Комментарии и научные исследования об отдельных странах Африки показывают явно противоречивую картину. Но какими бы ни были их выводы, мрачными или радужными, все их объединяет один и тот же антиисторический подход.
Современная Африка в основном является продуктом колониализма, и на что бы мы ни обращали внимание — на экономику или политику, на религию или географию, — мы всегда наталкиваемся на его следы. Очевидный пример — демократия в Африке. Вопреки всем надеждам, в большинстве стран Африки демократическая система правления не приносит обещанные плоды.
Одна из причин этого в том, что демократия опирается на такие принципы (свобода, индивидуализм, солидарность, равенство), которые могут иметь разное значение в разном контексте. Устоявшиеся предпочтения, ценности и убеждения обычно влияют на методы управления и принимаемые решения, которые собственно и создают демократию. И поэтому демократию, как сложившийся комплекс методов и решений, можно сравнить с технологией.
Все технологии можно использовать — и они используются — для совершенно разных целей. Ручкой можно писать, а можно превратить её в оружие. Ножом можно резать овощи или применить его в уличной драке. Но это не означает, что технологии являются морально нейтральными. Напротив, их этика может определяться их функциями. Именно поэтому можно говорить о надлежащем или ненадлежащем применении технологий. Ни одна технология не является независимой от социального мира. Все они откуда-то возникли.
И точно так же демократия коренится в конкретной местности, в традициях и культуре. Для её пересадки из одних условий в другие надо сначала понять традиции и культуру того места, куда она пересаживается. А поскольку в большинстве африканских стран этого не было сделано, демократия превратилась в оружие, с помощью которого элита и силовики подавляют слабых, а не в систему для защиты прав и для контроля над лидерами.
Наследие колониальных институтов в Африке обычно подавляет местные традиции. У многих африканских обществ имеются собственные методы ведения дел — от семейного управления до координации экономической и политической жизни. Большинство людей продолжают действовать как этнические группы, где идентичность членов основана на общих языковых и культурных маркерах. Но после балканизации Африки в период колониализма эти традиционные общества пережили (в большинстве случаев) реконфигурацию, которая привела к появлению политических структур, не имеющих собственных источников идентичности. Стоит ли удивляться, что столь многие из этих стран до сих пор не могут стать нормально функционирующими национальными государствами.
Географические границы, которые были навязаны по экономическим и политическим причинам, превратились в нерушимую реальность. И если возникают движения за самоопределение, то они обычно подавляются, иногда с насилием, а их лидеров обвиняют в «измене и антигосударственной деятельности» (что тоже является колониальным артефактом).
Со временем искусственные географические границы Африки превратились в психологические барьеры. Люди, у которых раньше была общая этническая идентичность, оказались разделены границами между странами и стали считать себя разными народами. В ЮАР проживает несколько этнических групп, общих с соседними странами — Зимбабве, Мозамбиком и Намибией, но сегодня граждане этих стран считаются в ЮАР иностранцами и чужаками.
Подобная динамика является двухсторонней. Народ хауса-фулани в сахельской Африке продолжает подчёркивать свою общую идентичность вопреки национальным границам. Впрочем, такая сплочённость тоже становится источником напряжённости, поскольку она усиливает подозрительность со стороны других групп населения, живущих внутри этих искусственных стран.
До сих пор давний акцент на колониальных границах, причём обычно в ущерб традиционным этническим группам населения, продолжает определять политику и международные отношения. Многосторонние институты, такие как Всемирный банк, Международный валютный фонд и ООН, зачастую мыслят и действуют в рамках колониальных границ. То же самое можно сказать об управлении экономикой и о трансграничной координации: все принимаемые решения опираются на «национальные» интересы, которые, в свою очередь, основаны на колониальном наследии и связях. Вопреки своей общей этнической идентичности, англофоны и франкофоны Западной Африки часто конфликтуют из-за экономических и политических вопросов.
Однако даже если посмотреть за пределы экономики и политики, можно увидеть, что научные исследования об Африке тоже обычно придерживаются так называемого «методологического национализма» (формулировка социологов Андреаса Виммера и Нины Глик Шиллер): «натурализация идеи национального государства и представлений о том, что страны являются естественными объектами для сравнительных исследований». Этот подход, согласно которому национальные государства представляют собой сплочённые общества, является общепринятым, в том числе коммерческими консультантами по менеджменту. Например, консалтинговая фирма Hofstede Insights, следуя трудам голландского социального психолога Герта Хофстеде, по сути, коммодифицирует национализм, когда советует своим клиентам, как им действовать в культурах тех или иных стран.
Одним из важных результатов этих трудов о «национально-государственной культуре» стало появление литературы о национально-государственных институтах, и, в частности, о «вариациях капитализма». Делается вывод, что капитализм, как метод, различается в соответствии с институциональными конфигурациями национальных государств. Но вся эта область науки опять же попадает в ловушку методологического национализма. Национально-государственная сплочённость просто считается данностью, несмотря на тот факт, что внутри национальных государств может существовать и действительно существует множество отдельных обществ.
Любой, кто сегодня посмотрит на эту научную литературу, обнаружит исследования, посвящённые конкретным организационным практикам и экономическим системам внутри различных африканских стран. Каждое из этих исследований стремится объяснить страну сквозь призму «национально-государственной» культуры и институтов, а, следовательно, считает данностью колониальные границы. Но эти границы зачастую были очень плохо прочерчены на основе чуждых интересов и приоритетов, поэтому надёжность всех подобных выводов необходимо поставить под сомнение.
Всё дело в том, что африканские страны не являются гомогенными. Учёным, интересующимся этим континентом, следует использовать более критические подходы, когда они размышляют об африканских культурах и институтах, а также о традиционных этнических разграничениях, которые появились раньше современных границ и политических систем. Более тщательно продуманный подход позволили бы получить ценные новые выводы о различиях в методах управления, руководства и менеджмента на континенте. Наверное, это не столь же лёгкий подход, как нынешняя методология, но и африканские учёные, и учёные-африканисты должны признать, что эта идея, которую стоит реализовать.
Кеннет Амаеши политический аналитик и профессор в сфере бизнеса и устойчивого развития Эдинбургского университета.