Несколько лет назад мне позвонил с телевидения один журналист и спросил, остается ли Белоруссия до сих пор частью России или уже стала независимым государством. Тогда невежество человека, работающего в СМИ, меня возмутило, но сейчас я не стал бы судить его так строго. Дело не в том, что ситуация Белоруссии резко изменилась. Произойдет ли это, мы, возможно, узнаем 1 декабря, когда должны завершиться переговоры об углубленной интеграции двух стран, или 8 декабря, когда планируется подписать соответствующие документы. Но, возможно, Белоруссия была и остается неотъемлемой частью «русского мира», а линия на карте, проходящая между Оршей и Смоленском, всего лишь изобретение современной картографии?
Нежеланная независимость
Именно так и есть. Ее придумал главный европейский картограф XX века — Иосиф Сталин. Государственность Белоруссии в ее современных границах появилась, по большому счету, потому, что тот хотел получить дополнительные голоса в формирующейся после войны ООН, а поэтому добился предоставления отдельных мест там БССР и УССР за вклад их народов в победу над фашизмом.
Когда СССР начал распадаться, Украина, балтийские и кавказские республики заговорили о возвращении им утраченной или обретении вожделенной независимости. Белорусы провозгласили ее тоже, опасаясь, что после провалившегося путча Янаева победивший Ельцин решит разобраться с теми, кто помалкивал во время переворота консерваторов. Особого выбора у них не было: сейчас мало кто помнит, что тогда Россия сама хотела избавиться от балласта в виде республик, которые ей, как она считала, приходилось содержать.
В референдуме на тему сохранения СССР, проведенном в марте 1991 года, белорусы решительно высказались за сохранение Союза. Разумеется, идею независимости поддержала группа депутатов с обостренным национальным самосознанием и часть интеллигенции, но если бы не голоса коммунистов, суверенитет бы не провозгласили. Белоруссия в границах, которые дал ей Сталин, уже была членом ООН, так что с признанием проблем не возникло.
Белорусское, то есть слабое
В первой половине 1990-х годов белорусизация общества казалась вполне реальной, но белорусские язык и культура не выдержали конкуренции с культурой российской (как высокой, так и низкой). Силы были изначально неравны: здесь — островки культуры, малотиражные журналы, несколько поэтов, независимый театр и пара рок-групп, а там — сильные СМИ, выходящие огромными тиражами газеты, кино и все, чего только пожелает душа.
Россия присутствует на землях сегодняшней Белоруссии с конца XVIII века. После избавления от прослойки полонизированных «панов» там остались крестьяне, восприимчивые к русификации, приходившей с фигурой царя, генсека или Стаса Михайлова — популярного на постсоветском пространстве певца. Интеллигенцию истребили во время сталинских чисток: из авторов белорусской энциклопедии 1930-х годов в живых остался всего один.
Сейчас можно назвать много деятелей искусства, чьи литературные, музыкальные и художественные произведения соответствуют европейскому уровню, однако, мировоззрение этих людей отличается от мировоззрения руководства страны и большинства сограждан.
Достаточно упомянуть две самые заметные фигуры в белорусской литературе: покойного Василя Быкова и нобелевскую лауреатку Светлану Алексиевич. Быков писал преимущественно на русском, но также и на белорусском, Алексиевич использует только первый язык. Их книги, рассказывающие об опыте жителей разных уголков империи, имеют универсальное звучание, а поэтому выходят за границы долины Свислочи, однако, их сложно поднять на знамена борьбы за белорусское самосознание.
В 1994 году Лукашенко одержал (честную!) победу на президентских выборах, объявив, что он будет на коленях умолять Россию взять Белоруссию к себе.
Последний диктатор, первый постполитик
Лукашенко оказался первой ласточкой новых времен. Называя его «последним диктатором Европы», все ждали, когда он лишится поста в результате какой-нибудь цветной революции. Однако он оставался на своем месте и смог пересидеть период триумфа либеральной демократии, дождавшись эпохи постправды. Лукашенко представляет собой тип популиста-автократа, каких становится все больше в мире и в самой Европе. В прошлом он был практически единственным «мемогенным» европейским политиком, а теперь затерялся на фоне множества лидеров, которые сами удивляют всех своими высказываниями и записями в Твиттере. Раньше СМИ кормились чудачествами президента Белоруссии, а сейчас его затмили руководители западноевропейских стран.
Мир забыл о политических убийствах двадцатилетней давности, ответственность за которые возлагали на Лукашенко или людей из его окружения, забыл о политзаключенных, которых в зависимости от конъюнктуры становилось то больше, то меньше. Сейчас белорусский лидер стал политиком, с которым вновь стали разговаривать американцы: после 11-летнего перерыва в Минске вновь появился их посол. Именно Лукашенко принимал европейских политиков, которые размышляли, как урегулировать ситуацию в Донбассе. Даже если, как язвительно отмечали некоторые, его роль ограничивалась тем, чтобы подавать им кофе, он превратился из парии в человека, с которым считаются.
Две недели назад в Белоруссии состоялись парламентские выборы. Какого-то особого значения в стране, где все решения принимает президент, они не имели, но Лукашенко почувствовал себя более уверенно: раньше в парламентере было два депутата от оппозиции, а сейчас не осталось ни одного, воле президента сопротивляться больше некому. Запад принял это к сведению и лишь пожал плечами.
Лукашенко обладает поразительной способностью удерживаться на посту, и никто не знает, как долго он будет править: месяц, год, 5 или 15 лет… Социологии в Белоруссии фактически нет, поэтому сложно сказать, какой поддержкой он пользуется и каковы настроения. Судя по количеству участников митингов оппозиционеров, революционными их назвать нельзя. Больше 20 лет назад Марек Карп (Marek Karp) писал в «Газета выборча»: «Думаю, Лукашенко будет оставаться у власти долго, дольше, чем ему предсказывают, ведь его диктатура отвечает чаяниям общества». Прогноз оказался верным.
Швейцария Восточной Европы
Суть власти Лукашенко сводится к одному: к стабильности. Больше двух десятилетий его страна живет спокойно и относительно благополучно. Люди, населяющие территорию современной Белоруссии, на протяжении ста с лишним лет хоронили погибших в результате войн, репрессий, чисток, бандитских разборок. С 1991 года им больше не приходится этим заниматься. Относительное благосостояние в Минске означает возможность съесть обед в «Макдональдсе», купить фирменную одежду вместо подделок с рынка, смартфон и пятилетний «ауди». В провинции это вода, газ, свет и пусть даже однообразная, но всегда теплая пища. Можно ли винить людей за то, что они этим довольны? Возможно, еще живы те белорусы, которые засыпали в детстве на окраине Минска под звуки доносящейся издалека автоматной стрельбы: в урочище Куропаты в 1937-1941 годах расстреляли четверть миллиона человек. Сейчас их внуки и правнуки засыпают под звуки российской «попсы», а это уже совсем другое дело.
Война стала частью сегодняшнего, вчерашнего и позавчерашнего дня многих постсоветских республик во главе с Украиной, а в Белоруссии Лукашенко создал свою маленькую Швейцарию с лесами и озерами. Он пользовался теми условиями, какие были ему даны, и опирался на те знания, какими обладал, то есть знания бывшего директора совхоза, советского гражданина. Его проект предназначался таким людям, как он сам. Если жители стран Центральной Европы, получая взамен социальные блага, соглашаются на изменения законодательства, отменяющие принцип разделения властей, то что удивляться нежеланию белорусов включаться в борьбу за демократию.
Разумеется, относительное благосостояние Белоруссии имеет свою цену: это зависимость от российского сырья, скрытая безработица и внушительный социальный пакет, но белорусы смотрят на греков, которые несколько десятилетий жили не по средствам, и радуются тому, что имеют.
Мухи и котлеты
Когда Лукашенко уже стал президентом, он обдумал все заново. Да, он хотел тесного союза Белоруссии и России, но такого, какой он мог бы возглавить сам. Сейчас сложно сказать, насколько эти планы были реальны. Возможно, немощный Ельцин вселял в него какие-то надежды, но все закончилось, когда началась эпоха Путина. Тот относился к Лукашенко с некоторым пренебрежением и очень скоро, в 2002 году, дал ему это почувствовать, назвав Белоруссию мухой, сидящей на российской котлете.
И хотя 8 декабря 1999 года появился договор о создании союзного государства, на самом деле начался продолжавшийся 20 лет фестиваль заявлений, высказываний, соглашений и саммитов. Все это то сближало две страны, то вновь отдаляло их друг от друга. Многие договоренности оставались на бумаге, при этом Россия и Белоруссия входили в состав других организаций, создающихся Москвой, например ЕАЭС, так что сейчас реальный уровень их интеграции оценить сложно.
Когда Москва пыталась надавить сильнее, появлялись слухи о приостановке поставок сырья и другом кандидате на президентский пост, которого поддержит Кремль, Россия переставала покупать белорусские молочные продукты, а российские телеканалы принимались высмеивать Батьку. Мы видели игру мускулами, угрожающие мины, но все шло по-прежнему. И никому бы это не мешало, если бы россияне не решили, что им невыгодно спонсировать Лукашенко, раз он демонстрирует все меньше лояльности. В его защиту следует сказать, что раньше стоять на стороне России было легче, но Москва, скажем так, стала проявлять больше активности на международной арене, а при этом требовала, чтобы Минск оказывал ей поддержку.
Лукашенко не горит желанием этого делать: он не признает пользующихся покровительством Кремля парагосударств в Грузии и на Украине, стараясь проводить собственную политику. Между тем Россия, страдающая от санкций и столкнувшаяся со снижением уровня жизни, нуждается в успехе. Раз благодаря захвату Крыма Путину удалось обрести новых сторонников, может быть, имеет смысл также «вернуть» белорусские земли? Поглотит ли наконец котлета муху?— оживились заскучавшие от политической рутины предыдущих лет журналисты и аналитики.
Запад не поможет
Население Белоруссии гораздо меньше населения Москвы, а ВВП российской столицы в несколько раз больше белорусского. Это сравнение, как и любое другое, несовершенно, но оно демонстрирует, какое место занимает Белоруссия в картине мира Кремль: она для него — не центр мира. Конечно, у нее есть привлекательные стороны: тесный союз позволит россиянам на несколько сотен километров сократить расстояние, которое им придется пройти, если они двинутся на Запад, а благодаря новым военным объектам — раньше выявить исходящую с западного направления угрозу.
Кроме того, Белоруссия — это 10 миллионов «чистокровных» восточных, русскоязычных православных славян, которые представляют огромную ценность на фоне того, что в одной Москве живет уже больше миллиона мусульман, а в 2015 году там открыли крупнейшую в Европе мечеть. Лукашенко говорит даже, что белорусы — улучшенная версия русских: они меньше пьют и больше работают. Одновременно это 10 миллионов человек, привыкших к стабильным зарплатам и пенсиям. Если раздать им российские паспорта, сырье придется продавать еще дешевле, по тем же ценам, что россиянам, живущим в соседних областях РФ. Сложно сказать, какие плюсы и минусы интеграции Россия сочтет самыми важными. Стратегических (в первую очередь пропагандистских) целей Путин уже достиг, к тому же доходы Москвы увеличатся на несколько миллиардов долларов в год, а появится ли общая метеорологическая служба, вопрос, пожалуй, второстепенный.
Белорусские оппозиционеры бьют тревогу. Некоторые уже приостановили свою деятельность, решив, что главным гарантом независимости их государства стал Лукашенко, ведь от ее наличия зависит, сохранит ли он власть.
Были, конечно, времена, когда Батька грозил, что если Россия покусится на суверенитет Белоруссии, он устроит россиянам вторую Чечню, но это происходило до Крыма, Донбасса и сирийской операции. Сейчас Лукашенко стал старше и слабее. Путин, правда, постарел тоже, но он в отличие от белорусского коллеги, хочет действовать и очень торопится.
Метод заигрываний с Западом, приводивших россиян в чувства, больше не работает: тот занят собственными проблемами. С одной стороны, это хорошо, потому что никто не обвиняет Лукашенко в «нарушении стандартов», а с другой стороны, плохо, ведь никто не осудит Кремль, если тот решит присвоить Белоруссию.
Один на один
Возможно, 8 декабря два президента объявят об успехе, будут тосты и фанфары, а потом все вернется на круги своя. Белорусы уже давно отказались от права определять собственную судьбу. Низкая явка на выборах и нежелание участвовать в общественной жизни позволяют предположить (точными социологическими данными мы не располагаем), что белорусское общество не выступает ни «за» Лукашенко, ни «против» него. Оно живет параллельной жизнью с ним, с Россией, с Европой. У россиян белорусы покупают газ, а у европейцев — подержанные машины, чтобы ездить на дачу, сажать картошку и помидоры. Там они смотрят по вечерам российские сериалы и листают российские журналы.
Можно сказать, что белорусское общество состоит из миллионов потенциальных «зеленых человечков», большинство из которых не станет сопротивляться установлению Россией своей власти. Склонить их к протестам может лишь желание вести параллельную жизнь. Гражданин РФ — это гражданин такой страны, которая отправляет своих солдат заграницу, где они иногда гибнут. Кому такое нужно? С другой стороны, только Москва с ее ресурсами способна гарантировать, что это параллельное существование можно будет вести и дальше. Получается замкнутый круг.
Если бы в Белоруссии были олигархи со своими СМИ и организациями, они могли бы, помня о судьбе Ходорковского, скинуться на независимость Белоруссии, как сделали это некоторые их коллеги на Украине в 2014 году, однако, Лукашенко не позволил олигархическому классу появиться.
Кто будет защищать Белоруссию? Горстка оппозиционеров, не успевших перебраться в ЕС? Люди, для которых пик карьеры — свой стол в одном из московских небоскребов, или те, кто, будучи гастарбайтером, эти небоскребы строил? Военные, которые вместе с российскими войсками разыгрывают на учениях войну с НАТО, стреляют из российско-советских автоматов и ездят на российско-советских танках? Лукашенко, приказавший милиции разогнать подростков с бело-красно-белыми ленточками на рюкзаках, не может рассчитывать, что они встанут на его защиту. Он остался с Москвой один на один и, пожалуй, сам не мог бы сегодня ответить на вопрос, можно ли назвать Белоруссию независимым государством.