В связи с очередным ухудшением во взаимоотношениях Министерство иностранных дел России предложило чешской стороне провести переговоры о защите памятников. Чешские дипломаты добивались этого уже давно, поскольку в отличие от чешской стороны, которая выполняет свои обязательства, российская сторона не слишком утруждает себя заботой о памятниках и захоронениях чехословацких легионеров. В русской мифологии легионеры были «белочехами», которые воевали с «нашими», то есть с большевиками. Поэтому они враги, и местные жители не понимают, зачем заботиться об их захоронениях. И хотя Россия уверяет, что все могилы и памятники содержатся в замечательном состоянии, найти доказательства обратного совсем не сложно.
Неудивительно и то, что россияне предложили это именно сейчас. С большим трудом они могли бы превратить выходки Павла Новотного в духе Швейка, решившего установить памятник власовцам, в международный скандал просто из-за мелкого масштаба дела (кстати, интересно, что именно Швейк, точнее миф о нем, в России пользуется большой популярностью, в том числе из-за политических убеждений автора книги). Все, на что оказалась способна Россия, это малоубедительный аргумент о переписывании истории, подкрепленный пропагандой, ориентированной на российскую аудиторию.
Проблему, которая возникла после переименования площади перед российским посольством в честь Бориса Немцова, решили, изменив официальный адрес. Но после переноса памятника российское руководство получило в руки долгожданное оружие. И российская дипломатия допустила бы дилетантскую ошибку, если бы не воспользовалось им как следует. Поэтому последовала столь острая российская реакция, в том числе официальных представителей МИДа. Чешская дипломатия, напротив, реагирует относительно сдержанно. Чехия направила российской стороне ноту, в которой призвала провести переговоры об урегулировании взаимных претензий, связанных с исполнением чешско-российского договора о дружбе и сотрудничестве от 1993 года.
Россия по хорошо понятным причинам развернула кампанию на тему оскорбленных чувств, переписывания истории и общих жертв в войне. Президент Милош Земан был прав, когда сказал, что Москва реагирует излишне бурно. Однако, как можно предположить, излишне бурная реакция не была спонтанной. Очень трудно поверить в то, что российские дипломаты не знают о том, что Министерство иностранных дел ЧР не может указывать городскому району, как поступать с принадлежащим ему памятником на его же территории. Конечно, российская сторона могла бы пойти на компромисс, согласившись на замену весьма среднего памятника другим. Однако тогда Россия лишилась бы козырей.
Тут есть еще внутриполитический аспект. В России создали почти божественный культ Второй мировой войны, точнее той ее части, в которой Советский Союз воевал с Германией. Неудивительно, что министр иностранных дел РФ Сергей Лавров говорил об обязанности со священным почтением ухаживать за российскими памятниками и захоронениями. Конечно, Лавров не сказал о том, что в договоре ни о чем святом не говорится. и что памятник Коневу, поставленный через несколько лет после его смерти, с большой натяжкой можно отнести к «воинским мемориалам второй стороны договора». И опять-таки не стоит упрекать министра в этом. Ему платят не за объективный правовой и исторический анализ, а за защиту интересов своей страны.
В общем Россия пытается выгодно для себя воспользоваться возможностью. Одно только ее предложение, пусть и переданное через агентство ТАСС, подсказывает, к чему клонит Москва. Если Чехия, мол, не примет предложения о переговорах, то тем самым еще больше ухудшит отношения между странами. По сути Москва предлагает переговоры о памятнике маршалу, который дожил до 1973 года, а значит, его с большим трудом можно назвать воинским захоронением или мемориалом. При этом любые упоминания о чешских памятниках, скорее всего, будут игнорироваться. А если Чехия заявит о неоправданности претензий со стороны России, то та преподнесет это миру как доказательство неконструктивного подхода чешской дипломатии.
Конечно, вполне возможно, что российская сторона на самом деле хочет попытаться снизить напряженность и перейти на более осмысленный формат во взаимоотношениях. Однако сейчас, по крайней мере если судить по заявлениям государственных деятелей, важно будет, прежде всего, то, насколько успешной окажется дискуссия о переносе посредственного памятника, установленного через 35 лет после войны, и сколько внимания будет уделено вопросу, который на повестку выносит чешская сторона и который к истории с Коневым имеет опосредованное отношение. Разумеется, было бы идеально, если бы стороны вернулись к рациональному обсуждению реальных проблем. Но есть основания полагать, что история с Коневым затянется еще на какое-то время. Я был бы рад, если бы эта статья в итоге оказалась безосновательной спекуляцией, но текущие события вселяют, скорее, скепсис.