Когда появились первые отзывы о новом сезоне сериала «Викинги», я готовился к серьезным «отметинам», вспоминал нормандскую теорию, академика Толочко и сказку о «колыбели трех братских народов». Предполагал, что «отсталые викинги» могут попасть на «богатый прогрессивный восток» (как это иногда принято, когда надо ритуально посыпать голову пеплом и как бы извиниться за колониализм белого человека).
Но эти знания не понадобились. Оказалось, что достаточно просто ориентироваться в американской киноклассике, где фигурируют российские бандиты и мафия. На самом деле телекартинка выглядит так: все эти «купола» на верхушках башен, шлемы, шаровары, шапки с черным мехом — просто невинные недоработки гримеров в сравнении с самими типажами «князей». Аскольд и Дир — это такие смуглые, невысокие кавказцы, в черных, почти спортивных костюмах. Немногословные и недальновидные. На эту роль идеально подошел бы Панкратов-Черный, но, наверное, подвело незнание языка. Князь Олег — тоже черноволосый, но, как сказали бы советские оперуполномоченные, славянской внешности. Он не просто хитрый и коварный, но и одет колоритно, в «расписных одеждах», некий Стенька Разин на свадьбе. Как и положено главарю русской мафии — психопат с внезапной сменой настроения, который «пускается в пляс», когда отравляет брата. Почему-то только не показаны самовары.
Все поведение «князя Олега», жесты, мимика — это стандартный набор российского наркобарона на Брайтоне, преподнесенный со стопроцентной точностью. Странно, что у него нет при себе черного чемоданчика с белым порошком, который он периодически открывает, чтобы протянуть «дорожку» через ноздри. Показано, что персонаж периодически находится «под кайфом», но как достигается этот эффект, неизвестно. Действительно, одежда, доспехи или нюансы архитектуры — это производные. Насколько я понимаю, стояла задача передать атмосферу 90-х годов, когда «братки» в ипостаси «варягов» жгут машину или киоск конкурента. И с этой задачей авторы сериала справились.
Картинку дополняют садизмом и демонстративным издевательством, характерных для этой дикарской страны. Маленький князь Игорь (тоже совсем не скандинавской внешности) — молодец, удачно передразнивает искалеченного дядю Аскольда, сидящего в клетке для животных с кольцом через щеку. А вот нормальному варягу становится не по себе, европейцы к такому не привыкли.
В общем, такой подход западных художников, которые изображают Россию как нечто евразийское с элементами экзотики, можно только приветствовать. Но есть одно «но» — в это сказочное пространство попадает Киев. И это проблема. Киев IX века выглядит, как Москва времен Ивана Грозного. Стрельцы стоят с секирами, но без огнестрельного оружия, его еще не изобрели…
Ничто так формирует картину мира, как воображаемые карты. А «Викинги» в этом смысле сделали нам больше вреда, чем вся российская телепропаганда последних лет. Потому что сериал сделан качественно, если не вдаваться в детали, которые западному зрителю далеки и неинтересны.
Не секрет, что Россия на западных воображаемых картах занимает гигантское пространство. Их самоидентификация часто принимается Западом как объективная реальность. Что мы и видим на свежем примере с «Викингами», когда «Київ» изобразили «Киевом». Зато с румынами — все не так. Когда снимают кино про графа Дракулу, никому и в голову не придет называть жителей Трансильвании «римлянами». И ничего, что в Бухаресте стоит памятник императору Траяну.
Живучесть образа России как «необозримого края», дикого, парадоксального, но отдельного и уникального, нельзя объяснить одной лишь российской пропагандой или инерцией со времен холодной войны. Ведь, если говорить объективно, этот образ достаточно удобен даже для «стратегических соперников». Он инклюзивный. При желании, «русский» может быть русым Ванькой, добрым болваном, который помогает американцам бороться с нацизмом во время Второй мировой войны, с другой стороны — жестоким бандитом, поставляющим женщин легкого поведения на улицы Нью-Йорка. Российский проект инкорпорирует в себя всех: татар, кавказцев, немцев, и до сих пор всех переплавляет (теперь — информационно), как в большом имперском плавильном котле.
В сериале «Фарго» уманских евреев резали «русские казаки», а Степь и Сибирь были тождественными понятиями. В последней серии «Чернобыля» мы услышали о самом городе Чернобыль и его истории, о том, что здесь жили евреи и поляки, евреев перебили в погромах, и что Сталин вывез поляков, но потом пришли нацисты и добили всех, кто остался. Однако после войны, сюда все равно пришли люди: «Они знали, что земля под их ногами пропитана кровью, но им было все равно. Мертвые евреи, мертвые поляки, но не они. Никто не думает, что это может произойти с ними».
Такое представление об Украине как о части «кровавых земель» Восточной Европы, очевидно, уже является позитивом, если сравнивать с «загадочной страной медведей от Камчатки до Карпат». Но это совсем не то, что мы хотели бы рассказать о себе, правда?
Украинское видение не «доходит» к посторонним еще и потому, что образ Украины и украинцев, который мы пытаемся предложить миру, — преимущественно эксклюзивный. Еще и дополненный наивными попытками доказать всем, что плохих украинцев не бывает. Тогда как для человека, который не в теме, нужны универсальные маркеры. И «якоря», с помощью которых украинскую тему можно пристроить к своей картине мира. Хороший пример — последняя лента о голодоморе. Украинская трагедия, до недавнего времени вообще была неизвестна, но проблема честности западной журналистики — глобальная и актуальная.
Короче говоря, пора взрослеть. Ибо «правда» не обязательно должна побеждать.