Никто из норвежцев не подходил к крупнейшему ядерному взрыву холодной войны ближе, чем жители Восточного Финнмарка.
«Я помню, как мой папа, рыбак, принес домой изуродованную треску. Он сложил рыбину на кухонный стол и сказал: «Полюбуйтесь, что они там вытворяют. А с нами что будет?».
Тут в кухне все замолчали.
Рут Осе Янкила (Ruth Åse Jankila) вернулась в родной Киберг, рыбацкую деревню на самом востоке Норвегии. По побережью бухты разбросаны крошечные домики. Отсюда, где Варангер-фьорд сливается с Баренцевом морем, видно полуостров Рыбачий — это уже Россия.
Здесь она родилась и выросла. В то время генсек СССР Никита Хрущев пытался доказать всему миру, что у него имеется самое мощное ядерное оружие.
Холодная война достигла своего апогея, и жители не сомневались, что происходящее в 800 километрах напрямую сказывается на буднях рыбаков.
«Был страх. Люди спрашивали, что же будет с ними. Может, больше даже наблюдали и думали, чем говорили вслух. Если треску изуродовало советскими ядерными бомбами, это ведь не подтвердят и не опровергнут. Но тот эпизод на крошечной кухне показывает, что люди не знали наверняка и боялись».
Загорится ли атмосфера?
Апогей советских ядерных испытаний пришелся на 30 октября 1961 года. В тот день взорвалась крупнейшая бомба за всю историю. Термоядерная «царь-бомба» мощностью 58 мегатонн была в 3 867 раз мощнее, чем та, что американцы сбросили на Хиросиму в конце Второй мировой. По плану мощность взрыва должна была выйти на 100 мегатонн.
Но советские ученые испугались, что загорится атмосфера, и заряд ослабили до «всего» 58 мегатонн.
В 11:32 по московскому времени бомбу сбросили на Новую Землю — вспышку было видно на расстоянии двух тысяч километров.
Экипаж бомбардировщика Ту-95 выпустил бомбу с высоты чуть более 10 тысяч метров. Они знали, что времени до взрыва у них немного. Поэтому чтобы дать летчикам возможность уйти на безопасное расстояние, бомбу сбросили на парашюте.
Прячьтесь как можно быстрее!
За четыре дня до гигантского взрыва газета «Финнмаркен» (Finnmarken) посвятила ядерным испытаниям целую передовицу. Газета пишет об осуждении мировой общественности и тревоге мирных граждан.
А внизу страницы цитата из брошюры «Самопомощь на войне». Там говорится, что предупреждение о радиоактивных осадках будет передаваться по радио и громкоговорителям, воздушными сиренами или набатом.
Цитата: «В случае обильных ядерных осадков рекомендуется прятаться в убежище как можно быстрее».
«Уверена, люди себя спрашивали, насколько близко это случится, и какие будет последствия», — говорит Рут Осе Янкила.
После войны над Кибергом нависли мрачные облака.
Рыбацкую деревушку на самом востоке страны даже называли «Маленькой Москвой» — из-за партизан, которые во время войны помогали Советскому Союзу. Их подозревали в шпионаже.
«Это до сих пор сложная тема. В конце концов, у жителей Киберга всегда были хорошие отношения со восточными соседями — как и в большинстве других местечек в Восточном Финнмарке», — говорит она.
Киберг был важной гаванью еще для поморов — эти уроженцы Белого моря вели промысел в Варангер-фьорде с середины 18-го века.
Следить за происходящим и докладывать
Но там, где вдоль норвежской границы лег железный занавес, за развитием событий следили еще пристальнее.
Для некоторых это даже стало призванием.
С работой тогда было плохо, и Свейн Миккола (Svein Mikkola) из Нейдена завербовался в пограничники. 196-километровая граница с СССР была самой северной в Европе. Советский Союз был закрытой страной, и задача встала само собой разумеющаяся: следить и докладывать обо всем происходящем.
Тем октябрьским днем, который вошел в анналы ядерной истории, Свейн дежурил на старой погранзаставе Скафферхуллет. Прямо напротив него советский Борис-Глеб.
«Об испытаниях на Новой Земле мы, конечно, слышали. Иногда даже чувствовали колебания, было похоже на взрывы в шахтах Бьёрневатна. Но по-хорошему мы об этом не думали. Даже когда взорвали „царь-бомбу"», — размышляет он.
«В этот день все шло своим чередом — нам было велено следить и сообщать обо всем увиденном. Да и следующий день был такой же. Взрывы мы, пограничники, особо не обсуждали», — говорит он.
Но 78-летний Миккола убежден, что последствия советских ядерных испытаний сказались на нем напрямую.
«У меня был рак. И у всей команды тоже. Я — единственный, кто еще жив. Лечащий врач сказал, что это не обязательно из-за ядерных взрывов. И все же, немного странно, что у всех подряд рак. Я и сейчас всякий раз, когда чувствую, что в теле что-то не то, сразу подозреваю рак», — говорит Миккола.
Миккола рассказывает, что его лечащего врача как-то позвали на телепередачу и спросили, если ли какая-нибудь связь между раком и ядерными испытаниями.
«Он ответил, что однозначно ответить не может, потому что денег на такие расследования не выделялось».
Микколе и его друзьям-пограничникам в память врезалось нечто еще пострашнее ядерных испытаний в огромном, закрытом Советском Союзе.
«В следующем году грянул Кубинский кризис. Была объявлена высочайшая готовность, и мы были готовы к войне как никогда», — вспоминает Миккола.
«Ждите серьезных последствий»
Серия ядерных испытаний к востоку от Финнмарка норвежские власти взволновала даже больше, чем местных жителей. В засекреченной докладной записке от сентября 1961 года говорится, что последствия взрывов могут быть настолько серьезными, что население надо предупредить, чтобы по сигналу тревоги прятались в бомбоубежищах. Записку подготовил Институт оборонных исследований совместно с Гражданской обороной и Управлением здравоохранения.
Свейн Миккола и другие подтверждают, что вспышку света от гигантской бомбы видно было из самого Варангера. Но никакого сигнала тревоги так и не прозвучало.
Тем не менее, норвежские власти исправно замеряли уровень радиации в сельскохозяйственных продуктах в течение всего периода советских испытаний. Якоб Миккельсен (Jakob Mikkelsen) застал эти замеры студентом сельскохозяйственного факультета.
Сбор капусты на анализ
«Я поступил в сельскохозяйственную школу в Тане в 1962 году. Что взрывы были чем-то повседневным, я, конечно, не скажу, но помню, как мне однажды велели собрать капустные кочаны и подготовить их к отправке. Просьба была необычной, и я спросил, а куда они?», — вспоминает Миккельсен.
«Тут-то мне и объяснили, что их будут мерить на радиацию. С тех пор мы ничего такого не слышали и больше об этом не вспоминали», — говорит он.
После школы Миккельсен занялся сельским хозяйством. У него и сейчас выгон в Иннре-Киберге.
«Больше я никогда радиационными замерами не занимался и насчет ядерных взрывов не переживал», — признается он.
Однако овцевод считает, что страх перед ядерными взрывами и общей военной угрозой с востока на юге страны гораздо сильнее, чем здесь, на севере.
«Мы крепкие ребята, да и с соседями по фьорду хорошо ладим еще со времен поморов. В Киберге даже была русская больница, где лечили местных. Так что насчет товарищества во всем фьорде все хорошо», — заключает Миккельсен.