себя человек в опасности, в нужде, разозленный, ненавидящий, полный надежд, сопротивляющийся или готовый помочь. В сюжетах появлялись самые разные люди, с разными характерами, поступками, рассказывалось о действиях солдат и мирных жителей в городах и на фронте. На мой взгляд, видео сняты профессионально, интригующе и, что главное, нейтрально. Корреспондент не преувеличивал, не приукрашивал и не пытался запутать. Думаю, мало кто со мной не согласился бы. Если у вас будет время и вы захотите сами убедиться, то посмотрите Russian Roulette Саймона Островского. Он известный репортер, и его видео снимались для ViceNews media. Его много раз приглашали прокомментировать украино-российские взаимоотношения на ВВС, CNN, Al-Jazeera, а также к комику Джону Оливеру на передачу Last Week Tonight With John Oliver. Я многое почерпнула из репортажей Саймона об Украине и уверена, что если после моей статьи кто-нибудь их посмотрит, то согласится со мной и, возможно, станет внимательнее следить за работой этого репортера в интернете и по телевидению. Но вернемся к истории.
Я нашла его страницу в «Инстаграме» и добавила в «отслеживаемые», чтобы время от времени узнавать, над чем он работает. Я сокращу повествование и только скажу, что мне повезло, и он связался со мной именно по этому каналу. Я очень обрадовалась, что он обратили внимание на мое сообщение. Наконец мы договорились, что встретимся в ближайшее время и поговорим о российско-украинском конфликте. Моему восторгу не было предела. У господина Островского русско-американское происхождение, а живет он в Нью-Йорке. Поэтому на Украине он бывает только наездами. Оставалось десять дней до окончания моей работы в Киеве и до возвращения в Словакию, и я подумала, что было бы непростительно не воспользоваться представившейся мне исключительной возможностью. Я связалась с Островским, и на следующий день мы встретились в одном маленьком кафе в центре Киева, где в клетке держат большого ворона. Еще в своем послании я объяснила Саймону, что я не журналистка и что у меня нет профессионального опыта в данной сфере. Но, как я сказала, эта тема меня очень интересует, и я веду небольшой блог на словацком языке. Быть может, словакам это будет интересно. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что я зазвала его в кафе из-за глупостей типа совместного фото для «Инстаграма». Но Саймон ничего такого и не подумал. Мы побеседовали на самые разные темы. Я понимаю, что ему приходится общаться с огромным количеством людей, которых интересует одно и то же, и они задают одинаковые вопросы. Мне не хотелось быть одной из них, поэтому я не стала углубляться в тему конфликта на Восточной Украине. Собственно говоря, он все рассказал об этом в своих репортажах. В тот день он планировал уехать вечером в Карпатскую область на западе Украины, чтобы участвовать в съемках документального фильма о вырубке лесов в этом регионе. Я пригласила его к нам в Словакию, так как у нас тоже есть подобные проблемы!
Этим последним рассказом я бы хотела завершить свое повествование на тему российско-украинского конфликта. Будет время, посмотрите репортажи Саймона, и у вас откроются глаза, и, быть может, вы пересмотрите свое мнение об этой проблеме. Я сама прошла этот путь, и пусть он был и остается непростым, я уверена, что конец будет счастливым. С новым президентом Зеленским появились и новые надежды, которые Порошенко не мог оправдать. Пока меняются политики в Верховной Раде, люди в регионах полагаются на взаимовыручку и на помощь из-за рубежа. У меня была возможность поучаствовать в этом, и я очень рада, что небольшие проекты международной помощи дают украинцам надежду и приносят им радость.