На улице еще темно, а мы уже едем по городу, в котором все закрыто. На шоссе, где обычно очень плотное движение, а спешащие испанцы лихорадочно скачут с одной полосы на другую, сейчас совершенно пустынно. Сегодня никто не поедет на воскресный обед, никто не отправится в церковь.
Цифровые табло вдоль дорог сообщают о том, что происходит: передвигаться по стране сейчас запрещено, если только у вас нет специального разрешения. Водителей проверяют.
Вокруг царит очень странная атмосфера судного дня.
В одной из немногочисленных машин, мимо которых мы проезжаем, сидит одинокий мужчина в медицинской маске. Он сигналит нам и грозит кулаком: в машине нас четверо, а значит, мы нарушаем сразу несколько строгих карантинных правил, введенных в Испании 21 день назад.
Все документы у нас наготове. Электронное письмо от шведского посольства, удостоверяющее, что мы отправляемся из Испании прямиком на родину. Такое же, но из посольства Франции. Приложение министерства иностранных дел загружено в телефон, в нем есть вся информация об ограничениях в разных странах и закрытых контрольно-пропускных пунктах на границах.
На нас уже посыпались предостережения. «Будьте готовы три ночи провести в машине», — сказала подруга. Мы все-таки надеемся найти какой-нибудь отель, хотя и знаем, что в Германии частным лицам номера уже не сдают. Почти четыре тысячи километров до Швеции мы планируем преодолеть за три дня.
Восходящее солнце освещает пляжи, обычно такие опрятные, а сейчас покрытые выброшенным на берег мусором и водорослями. Сюда никто не приходил уже несколько недель. Белые домики яркими точками сияют на фоне темных скал. Вдалеке на вершинах Сьерра-Невады лежит снег.
Проходит несколько часов, прежде чем нас останавливают первые полицейские. Бросив быстрый взгляд на наш автомобиль со значком «S» на номере, кофр на крыше и четыре велосипеда, они жестом показывают, что мы можем продолжать путь. То же самое — еще через несколько часов. Нас догоняют полицейские на мотоциклах, смотрят на нас и на машину и едут дальше.
Quedate en casa — «оставайтесь дома». Эти слова в последние несколько недель в Испании доносятся отовсюду — и от правительства, и из социальных сетей. Их кричат с балкона соседу, осмелившемуся выйти во внутренний двор, или кому-то, кто, похоже, слишком долго выгуливает своего пса.
«Оставайтесь дома!»
Социальное давление, призванное ограничить распространение заразы, очень сильно.
Эта страна пока пострадала от инфекции больше всех. К Пасхе от коронавируса умерли около 16 тысяч испанцев. Это самый большой показатель в мире в соотношении с общей численностью населения страны.
Но испанцы ко всему относятся несколько по-другому, чем шведы, — и не только на официальном уровне.
В Фейсбуке, от персонала магазинов, от знаменитых артистов, каждый из своего дома записавших совместную песню, чтобы дать людям надежду, — везде можно услышать и увидеть одно и то же: Unidos. Вместе. Мы справимся с этим вместе.
Каждый день в восемь часов вечера по всем городам разносятся аплодисменты. Люди выглядывают из окон и выходят на балконы, желая поддержать медиков страны и продемонстрировать солидарность с ними. За аплодисментами часто следуют музыка и песни, доносящиеся из квартир.
Но когда мы съезжаем с пустой четырехполосной дороги и едим взятые с собой пасту и салат, расположившись на пустынном месте для отдыха рядом с парковкой, рассчитанной на сотни машин, мы совсем не чувствуем единства с кем бы то ни было.
Если испанской полиции почти не видно, то французские полицейские намного более активны. За пару часов местная жандармерия останавливает нас дважды. Полицейские молча внимательно разглядывают наши документы.
«Все закрыто. Германия, Дания, Польша. Никакого смысла», — в конце концов говорит женщина-полицейский.
Она многозначительно качает головой и продолжает листать наши паспорта.
Когда мы на плохом французском и очень медленном английском еще несколько раз объясняем, что не собираемся оставаться во Франции, и что мы имеем право проехать через их страну, направляясь в Швецию, поскольку у нас шведское гражданство, нас, наконец, отпускают.
Пальмы, бесплодные горы и Средиземное море остались позади. Мы взъезжаем в цветущую весну. Почки на голых ветках, светло-зеленые молодые листочки. Прозрачный свежий воздух.
Это могла быть обычная развлекательная поездка по Франции. Но слишком уж тут тихо. Никаких сельскохозяйственных машин на полях, никто не трудится на виноградниках, никого за столиками уличных кафе.
Франция тоже очень сильно пострадала и ввела почти такие же суровые ограничения, как ее соседка на юге. Выходить можно лишь за едой и в аптеку, хотя короткие прогулки и физическая активность на свежем воздухе тоже разрешены. Кое-какие отели работают, хотя большинство закрыты. Министр финансов Франции на прошлой неделе предостерег, что страна движется к рецессии так же быстро, как было во Вторую мировую войну.
Когда мы добрались до отеля в городе Ним на юге Франции, солнце уже зашло. Свет горит в окнах лишь одного из множества номеров. На ужин мы едим взятые с собой сыр, багет и авокадо. Спать нам ничто не мешает — ни шум близлежащего шоссе, ни другие гости отеля.
Чем дальше мы движемся на север, тем меньше становится ограничений. Пересекая границу Франции и Германии, мы словно переходим из одного мира в другой.
На автобанах, конечно, не такое лихорадочное оживление, как обычно, и вполне можно выехать на левую полосу, чтобы обогнать грузовик, и не услышать тотчас же за спиной нетерпеливый гудок какой-нибудь «Ауди». Но поток машин все-таки довольно плотный.
В этой стране ограничения по-прежнему мягче, чем во многих других европейских государствах. Людям разрешают ездить на работу, хотя и здесь открыты лишь продуктовые магазины, аптеки и кафе, продающие еду на вынос. Но людям все-таки можно ходить по улицам, правда, лишь по двое и сохраняя дистанцию в 1,5 метра от остальных.
На одном из придорожных мест для отдыха мы встречаем Жульена Думитру (Julien Dumitru), который ненадолго припарковал здесь свою фуру, чтобы перевести дух и выкурить сигарету.
«Мир все равно должен жить дальше, мы должны продолжать поставки».
Немецкая экономика, как и все остальные, страдает от вспышки коронавируса, и правительство уже выделило несколько пакетов мер поддержки. Но надолго ли их хватит? И сколько еще ему будет позволено ездить, задается вопросом Жульен Думитру.
«В любом случае машин на дорогах сейчас гораздо меньше», — подытоживает он и взбирается в кабину грузовика.
Когда мы вскоре принимаемся за гамбургеры, кажется, что все вокруг как обычно, хотя парень, выглядывающий из окошка ресторана, и сказал нам отойти на 50 метров и есть там, как положено по нынешним правилам.
Солнце стремится к горизонту, золотит окружающие нас холмы. Пахнет весной и картошкой фри.
На часах почти десять вечера, когда мы добираемся до отеля, где забронировали комнату. Сейчас отелям в Германии полагается обслуживать только предприятия, но мы с облегчением обнаруживаем, что многие владельцы гостиниц это правило обходят.
«Можете назвать мне какую-нибудь фирму, чтобы я вписал ее в счет?» — осторожно спрашивает мужчина за стойкой отеля в пригороде Ганновера.
Он просит нас не упоминать название гостиницы, ведь за обслуживание частных лиц грозит штраф в несколько тысяч евро. Но это единственный способ не закрыться.
«Это настоящая катастрофа. У нас сдано всего пять комнат из двадцати».
В магазине «Альди» в пригороде Ганновера царит утренняя суета. У входа нас встречают тележки с пасхальными лилиями и тюльпанами. Персонал носит таблички с призывами не подходить ни к кому ближе чем на два метра. Но в такой толчее этим рекомендациям следовать трудно.
Разница с испанскими продуктовыми магазинами просто огромная. Там охранники медленно впускали посетителей одного за другим, раздавая полиэтиленовые перчатки и сопровождая раздраженными взглядами тех, кто без маски. Пару раз я нечаянно заступала за разграничительные линии на полу, и приходилось быстро отпрыгивать после громкого окрика Atras! («Назад!»)
Другими были и взгляды людей. Явно чувствовались страх, подозрительность.
300 километров до датской границы мы преодолели как по маслу. На автобанах — ни намека на знаменитые stau, то есть пробки. И, пусть датская премьер-министр Метте Фредриксен (Mette Fredriksen) и раскритиковала шведскую политику по коронавирусу и открытые лыжные курорты, в Дании нас встретили с улыбками и пожелали счастливого пути, лишь для порядка быстро взглянув на паспорта.
«Поверните товары так, чтобы мне был виден штрих-код», — просит женщина за пластиковым стеклом на кассе Cirkel K. Она вытирает прилавок, сбрызнув его дезинфицирующим средством.
Через несколько часов, преодолев почти 4 тысячи километров за три дня, мы сидим за столиком пустого придорожного бара на юге Швеции. Тщательно протерли руки антисептиком. Волосы нам треплет весенний ветер, щеки согревает солнышко.
Нам удалось увидеть, как Европа изменилась с начала эпидемии коронавируса. И, видимо, пройдет еще какое-то время, прежде чем мы поймем, какая из стратегий была правильной.
В интернете мы видим, что Испания запрещает гражданам покидать свои дома еще две недели. Во Франции можно выходить погулять только утром и вечером.
На трассе E4 у Вэрнаму светится билборд: «Пусть голова будет холодной, сердце — горячим, а руки — чистыми».