Столетие назад Освальд Шпенглер опубликовал свою книгу «Закат Западного мира», где предрек распад и окончательное падение западной цивилизации. Сегодня «Запад» стал темой отдельного упадочнического направления — доморощенные политики, знатоки, ученые мужи и интеллектуалы пишут книги и статьи и выступают с речами и докладами, обсуждая распад западного проекта.
Несмотря на повсеместное употребление в виде краткого синонима для сообщества североамериканских и европейских либеральных демократий и их нормативного проекта, «Запад» как идею определить непросто. «Запад» никогда не был монолитной концепцией, а скорее смесью различных традиций, состав которой со временем менялся. И тем не менее последние несколько десятилетий ответ на вопрос, что удерживает Запад вместе, был прост: приверженность либеральной демократии, правам человека, рыночной экономике и международному сотрудничеству в международных институтах. Сегодня значение Запада все больше оспаривается. Мы — свидетели «распада Запада» как относительно сплоченной геополитической конфигурации.
Одна из причин кажущейся неспособности либерализма противостоять националистическому популизму — это длительное и почти непоколебимое убеждение, что все препятствия на пути либерализации — лишь незначительные неудачи, а триумф либерализма неизбежен. Рано или поздно либерально-демократические ценности распространятся повсеместно: Европа станет «цельной, свободной и мирной», Россия и Китай со временем тоже воспримут либеральные ценности и станут «ответственными заинтересованными сторонами» в либеральном мире, возглавляемом Западом. Критиков «либерализации» отмели как «отсталых». В этом смысле либеральному триумфаторству периода после холодной войны не хватило саморефлексии.
Глубинные сдвиги мировой власти и быстрые технологические изменения усугубляют ощущение тревоги и беспокойства. Мир становится все менее западным. Но что еще важнее, менее западным становится сам Запад. Это то, что мы называем «беззападностью».
Растущее нежелание Запада участвовать в насильственных конфликтах за границей отнюдь не означает, что эти конфликты исчезнут. Наоборот, они могут стать еще более кровавыми, а также еще важнее для самого Запада. Как предупреждает ряд наблюдателей, важно «не переоценить уроки прошлых вмешательств» и найти «более тонкую альтернативу прямолинейному антиинтервенционизму». Сегодня «беззападность» уже в полной мере проявляется в целом ряде конфликтов.
Это наиболее заметно в Сирии, где режим Асада и российские силы преднамеренно обстреливают больницы и школы, а военные преступления стали ежедневным делом. За несколько дней до Рождества Россия и Китай наложили вето на резолюцию Совета Безопасности ООН, заблокировав гуманитарные поставки миллионам мирных сирийцев. Комментируя уже 14-е вето России с начала конфликта в 2011 году госсекретарь США Майк Помпео не церемонился: «Россия и Китай, выступившие против этой резолюции, у руки в крови». <…> Но нежелание Запада вмешиваться на ранних этапах конфликта и последовавшая за этим гуманитарная катастрофа в Сирии — лишь один из примеров этого отступления. Недавно Китай, Иран и Россия провели первые совместные военно-морские учения в Индийском океане и Оманском заливе. Многие увидели в этом посыл США и всему миру.
В Ливии Турция и Россия действуют все решительнее, и нестабильность на противоположном берегу Средиземного моря все больше влияет на Европу. В то время как западные игроки выступают ниже своего уровня, Россия зарекомендовала себя — при весьма ограниченных средствах — игроком, которого нельзя игнорировать. Как отметил президент Франции Эммануэль Макрон, «Россия максимально раскрыла все свои интересы: вернулась в Сирию, вернулась в Ливию, вернулась в Африку, присутствует в каждом кризисе из-за наших слабостей или ошибок». По его мнению, «неспособность ответить на применение химического оружия в Сирии стала первой стадией распада Западного блока». Именно в этот момент крупнейшие региональные державы сказали себе: «Запад слаб». «Возьмем, к примеру, Индию, Россию и Китай. Сегодня у них гораздо больше политического вдохновения, чем у европейцев. Они придерживаются логического подхода к миру, у них есть подлинная философия, находчивость, которую мы в определенной степени утратили. И эта перетасовка карт серьезным образом влияет на нас».
В период, сформированный относительным упадком Запада и относительным подъемом незападного мира, иметь единую западную стратегию, казалось бы, еще важнее. Увы, в последние годы наблюдается отчуждение и расхождение во взглядах на важнейшие политические вызовы — от контроля над вооружениями и глобальной торговли до изменения климата или роли международных институтов. Поэтому неудивительно, что другие пытаются воспользоваться этими трещины в своих целях. На прошлогодней Мюнхенской конференции по безопасности представители Китая, Ирана и России поспешили подчеркнуть трансатлантические различия и в качестве лучших партнеров Европы предложили себя.
Пожалуй, самым непосредственным и прямым вызовом Западу стала Россия. Хотя дебаты о разделении расходов на оборону продолжаются, члены НАТО внесли значительный вклад в общую оборону с момента российской аннексии Крыма в 2014 году. И пусть с решением Дональда Трампа о выходе из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) согласились немногие европейцы, члены НАТО смогли удержать консенсус. В целом, их задачу облегчила Москва, неоднократно провоцируя европейцев, пытаясь вмешаться в европейские выборы, распространяя нелепые исторические искажения, совершив отравление в Солсбери или, предположительно, убийство бывшего чеченского сепаратиста в городском парке Берлина. Москва сделала крайне мало — если вообще предпринимала усилия в этом направлении — чтобы ослабить конфронтацию на востоке Украины, и не оставила Евросоюзу иного выбора, кроме как неоднократно продлевать санкции. И тем не менее, на вопрос, отвечает ли усиленная конфронтация с Россией интересам Европы, многие европейцы смотрят скептически. Снова и снова политики размышляют о постепенном ослаблении санкций. Кажется, что тем «стратегическим терпением», на которое претендуют европейские политики, обладает как раз Москва. Как отметил журнал «Экономист» (The Economist), «незаслуженное восстановление России в Совете Европы создало опасный прецедент реабилитации без реформ». В последние месяцы президент Франции Эммануэль Макрон сделал ряд нашумевших заявлений, предложив «выстроить новую архитектуру в Европе, основанную на доверии и безопасности». Европейский континент, предположил он, никогда не будет стабильным и безопасным, «если мы не ослабим и не проясним наши отношения с Россией». По мнению французского президента, Европа должна подготовиться к миру, где США перестанут заботиться о европейских интересах, как прежде. На инициативы Макрона посыпалась критика практически со всех сторон альянса. Для подавляющего большинства причина, по которой «архитектура, основанная на доверии», перестала существовать, кроется в Москве, а не в Западе.
Между тем, другие европейцы утверждают, что даже при том, что Россия пока не может считаться надежным политическим партнером, стабильное экономическое партнерство с Россией не только возможно, но и желательно. По этой логике, даже в разгар холодной войны Советский Союз был надежным источником энергии, и дальнейшее европейское экономическое разъединение еще больше оттолкнет Россию от Европы. Однако по мнению двухпартийного большинства в США (и других членов НАТО) экономические проекты вроде «Северного потока — 2» вредят европейской безопасности. По мнению критиков, трубопровод демонстрирует, что «европейскую» внешнюю политику Германия проводит лишь когда это отвечает ее интересам.
По словам сенатора Тома Коттона, трубопровод «расширит возможности России и позволит ей шантажировать такие страны, как Польша и страны Прибалтики, угрожая их энергопоставкам, и усугубляя зависимость членов НАТО от России». В ноябре Конгресс США ввел санкции против компаний, участвующих в «Северном потоке — 2». Хотя против трубопровода выступает и ряд специалистов по внешней политике и европейских законодателей, многие из них готовы его отстаивать, потому что они не согласны с вмешательством США, по их мнению, незаконным. Кроме того, ЕС создал инфраструктуру и диверсифицировал поставки, чтобы предотвратить чрезмерную зависимость от России, в то время как Берлин помог заключить соглашение о транзите газа через Украину. Как заявила канцлер Меркель: «Молекула российского газа — это молекула российского газа, и неважно идет ли она через Украину или через Балтийское море. А значит, вопрос, насколько мы зависим от российского газа, нельзя решить тем, по какому газопроводу он потечет». Многие немцы не понимают, почему Сенат США с республиканским большинством вводит санкции против «Северного потока — 2», считая, что тот дает России непропорциональное влияние на Европу, но в то же время не в состоянии принять необходимые меры для предотвращения повторного вмешательства России в выборы в США. По мнению критиков, США делают из проблем безопасности «дымовую завесу для собственных экономических интересов», поскольку считает дешевый газ из России конкурентом экспорту американского сланцевого газа в Европу. В итоге обе стороны видят в действия друг друга противоречие духу трансатлантического партнерства.
В наши дни трудно не увидеть, что Запад отступает, находится в упадке и подвергается постоянным атакам — как изнутри, так и извне. Тем не менее, есть немало причин для либерального оптимизма. Несмотря на пугающе нелиберальный дух времени, авторитарные правительства отнюдь не находятся в бесконечной полосе побед. В конце концов, при ближайшем рассмотрении выясняется, что странам, которые западные стратеги определили в основные противники, грозят собственные внутренние кризисы, легко затмевающие проблемы, с которыми сталкиваются западные страны. Так, Россия остается «экономикой одного вида хозяйственной деятельности», ее институты коррумпированы, и перед страной стоят серьезные проблемы в демографии и здравоохранении. А все более авторитарная политика Китая и «имперский стиль» Си вызвали новую волну внутренней критики — причем как среди интеллектуалов, так и среди партийной номенклатуры. Обуздывать крупномасштабное недовольство у себя дома становится все труднее. Напротив того, западные страны, по крайней мере теоретически, обладают идеальным набором материальных и институциональных ресурсов, которые обеспечат им долгосрочные преимущества в конкурентной среде.
Россия: «путемкинское» государство
Хорошо разыгрывая слабые карты, Россия в 2019 году одержала несколько дипломатических побед. Несмотря на отсутствие перемен в кремлевской внешней политике, Россию в прошлом году снова приняли в Совет Европы, страна-член НАТО закупила и получила российские зенитно-ракетные комплексы С-400, а Москва закрепилась на позициях влиятельной силы на Ближнем Востоке. Но самое важное заключается в том, что с ней начал дипломатические заигрывания французский президент Эммануэль Макрон, призвавший европейцев «пересмотреть основы» их отношений с Россией. Тем не менее многие европейские лидеры увидели в усилиях Макрона «незаслуженную разрядку». Они считают, что его действия находятся в противоречии с упорной дестабилизацией Украины Россией, с теми вызовами, которые она бросает ядерной стабильности, что Москва продолжает свои попытки «дискредитировать и ослабить западные либеральные институты и ценности», а также причастна к убийствам за рубежом.
В свете продолжительного кризиса доверия в отношениях между Россией и Западом Кремль ускорил свое сближение с другими регионами мира, в том числе, с Латинской Америкой, Ближним Востоком и Африкой. Но самое важное заключается в том, что Москва «развернулась на восток» в сторону Пекина. Россия возобновила поставки оружия в Китай, пригласила Пекин к участию в военных учениях «Восток-2018», а в июле 2019 года вместе с Китаем провела воздушное патрулирование над Восточно-Китайским морем. Согласно заявлениям из Пекина, объем двусторонней торговли между двумя странами в 2018 году увеличился на 27%. Однако самым сильным элементом китайско-российского сближения являются близкие личные отношения российского президента с Си Цзиньпином, которого Путин называет «дорогим другом» и с которым он встречался около 30 раз. Западные страны с волнением смотрят на этот новый союз, однако трудно отрицать значительную асимметрию сил между двумя странами, которая дает о себе знать в сфере коммерции и торговли, а также становится все более ощутимой в военной области, в космосе, в киберпространстве и в вопросах искусственного интеллекта. Если к этому добавить усиливающееся присутствие Китая на российском Дальнем Востоке и в Центральной Азии, то становится ясно, что российско-китайским отношениям предстоят непростые испытания.
Внутри страны Путин по-прежнему сохраняет жесткий контроль. Однако в настоящее время он «сталкивается с самыми серьезными политическими вызовами с момента возвращения в Кремль в 2012 году». Летом 2019 года, когда Кремль запретил оппозиционным кандидатам участвовать в выборах в Мосгордуму, начались протесты, которые привели к самой масштабной политической демонстрации за последние семь лет. Режим в ответ произвел массовые аресты, но на выборах 8 сентября поддержанным Кремлем кандидатам был нанесен серьезный удар. В условиях продолжающейся экономической стагнации, отсутствия роста реальных доходов и крайне непопулярной пенсионной реформы уровень поддержки Путина резко снизился. Эти события, а также перестановки в правительстве в начале 2020 года говорят о том, что внутренние основы для глобального проецирования российской мощи постепенно изнашиваются и ослабевают. Москва уже давно берет вес не по силам. Но в 2019 году она все же сумела нанести немало ударов.