Беженцы из Сирии, а конкретнее те из них, которых приютила Анкара — тема, которая не слишком привлекала внимание масс-медиа все восемь лет гражданской войны в этой стране. «Да, есть там что-то такое, — скажут вам эксперты, — но ничего особо конкретного». А между тем «цунами беженцев», обрушившееся на Турцию, является одним из приводных ремней сирийского конфликта. Во всяком случае именно этот фактор многое объясняет в политике Анкары, которую в последнее время хорошим тоном стало безоглядно критиковать, чего бы она ни касалась.
Так и в случае с беженцами — уже несколько дней как опубликован отчет Amnesty International, полный трагических подробностей о насильственной репатриации сирийцев из Турции, прямо в пекло, заживо и вместе с семьями.
О намеренной дезинформации, содержащийся в документе этой организации — чуть позже. Пока же — немного о другом. Неоднократно уже доводилось писать, что обыватель на Западе, а именно он является потребителем конечного продукта масс-медиа — гуманен до сентиментальности и жалостливости ко всем «униженным и угнетенным». При одном условии — когда это не касается его кошелька и комфорта. Нет, он, конечно, готов пожертвовать пару евро на беженцев и пострадавших, этого не отнять, социальная отзывчивость в Европе и США достаточно высока. Но только если это не становится долговременной проблемой.
А сирийские беженцы — это именно долговременная проблема, требующая постоянных финансовых и социальных затрат, да еще и создающая проблемы общественного комфорта.
В Евросоюзе любят напоминать о том, что на беженцев выделили Анкаре шесть миллиардов евро. И уже то ли три с половиной, то ли четыре, цифры плавают — перечислили. Вот только эта сумма несколько, мягко скажем, не соответствует масштабам того, с чем пришлось столкнуться Турции после начала сирийского конфликта. Три миллиона шестьсот тысяч человек. В несколько волн — и не задержишь на границе, не развернешь назад, поскольку сделать так — это отправить людей на верную смерть.
А ведь за сухими цифрами стоят не просто человеческие судьбы, не просто люди, в одночасье потерявшие все. Это еще и вопросы медицинского обеспечения, жилого фонда, образования для детей, питьевой воды, топлива в зимний период, канализации, в конце концов. Огромная нагрузка, которая не решается созданием лагерей беженцев, какие комфортабельные бы условия там ни были. Поскольку в любой, подчеркиваю — любой связанной с беженцами ситуации есть еще и масса подводных камней. И об этом стоит несколько поподробнее.
Вообще за последние примерно десять лет в Турцию с разной степенью легальности въехали примерно семь миллионов человек — не только сирийцы, но и выходцы из Центральной Азии, афганцы, россияне, украинцы. В каждом случае не слишком вроде и много, а в общем итоге набралось около трех миллионов человек. Но поскольку перемещение на турецкую территорию происходило постепенно — сопутствующие этому потоку негативные моменты вполне удавалось смягчать и купировать. Да, прибавилось работы полиции и муниципальным служащим — но все же не столь масштабно, турецкие власти уже начали отрабатывать модель работы с этими людскими потоками, причем — с учетом национальной специфики прибывающего контингента.
А потом хлынула размером с цунами волна из Сирии. Масштаб которой превзошел все ожидания, а главное — выявил проблемы, которые раньше власти и эксперты рассматривали лишь теоретически. Тут нужно отметить, что своеобразная селекция беженцев из Сирии произошла еще на первом этапе гражданской войны. Люди сравнительно состоятельные, экономически активные — сумели вовремя просчитать ситуацию и понять, что вот это все — всерьез и надолго, поэтому нужно уезжать уже сейчас. А поскольку средства им позволяли — то они и уезжали основательно: с выводом активов, с подготовкой места переселения — жилье, работа, места для обучения детей, перспективы на получения гражданства в той же Турции или одной из европейских стран.
Те, кто пересекли турецкую границу уже позже, были людьми совсем «другого качества», простите, другого определения найти не сумел. В большинстве своем — подчеркну, в большинстве, поскольку случаи были и есть разные — они потеряли все, в том числе и сбережения, немногие из них имели образование и специальности, позволявшие им сохранить конкурентоспособность на рынке труда в другой стране. Опять же «в большинстве» своем это были выходцы из деревень и небольших городов, мало чем от деревень отличающихся. С соответствующим менталитетом и традициями, которые не слишком-то гармонировали с турецкими.
Остальные, осмотревшись, решили поискать «лучшей доли», тот же Стамбул в их представлении — «город хлебный», равно как Газиантеп, тот же Кахраманмараш, да и многие другие места в Турции. Пусть небольшое, но стабильно выдаваемое лично или приходящее на карту пособие, бесплатное образование и медицинская помощь — то, что турецкие власти не могут даже в полном объеме обеспечить своим гражданам. Но!
Нужно быть честным — те из беженцев, кто стремится изменить свою жизнь к лучшему и хоть как-то связать его, это будущее, с Турцией — с максимальной эффективностью использовали и используют те возможности, которые предоставила им Анкара. Но таких меньшинство. Остальные предпочитают копить недовольство в отношении приютившей их страны — «могли бы дать нам и больше, они богатые». Мечтать о том, что вот-вот каким-нибудь путем переберутся в Европу — шансы на это минимальны, но жить иллюзиями об этом так приятно, а потому не нужно учить хотя бы минимум турецкого языка, отдавать детей в школу, лучше уж на улицы, попрошайничать в том же Стамбуле.
И не только попрошайничать. Официальные власти говорят об этом крайне неохотно, но все же не составляет большого труда сделать вывод о том, что именно сирийские беженцы дали заметный прирост уличной преступности и расширили социальную базу криминальных видов бизнеса. Плюс — нарастающее напряжение в отношениях с местным населением, замкнутое проживание закрытыми от посторонних глаз анклавами, «очень странное», — как признался мне один из турецких друзей, — «исповедование ислама» и многое другое. Словом, для ксенофобии с той и другой стороны благодатная почва, питательнейший бульон для болезненных социальных вирусов.
Но несмотря на это, ни о какой массовой депортации, о которой сейчас говорят в масс-медиа, речи не идет. И планов таких у Анкары нет. Как бы ни пытались извратить сказанное вчера Эрдоганом. Который на вопрос о будущем заселении «зоны безопасности» в Сирии ответил: «Наиболее подходящими для этого района являются арабы. Эти районы не подходят для жизни курдам… потому что это преимущественно пустынные районы».
Заявление турецкого президента к планам репатриировать два миллиона проживающих в Турции беженцев не имеет отношения. И собранные Amnesty International «достоверные факты насильственной депортации» — это про другое. Мухи — отдельно, котлеты- отдельно, если уж на то пошло.
Свою модель работы с сирийскими беженцами Анкара совершенствует. А основой любой реформы является «контроль и учет». Поэтому сирийские беженцы, согласно последним циркулярам, должны до 30 октября вернуться в провинции, в которых они были впервые зарегистрированы по прибытии в страну, чтобы пройти повторную регистрацию. Поскольку распоряжение об этом состоялось еще в начале лета нынешнего года, многие это сделали и вернулись туда, где осели, в тот же Стамбул. Но многих приходится вылавливать полиции и отправлять к месту регистрации принудительно.
А ведь немало среди сирийских беженцев и таких, у кого в планы встреча с полицией никак не входит, слишком уж неприятные вопросы к ним накопились. Но если ладить с законом они не умеют — то вот «ездить по ушам», простите уж за вульгаризм, всевозможным правозащитникам научились просто виртуозно. Те верят. И щедро делятся «ужасами насильственной депортации» с журналистами. Обрушившееся на Турцию цунами сирийских беженцев принесло ведь не только исковерканные людские судьбы. Но и грязную пену…