65 дней изменили историю мира. В период с 17 ноября 2019 года по 20 января 2020 года Китай подвергся заражению новым типом коронавируса, окрещенным Sars-Cov-2, о котором он утаивает или не передает вовремя информацию, которая, вероятно, могла изменить течение пандемии, ограничить ее распространение в глобальных масштабах и, как бы то ни было, дала бы пострадавшим странам больше времени для реагирования.
Это рассказ о ключевых моментах этих 65 дней. И рассказ, в котором переписывается официальная хронология событий, до сих пор подававшаяся прессе, с восстановлением нити, соединяющей вместе Азию, Европу и Соединенные Штаты Америки: Пекин, Париж, Берлин, Лондон и Нью-Йорк. Восток, главные европейские столицы и врата Америки.
Это рассказ о проигнорированных сигналах тревоги, врачах, оказавшихся на передовой, которых вынудили молчать, о ключевых для охраны общественного здоровья сведениях, подвергнувшихся цензуре ради защиты доброго имени режима или пагубно недооцененных медицинской наукой. О поисках «нулевого» пациента, который, выехав из Китая, постепенно распространил болезнь по всей планете, неизбежно обреченных на провал, потому что подозреваемых упустил из виду сам Китай. При этом эти поиски все равно тщетно вращались вокруг — ошибочного — утверждения, будто в Европе заражение началось в период между концом января и февралем, в то время как, напротив, вирус попал в Старый свет уже осенью 2019 года.
Безусловно, сегодня никто не может сказать, даже обладая задним числом медицинскими доказательствами, в какой мере это систематическое «прикрытие» Пекина замедлило реакцию на пандемию. А, следовательно, какую роль он сыграл в распространении заражения. Установлено, что в те полтора месяца с начала декабря 2019 года, когда в городе Ухане появляются первые случаи Covid-19, до 20 января 2020 года, когда президент Китая Си Цзиньпин объявил о чрезвычайной ситуации на национальном уровне, история эпидемии начинает распространяться в официальной риторике, написанной по шаблону пекинской пропагандой, которой противоречат всплывающие один за другим факты, проливающие теперь свет на реальное положение вещей. Эта череда событий вымощена невежеством, трусостью, цинизмом и — в ряде случаев — злым умыслом.
Город на Голубой реке
Никто еще не знает безусловно, когда и где получила развитие эпидемия коронавируса. То есть когда произошел переход от животного к человеку. Если верить китайской англоязычной газете «Саут Чайна Морнинг пост» (South China Morning Post), по некоторым данным, получившей доступ к внутренним документам режима, то первый случай Covid-19 в Китае относится к 17 ноября 2019 года. А значит, он произошел за полтора месяца до того, как Китай официально сообщил во Всемирную организацию здравоохранения о присутствии в стране «случаев пневмоний неизвестного происхождения». И, напротив, безусловно, что первый значительный очаг зафиксирован в первой половине декабря в Ухане, столице региона Хубэй. Этот город называют «Городом на реке», так как он расположен на берегах огромной, величественной Голубой реки, артерии, пересекающей и орошающей просторные равнины центрального Китая. Ухань — это транспортный и торговый узел между засушливым севером и субтропическим югом, между богатым побережьем востока и развивающимся западом. Таким образом, это нервный узел, на который Си Цзиньпин делает большую ставку. Настолько большую, что в предыдущие месяцы Китай именно здесь провел Всемирные военные игры и важную двустороннюю встречу между китайским президентом и индийским премьер-министром Моди.
Военные игры
Кроме того, Ухань является идеальным местом проведения мероприятий. Огромные пространства, идеальная инфраструктура, просторные парки с озерами. Китай прекрасно принимал девять тысяч спортсменов из 140 стран, открыв по случаю новую линию городского метрополитена и разместив их в десяти- и двадцатиэтажных жилых комплексах со спортивными залами и зонами отдыха с видеоиграми и прудами. Помимо традиционных видов спорта в этих играх разыгрываются медали и в типично военных дисциплинах: морском пятиборье, парашютном спорте, спасении людей и ориентировании на местности. На масштабном торжестве команду Италии, одну из наиболее многочисленных (в состав делегации входят 139 спортсменов и около 70 сопровождающих), отметили разными призами: она получила четыре золотых медали, 12 серебряных и 12 бронзовых, заняв таким образом 11-е место в общем зачете, где доминировал Китай, получивший 239 медалей.
По возвращении в Италию заболел 37-летний фехтовальщик Маттео Тальяриоль (Matteo Tagliariol), 37 лет. «Острая форма гриппа, — вспоминает он сегодня, — после которой я восстановился без необходимости приема каких-либо особенных лекарств. Болезнь развивалась нормально, просто длилась дольше обычного. Тот грипп затронул мои легкие, возможно, потому что я астматик. Возможно, это был коронавирус, но анализ я не сдавал». Тальяриоль добавляет, что в те дни в октябре в Ухане «у всех были одинаковые симптомы респираторного заболевания. В наших апартаментах — у шести человек из шести». Этот рассказ, однако, опровергает фехтовальщик на рапирах Валерио Аспромонте (Valerio Aspromonte): «У меня был межконтинентальный перелет и спустя 16-18 часов я приехал в поселок в Ухане. Потом долго проспал из-за усталости и разницы в часовых поясах, но это нормально. Никаких симптомов гриппа у меня не было, ни температуры, ни какого-то характерного кашля. Я жил в том же номере, что и Тальяриоль. Мы пробыли 11 дней в этом поселке, там все было чисто, везде порядок. Изможденных болезнью спортсменов в поселке я не видел, питался всегда в столовой. Все было в норме». Итальянский генеральный штаб вооруженных сил тоже расценивает свидетельство Тальяриоля иначе: «Военный медперсонал в соответствии с предписаниями всегда следил за состоянием здоровья делегации спортсменов во время пребывания в Китае и не наблюдал никаких отдельных или коллективных случаев заболеваний по возвращении в Италию, которые были бы связаны с заражением коронавирусом». И однако в те девять дней в Китае, по всей видимости, что-то все-таки произошло. Если только не заподозрить, что и у спортсменов из других европейских делегаций постфактум произошла своего рода аберрация памяти.
Послушайте, к примеру, двух пятиборцев из Франции Элоди Клувель (Elodie Clouvel), обладательницу серебряной медали в Рио, и пятикратного чемпиона мира Валентена Бело (Valentin Belaud): «Мы были в Ухане, и все заболели. Валентен потерял три дня тренировок. Странно. У меня тоже возникли проблемы со здоровьем, которых никогда в жизни не случалось. Но у нас это не вызвало особенного беспокойства». В этом случае показания спортсменов тоже были опровергнуты военными властями Франции: «Делегация находилась под наблюдением врачей и до, и во время Игр в Ухане, в команде состояло почти 20 человек. Во французской делегации не было зафиксировано случаев, заявленных во время Игр или по возвращении с них, сопоставимых — при анализе постфактум — со случаями Covid-19». Аналогичная схема повторяется и с испанской делегацией. Министерство обороны официально отвергает подозрения, что Игры стали местом заражения. Спортсмены же помнят нечто совершенно иное. Например, что четверых из них лечили в Китае амоксициллином после появления у них симптомов, похожих на грипп. Или что 27 октября по возвращении в Испанию рейсами, следовавшими по маршруту Ухань-Пекин-Мадрид или Ухань-Париж-Мадрид, многие заболели. Ларингиты, длительная лихорадка. В одном случае — пневмония.
Безусловно, обнадеживает, что двое шведских спортсменов вернулись на родину с симптомами Covid-19. А обнадеживает это потому, что утверждают об этом представители медицинского ведомства скандинавского государства. Точно так же известно, какая судьба ожидает по возвращении в США 52-летнюю «резервистку» и велосипедистку Маатье Бенасси (Maatje Benassi), участвовавшую в состязаниях в рамках Военных игр. При отсутствии каких бы то ни было доказательств ее обвиняют в том, что она якобы заразилась на Играх коронавирусом, став, таким образом, американской «нулевой пациенткой», из-за которой Covid-19 попал в Соединенные Штаты. Из-за падения Бенасси в 15 километрах от финиша на соревнованиях в Ухане распространяется целый ряд конспирологических теорий. Догадки строятся на основе невероятно популярного видео в Ютьюбе. «Она упала, потому что запыхалась, она плохо себя чувствовала, как и вся остальная команда. А по возвращении ввезла в Соединенные Штаты вирус, созданный в Китае, в рамках "организованного совместно с мужем заговора"». Они с мужем работают на правительство: Маатье — гражданская служащая на авиабазе в Вирджинии, Мэтт работает на Пентагон. Вся семья оказалась вынуждена покинуть Форт Бельвуар, военную часть, где они живут, чтобы скрыться от бесконечных угроз убийством, поступающих в основном в социальные сети 52-летней резервистки армии США.
«Ты словно просыпаешься от кошмара, — рассказывает Бенасси в отчаянии, — и вновь оказываешься в кошмаре, день за днем. Я бы хотела, чтобы все это закончилось, потому что кто-то развязал этот кибербуллинг, и он вышел из-под контроля». В числе обвинителей Маатье Бенасси — так называемый журналист-расследователь Джордж Уэбб (George Webb). Его видео под названием «Пятерка Бенасси» (Five Card Benassi) посмотрели уже более десяти тысяч зрителей, и его до сих пор можно найти на Ютьюбе. Уэбб потом извинится: «Я официально забираю назад слова, сказанные ранее о Маатье Бенасси. Мне дали неверные данные. У нее не было положительных результатов на тест, она никогда не работала агентом инкогнито. Предоставленные мне на этот счет сведения были ошибочными». Слишком поздно. Но, как бы то ни было, тень на Играх сохраняется. И что же далее?
Таинственный доклад на День благодарения
Итак — и следует это учесть — пищу для размышлений дают не только Военные игры в Ухане. Не только они позволяют проследить задним числом распространение заражения. Если реконструкция, появившаяся в расследовании американской телевизионной сети «Эй-Би-Си» (ABC) — пусть и настойчиво опровергаемая Белым домом и Пентагоном — верна, то приблизительно в День благодарения, 28 ноября 2019 года, что-то происходит и в другой части планеты. В Соединенных Штатах Америки.
Несколькими днями или несколькими неделями ранее медицинское подразделение военной разведки (Национальный центр медицинской разведки) действительно фиксирует эпидемию в Китае. Это заключение подтверждается при одновременном анализе спутниковых снимков, перехватов внутренних сообщений в правительстве и в вооруженных силах Китая. Национальный центр медицинской разведки больше всего тревожит, что эпидемия может подвергнуть риску американских солдат, расквартированных в Азии, в основном в Южной Корее и Японии. Формируется образ «потенциального катаклизма».
Доклад Национального центра медицинской разведки сначала распространяется среди руководства Пентагона, а потом — после многочисленных проверок — поступает в Белый дом, как раз приблизительно ко Дню благодарения. Адресатом является Совет национальной безопасности, являющийся режиссерским пультом разработки военной стратегии и внешней политики администрации президента Дональда Трампа (Donald Trump). Одной из его задач является как раз представление президенту концентрированной выборки важных сведений, полученных разведслужбой. В тот раз в ходе ежедневного брифинга президента накануне Дня благодарения на горизонте замаячила эпидемия того вируса, которому еще не было дано названия. Это предупреждение. Пользы от него не будет.
Доктор Чжан
Подведем первую черту. Скажем так: не существует окончательных доказательств, что спортсмены, участвовавшие в октябре в Военных играх, заразились Covid-19. Хотя, как мы поняли, симптомы, проявившиеся у некоторых из них по возвращении в Европу, совпадают с теми, которые мир через некоторое время научится распознавать, и с инкубационным периодом вируса. Необходимо учесть также опровержение Пентагоном и Белым домом существование доклада на День благодарения.
Достоверно известно, что во второй половине декабря в отделении респираторных заболеваний больницы комплексной медицины провинции Хубэй, расположенной в самом центре города Уханя, существование эпидемии перестает быть тайной. По крайней мере, в пределах границ Китая.
Больница начинает принимать постоянно растущую волну пациентов, которую уже не удается сдерживать первой линии профилактической медицины Китая — маленьким районным клиникам. У всех пациентов проявляются симптомы, напоминающие обычный грипп: температура, кашель, слабость. Впрочем, как раз наступил сезон. Если бы только кто-то не заметил, что эти симптомы гриппа не реагируют ни на какие лекарства, применяемые обычно при таком типе недомоганий. Никому как будто и не интересно сложить воедино весь ряд аномальных случаев, сопоставить их с эпидемиологическими данными. Никому. Кроме одного врача.
Ее зовут Чжан Цзисянь. Ей 54 года, она является директором отделения респираторных заболеваний больницы в Ухане. У нее интересная профессиональная история, потому что, еще будучи молодым врачом, она принимала участие в национальной кампании против ТОРС, масштабной эпидемии, потрясшей Азию в 2002 и 2003 годах и унесшей почти 800 жизней.
26 декабря при осмотре одной пожилой пары у врача появляется подозрение. Оба больны пневмонией, у них одинаково необычные симптомы на КТ. Врач знает, что одинаковые симптомы у разных членов одной и той же семьи случаются редко, если только речь не идет об инфекционном заболевании. Тогда Чжан вызывает сына этой пары. У него нет ни кашля, ни температуры, но на КТ видны те же пятна на легких.
На следующий день КТ фиксирует такие же затемнения на легких. И на этот раз пациент — торговец рынка в Хуанане, расположенного в нескольких сотнях метров от больницы. Чжан предупреждает дирекцию, потом Центр по контролю за заболеваниями Уханя, технический орган, координирующий в Китае меры по борьбе с инфекционными заболеваниями.
В ожидании ответа, который, как она знает, поступит только через некоторое время, она отдает распоряжение, что попадающие в ее отделение больные должны быть изолированы, и обязывает медицинский персонал надевать маски. Это решение через несколько месяцев принесет ей государственную награду, и она попадет в архивы официальной истории Китайской народной республики как первый врач, подавший знак тревоги в связи с Covid-19. Но Чжан, возможно, была не первым и не единственным врачом. И главное, уже слишком поздно. Миру еще об этом не известно. Но чума уже пустилась в путь. Она уже постучалась в двери Бобиньи, пригороде к северу от Парижа. В 8900 километрах к западу от Уханя.
Чудесное исцеление в Бобиньи
Амируш Аммар (Amirouche Hammar) живет в Бобиньи, пригороде Парижа. Ему 43 года, он торгует рыбой. 27 декабря он заболевает Covid-19, не зная, что за недуг он приносит в другой мир. Потому что на тот момент Covid-19 просто не существует. Ни для Франции (о первых трех случаях заболевания Covid-19 будет заявлено только 24 января: это пара китайских туристов и предприниматель азиатского происхождения, которые проходят лечение между Парижем и Бордо), ни для Китая, ни для Всемирной организации здравоохранения.
Сегодня, когда с 27 декабря прошло уже больше четырех месяцев, Аммар шутит, играя с мячом в палисаднике своего дома: «Я Рональдо с короной». Но это не так. Скорее, его можно было бы назвать французским «нулевым пациентом». Или, как бы то ни было, одним из первых «нулевых пациентов» Европы.
«Я думал, настал мой час», — вспоминает теперь Аммар, страдающий диабетом и астмой. Но оказалось, что это не так. Он проводит пять дней в отделении интенсивной терапии, пока его не удается вырвать из объятий смерти. Он возвращается домой, где начинается длительный процесс выздоровления, и где он забывает или, быть может, даже не знает, что спасший его врач, доктор Ив Коэн (Yves Cohen) из больницы Бонди, взял у него анализ. Тот самый, который после хранения и повторного изучения четыре месяца спустя, станет последним словом в этой таинственной болезни конца декабря. Это Covid-19.
Но от кого же заразился этим вирусом Аммар? Последний раз за границу он ездил в августе 2019 года — в Алжир. Значит, говорит он сегодня, остается только одна возможность. Что его заразила жена. Это правдоподобная гипотеза. Женщина работает в рыбном отделе супермаркета «Каррефур» (Carrefour) рядом с аэропортом Руасси, где до января этого года ежедневно приземляются самолеты из Уханя. «Многие туристы из Азии заходят в ее магазин, чтобы купить лосося и рыбу-меч перед отъездом», — рассказывает Аммар, уточняя, что в углу супермаркета есть суши-бар, где работают китайцы.
Остановимся на минутку. И поставим первую точку.
27 декабря, Ухань, больница комплексной медицины провинции Хубэй.
27 декабря, Париж, больница Бонди.
Covid уже распространяется на двух континентах. Мир его игнорирует.
Рынок в Хуанане
29 декабря на основании сообщений доктора Чжан власти в области здравоохранения Уханя приступают к эпидемиологическому исследованию.
После ТОРС Пекин создал систему быстрого оповещения, и о случаях, подобных тому, что произошел в больнице Уханя, необходимо немедленно сообщать в центр.
Но произошло нечто иное. Главное, 27 декабря произошло еще одно событие, о котором нам еще не известно. В Центральную больницу Уханя, которая тоже находится рядом с рынком в Хуанане, поступают результаты анализов, взятых у 65-летнего пациента, частого посетителя рынка. Анализы были сделаны в частной лаборатории в Кантоне. Их результат по какой-то странной причине сообщают по телефону, и в нем представлено очевидное свидетельство нового коронавируса. Это большое семейство вирусов, в число которых входят и банальные патогены вроде простуды, и ТОРС.
30 декабря другой врач из той же самой больницы, директор отделения скорой помощи Ай Фэн получает из пекинской лаборатории «Капитал Био Медлаб» (Capital Bio Medlab) результат второго теста, взятого у другого человека. В предыдущие несколько дней Ай осматривала нескольких пациентов, у которых была выявлена форма пневмонии, не реагировавшая на лекарства, и четыре буквы, значащиеся в ответе из лаборатории, заставляют ее содрогнуться. «ТОРС». Это ошибка, ложноположительный анализ. Сегодня мы знаем, что тот вирус — родственник чумы, которая изменит историю мира, Sars-Cov-2. Однако именно та ошибка убеждает врача, что нельзя больше терять ни минуты. Она предупреждает сначала руководство больницы, потом местные органы здравоохранения, требует, чтобы врачи и медицинский персонал носили маски. Эпидемиологическое исследование тем временем указывает непосредственно на рынок в Хуанане. И на то есть причина.
Многие из первых случаев, пусть и не все, каким-то образом связаны с этим местом. Точное название рынка «Хуананьский рынок морепродуктов», но внутри торгуют не только рыбой. На этом «мокром рынке» в самом центре города, в тесных шалашах, стоящих бок о бок с роскошными небоскребами, в двух улицах от самого людного железнодорожного вокзала центрального Китая торгуют в том числе и такими дикими животными, как циветта, которые, как уже было выявлено в прошлом, являются хранилищем патогенов, передававшихся человеку.
«Никакого разглашения сведений без разрешения»
30 декабря комиссия службы здравоохранения Уханя направляет внутреннее сообщение во все медицинские структуры города. Это первый официальный документ, в котором зафиксирована распространяющаяся эпидемия. Врачей просят применять меры предосторожности, изолируя пациентов, и сообщать обо всех подозрительных случаях заболевания пневмонией, диагностированных в предыдущие дни. Однако есть и второе указание. Не имеющее ничего общего с защитой общественного здоровья, зато связанное с одержимостью режима контролем за информацией. И педагогическими принципами народного правительства. Врачи обязаны — как говорится в документе — воздерживаться от распространения информации об эпидемии «без разрешения».
Система своевременного оповещения, протестированная всего несколькими месяцами ранее и получившая хвалебные пропагандистские отзывы, молчит. Проблема касается в первую очередь и не только врачей и медицинского персонала. Этот вопрос требует регулирования в соответствии с многочисленными и многообразными уровнями иерархии коммунистической партии. Никто не знает и, возможно, не представляет, что обратный отсчет эпидемии уже пошел. Что сроки для Китая уже вышли. И не только для него.
Странная кривая Кольмара
Мишель Шмитт (Michel Schmitt) возглавляет отделение радиологии в больнице Кольмара, города, расположенного на востоке Франции в регионе Эльзас на границе с Германией. Несколькими неделями ранее у него возникло интуитивное подозрение в конце очередного долгого дня, проведенного за исследованием КТ и рентгеновских снимков пациентов Covid, госпитализированных в больнице Кольмара. Он вспомнил, что уже видел подобные изображения осенью 2019 года. Так он поставил на место стрелки часов заражения. Один оборот назад. Возможно, два. В то время как в Ухане принимали Военные игры, Франция сосредоточилась на демонстрациях и забастовках в связи с пенсионной реформой. Но в больнице Кольмара один за другим появляются больные, госпитализированные с пневмонией. Пневмонией нового типа — судя по повреждениям, симптоматике и продолжительности. За весь свой насчитывающий не один десяток лет опыт — а он уже близок к выходу на пенсию — Шмитт никогда не видел ничего подобного.
Госпитализированным пациентам делают КТ и рентген грудной клетки. Сотни медицинских заключений. От которых, если перечитать их сегодня, можно сойти с ума. Опираясь на трехэтапный принцип исследования на основании международных критериев диагностики снимков Covid-19, эти заключения свидетельствуют о том, что у 482-х пациентов результат на вирус был положительный. 53% заболевших составляли мужчины в возрасте около 65 лет. «Нулевой пациент» Кольмара, по данным исследования, с которым смогла ознакомиться «Репубблика», — это француженка, госпитализированная 16 ноября и ни разу не выезжавшая в Китай.
16 ноября 2019 года. За день до первого установленного случая заболевания Covid-19 в Китае. Значит, эпидемия начала распространяться во Франции еще до конца осени. «Да, — говорит доктор Шмитт. — На данный момент представляется правдоподобным, что в Китае вирус распространялся еще за четыре или пять месяцев до официального начала эпидемии. Можно сказать, в течение лета».
Люди, первыми забившие тревогу
30 декабря 2019 года в запрете китайскими властями на распространение «без разрешения» информации об эпидемии вируса, природа которого еще окончательно не известна, не учитывается удивительный инструмент современного мира — чаты разнообразных мессенджеров — и преданность делу, с которой работает в палатах больницы Уханя доктор Ай Фэнь.
В то же утро 30 декабря, сообщив о своем открытии руководству больницы, Ай обвела розовым маркером слово «ТОРС» на отчете, полученном из пекинской лаборатории «Капитал Био Медлаб», и отправила его фотографию вместе с изображениями КТ пациентов своему однокурснику по мединституту. Сообщение начинает распространяться среди врачей Центральной больницы, пока его не получает молодой 33-летний офтальмолог Ли Вэньлян. В свою очередь, Ли отправляет его в группу в китайской социальной сети «УиЧат» (WeChat), где состоят сотни его коллег-однокурсников.
«Семь случаев ТОРС подтверждены на рынке в Хуанане. Они помещены на карантин в нашей больнице», — пишет Ли Вэньлян в 17:43, подтверждая, что на тот момент есть косвенные доказательства, указывающие на рынок. Но врачи, находящиеся на передовой, уже тоже поняли уровень опасности. Кто-то предупреждает Ли: «Будь осторожнее с тем, что ты пишешь, а то группу закроют». Через час Ли отвечает. Он уточняет, что вирус — это разновидность коронавируса, отличная от ТОРС, просит «не распространять информацию за пределы группы» и советует «предупредить своих родных и близких, чтобы они принимали меры предосторожности».
В Китае есть официальный «уислблоуэр». И с ним возникает огромная проблема. Как часто происходит в этой стране, где социальные сети являются мощнейшим фактором распространения информации — правдивой, лживой, фальсифицированной, неточной — сообщение начинает распространяться с впечатляющей скоростью. В Ухане и за его пределами.
Несмотря на уточнение Ли, в рассылаемом сообщении написано, что в Ухане распространяется «ТОРС». Это слово оставило глубокий рубец в сознании всех жителей Азии. И этот призрак внезапно возвращается и обретает новую плоть. Ночью и на следующее утро тревожный сигнал Ли, распространению которого поспособствовали и другие семь врачей, поступает на тысячи смартфонов. Лоренцо Мастротто (Lorenzo Mastrotto), итальянский менеджер, уже много лет живущий с семьей в Ухане, хорошо это помнит. Точно так же, как помнит волну паники, которая мгновенно охватила город. Начинается охота за масками, которые стремительно заканчиваются. Вплоть до того, что их становится просто невозможно найти.
Непонятно, каким образом о случаях пневмонии в Ухане узнают пекинские власти. Не в последнюю очередь из-за того, что версия китайского режима была и остается неубедительной. Возможно, местные чиновники из провинции Хубэй предупредили центр, как положено по протоколу. Или же, напротив, прав известный китайский экономист Хуа Шэн. Если его версия событий верна, то как раз директор пекинского Центра по контролю за заболеваниями наткнулся на опубликованное Ли и курсирующее в сети сообщение, и именно он забил тревогу, передав импульс партийному органу — Национальной комиссии по здравоохранению, эквивалентной нашему Министерству здравоохранения.
Импульс сработал, машина была приведена в действие, и на следующее утро, 31 декабря, в Ухань направляют команду экспертов. На тот момент, как нам уже известно, разные частные лаборатории подтвердили присутствие коронавируса. Есть также косвенные указания, что вирус способен передаваться от одного члена семьи другому, то есть от человека к человеку, как следует из мер предосторожности, принятых доктором Чжэн и доктором Ай.
Однако тон первого публичного сообщения, представленного Центром по профилактике заболеваний Уханя, совершенно иной: «Расследование не выявило очевидных случаев передачи заболевания от человека к человеку или заражения медицинского персонала, — заявлялось в сообщении. — Болезнь предсказуема и контролируема». Если это не ложь (возможность передачи заболевания от человека к человеку будет подтверждена пандемией), то катастрофическая научная ошибка. И, как бы то ни было, на нечистой совести режима остается подслащенное сообщение, которое он передает в пекинское отделение Всемирной организации здравоохранения: «В Ухане выявлен ряд случаев пневмонии неизвестного происхождения».
Теперь новость распространяется в мире. При внимательном рассмотрении, узнает он довольно мало. Недостаточно, чтобы это испортило нескольким миллиардам людей, населяющих планету, новогодние праздники. Зато достаточно, чтобы убедить руководство европейских стран, что в Китае что-то идет не так.
Лаборатория «БСЛ-4»
Ухань — самый французский из городов Китая, с тех пор как было подписано партнерское соглашение между генералом де Голлем и Чжоу Эньлаем, премьер-министром-франкофилом при Мао Цзэдуне. В Ухане находятся штаб-квартиры ста групп, таких как «ПСА» (PSA), «Еврокоптер» (Eurocopter), «Л'Ореаль» (L'Oréal) и «Перно-Рикар» (Pernod-Ricard), здесь же сосредоточено около 40% французских инвестиций в Китай.
В том числе и по этой причине именно в столице провинции Хубэй бывший премьер Бернар Казнев (Bernard Cazeneuve) открыл 23 февраля 2017 года связанную с Институтом вирусологии лабораторию «БСЛ-4» (BSL-4), которой суждено стать основой досье, используемого Белым домом в обвинении в отношении Пекина. Место, где якобы был выращен Covid-19 и откуда он вырвался в результате катастрофического инцидента. Как бы то ни было, «БСЛ-4» — это французский подарок. После эпидемии ТОРС бывший президент Франции Жак Ширак (Jacques Chirac) хотел помочь азиатским друзьям, предложив в их распоряжение сложные технологии, необходимые для исследования наиболее летальных патогенных агентов. Взамен Франция получала научный аванпост в Китае в случае новых эпидемий.
История развивалась и будет развиваться далее в ином ключе. Преодолев многие преграды — от сомнений, возникших у французских секретных служб, до протестов американских дипломатов — не одно французское правительство вело этот проект до 2017 года, после чего немедленно прервало научное сотрудничество. Китайские власти никогда бы не приняли 50 французских исследователей, которые должны были сотрудничать при формировании проектов. Пять миллионов евро, выделенные Парижем, останутся заморожены. В лаборатории будет присутствовать лишь один французский представитель в рамках двустороннего соглашения в лице микробиолога Рене Курколя (René Courcol).
Маловато, скажете вы. Но в дни накануне Нового года достаточно, чтобы Париж одним из первых в Европе понял, что происходит в Ухане. «Едва китайские власти объявили о новой пневмопатии, 31 декабря 2019 года, как генеральный консул Уханя оповестил о тревожной ситуации Центр кризисных ситуаций и поддержки министерства и посольство в Пекине, — рассказывает пресс-секретарь французского Министерства иностранных дел. — С начала января была обновлена информация, содержащаяся в предупреждениях путешественников», — рассказывает далее сотрудник ведомства.
Разумеется, 5 января французская дипломатическая служба обращает внимание, что китайские власти заявляют о 59 зараженных, семь из которых находятся в тяжелом состоянии. «В тот момент ситуация совершенно не вызывала тревоги», — подчеркивают французские власти.
И тем не менее, МИД Франции информирует президента Эммануэля Макрона (Emmanuel Macron) о происходящем 30-31 декабря, как рассказывает «Репубблике» (Repubblica) источник, близкий к французской разведке: «Сигнал тревоги поступает президенту по двум разным каналам — дипломатическому и научному». В ноте сообщается об «атипичной пневмонии с симптомами ТОРС», и она, в сущности, идентична сообщению, полученному в то же время Всемирной организацией здравоохранения.
Елисейский дворец — который, вопреки тому, что рассказывает источник из разведкругов, датирует получение президентом всей информации только 23 января, когда Китай объявит об изоляции Уханя — распорядится о репатриации живущих в Хубэе французов лишь 30 января.
«Проблема нашей разведки, как и многих других на Западе, состоит не в отсутствии информации, которой бывает даже слишком много, а в способности анализировать ее и выстраивать приоритеты», — комментирует источник «Репубблике». Как бы то ни было, прямые перелеты между Руасси и Уханем будут регулярно продолжаться до 30 января. И до начала марта, как выявило расследование газеты «Ле Монд» (Le Monde), министерство здравоохранения продолжит уничтожать запасы миллионов медицинских масок из-за окончания срока годности или из-за того, что их оставили плесневеть на каком-нибудь складе. Те самые маски, которых будет так резко не хватать в больницах во время чрезвычайной ситуации.
30 декабря 2019 года свет зажигается и в Берлине. Институт Коха, немецкое правительственное агентство, собирающее данные в области здравоохранения, за минуту до полуночи получает электронное письмо, предупреждающее о «пневмонии неизвестного происхождения», распространяющейся в Ухане. Отправитель сообщения — «ПроМЕД-мэйл» (ProMED-mail), программа Международного общества по изучению инфекционных болезней. «Промед» пересылает официальное сообщение пекинских властей, где говорится конкретно о четырех случаях таинственной пневмонии. «Пациент номер один», сообщается, «работал на рыбном рынке Уханя».
И тем не менее, как смогла выяснить «Репубблика» у правительственного источника, уже в конце декабря служба внутренней разведки Германии «Бундеснахрихтендинст», якобы получила тревожное сообщение из Уханя, где рассказывалось об опасности нового вируса. Сигнал тревоги — как следует из реконструкции нашего источника — был направлен в министерство здравоохранения и в Институт Коха, которые, однако, теряют драгоценные дни, ничего не предпринимая до 31 декабря, когда Пекин информирует ВОЗ, а потом и весь мир.
Пройдет месяц перед тем, как появится первый пациент Covid-19 в Германии. Это если принять за данность, что это был первый пациент.
На смерть доктора Ли
В Ухане и Пекине в период в 30-31 декабря наступают ужасные часы. Расследователи из органов здравоохранения судорожно ведут работу. Случаи, на основании которых они ведут расследование, разнообразны и локализованы в разных больницах. Вполне возможно, и даже естественно, что их взгляд приковала нить, связывающая всех заболевших с посещением рынка в Хуанане. Они убеждены, что корень проблемы был именно там. И совершенно добросовестно делятся этой убежденностью с центральными властями.
В одном, впрочем, центр и периферия как будто сходятся без всякой тени сомнения: в необходимости держать информацию под контролем. Избежать утечки новостей, которая способна поставить страну на колени и скомпрометировать ее имидж в мире. За два дня Комиссия по здравоохранению Уханя и национальная комиссия действительно отправляют во все диагностические центры, где на тот момент уже были выявлены следы коронавируса, сообщение с разъяснением, что образцы этой таинственной пневмонии нужно рассматривать как «микроорганизмы высшей степени патогенности, и все они должны быть перемещены в проверенные лаборатории или уничтожены».
Доктора Ай Фэнь вызывают в Комитет дисциплинарной инспекции больницы и жестко отчитывают за «распространение слухов» и «дестабилизацию» профилактической системы здравоохранения. В то же время к доктору Ли Вэньляну приходят агенты местной полиции, вынося ему предупреждение за «распространение ложных комментариев в интернете» и заставляя подписать заявление, в котором он официально обязуется отныне и впредь воздерживаться от подобных сообщений. По государственному телевидению вечерние новостные выпуски сообщают об аресте восьми врачей за распространение слухов.
Несколько дней спустя Ли вернется на работу. Он заразится Covid-19 и умрет, став символом того, какова цена правды в таком государстве, как Китай. Но жизнь Ли, очевидно, ничего не стоит в той игре, которую ведет режим. Закрыв двери от сквозняков, дующих из Уханя, режиму удалось на корню уничтожить потенциальный очаг паники среди населения. 1 января рынок в Хуанане подвергается стерилизации, здесь уничтожают любые следы организмов животных, в том числе те, которые могли бы поспособствовать реконструировать происхождение эпидемии. Кроме того, с этих пор собранные на рынке образцы, остаются тайной для международного научного сообщества.
Населению предлагается новость, что вирус не распространяется среди людей. Пекин убежден, что время можно еще обыграть. Ведь установлено, что мир уже знает об общей «эпидемии пневмоний неизвестного происхождения», но он может забыть о ней, если развитие этой эпидемии, как и ее происхождение, можно сдержать и контролировать.
Эта ставка, по крайней мере еще три недели, будет распространяться на весь мир. Но не на тех, с кем коммунистический Китай хорошо знаком и враждует. Так, на Тайване, демократическом Китае, начиная с 3 января власти острова начинают измерять температуру у всех пассажиров, прилетающих из Уханя. Это одна из первых профилактических мер, введенных в мире. И она окажется решающей. Тайвань станет одной из немногих стран, которым удалось сдержать вирус, не вводя никакого локдауна.
Бэтвумэн
Нужно остановиться на 30 декабря, потому что в эти часы происходит множество событий. Ши Чжэнли, одна из самых известных вирусологов в Китае, принимает участие в конференции в Шанхае. Кто-то называет ее Бэтвумэн, повелительницей летучих мышей — имея на то определенные основания. Маленького роста, субтильного телосложения, Ши провела много лет, пробираясь в самые темные, влажные и непроходимые пещеры Юньнаня, чтобы собрать образцы летучих мышей — «подков» и составить в Институте вирусологии Уханя один из самых полных архивов коронавирусов в мире.
Смартфон Ши вибрирует. Ее ищет руководитель ее лаборатории в Хубэе, находящейся в Институте вирусологии. Он просит ее немедленно вернуться, чтобы исследовать новый очаг вирусных пневмоний, распространившихся в больницах города. Ши садится на первый же скорый поезд и немедленно распоряжается, чтобы ее команда начала работу по изоляции вируса и исследованию его генома. Ее мучит одно подозрение, от которого захватывает дух: что этот патоген мог выскользнуть в результате инцидента как раз оттуда, из той самой лаборатории.
Несколько месяцев спустя она будет рассказывать, что «не спала несколько дней», пока, получив геном, не проверила, что новый вирус не соответствует ни одному из тех, что находились в архивных пробирках. Она поклянется собственной жизнью, и в первую очередь своим согражданам: пандемия началась не в Институте вирусологии. Но, как мы увидим, этого будет недостаточно, чтобы серый куб на юге Уханя, подарок французов, единственная лаборатория максимальной биологической безопасности в Китае, не вызывала подозрения и перестала быть основой обвинительного акта, который Соединенные Штаты готовятся подать против Пекина.
Китай наверстывает скорость, с которой его ученые, начиная с Ши, идентифицировали новый вирус. Но и здесь история развивается на двух уровнях — официальном и подлинном. 5 января, несмотря на несоответствие предъявленным требованиям, лаборатория Шанхайского клинического центра общественного здоровья, которой руководит профессор Чжан Йонгчжэн, первая изолировала коронавирус на основе образца, полученного из больницы в Ухане. Доктор Чжан немедленно оповещает об этом Национальную комиссию по вопросам здравоохранения, рекомендуя принять «надлежащие профилактические меры и меры по контролю».
Указанные властями лаборатории изолируют вирус лишь спустя два дня, 7 января, а официальное сообщение, возвещающее миру, что мы имеем дело с новым коронавирусом, появляется только 9 января, после того как об этом открытии написала газета «Уолл Стрит Джорнал» (Wall Street Journal). Но это еще не все: 11 января доктор Чжан отправляет во всемирную — а значит, открытую — базу данных полный геном вируса. Китайские власти сделают это лишь на следующий день. Всемирная организация здравоохранения отмечает своевременное реагирование Китая, который, на ее взгляд, таким образом демонстрирует «возросшую способность контролирования эпидемии». Несколько дней спустя лаборатория профессора Чжана окажется закрыта для проведения «проверки».
Разумеется, по сравнению с грубым сокрытием информации в начале эпидемии ТОРС научный потенциал Китая и его готовность к сотрудничеству — это гигантские шаги в начале января. Но именно на месте, в Ухане, непрозрачное руководство Китая проявляется наиболее очевидным образом, словно сквозь увеличительное стекло. Таким образом, следует вернуться к 31 декабря, когда выработанная режимом официальная версия повторяется по одному шаблону, не допускающему импровизаций и отступлений. Два посыла. Первый: ситуация находится под контролем. Второй: вирус не передается от человека к человеку.
Ложь
Это ложь. С какой стороны ни смотреть. И эту ложь — нужно еще доказать, насколько сознательно — в течение многих дней вопреки всем доказательствам поддерживается за счет смеси из некомпетентности, предрассудков и упорного соблюдения приоритетов политической повестки. 3 января количество подтвержденных случаев Covid вырастает до 41, все оказываются переведены в больницу, специализирующуюся в городе инфекционными заболеваниями, «Цзиньиньтань».
Но с того момента количество новых заражений перестает обновляться по дням. Скрывая таким образом информацию, которая могла бы дать миру доказательства, что ситуация вышла из-под контроля, комиссия по здравоохранению в Ухане ввела критерии, исключающие из вычислений новых случаев заражения многих заболевших. Дело в том, что в статистику попадают только те, кто посещал рыбный рынок в Хуанане, и те, кто контактировал с посещавшими его лицами. Шутка, если бы только это не было правдой.
Врачи в палатах наблюдают все более наглядные и вещественные доказательства передачи вируса от человека к человеку. Имеется, по меньшей мере, два семейных кластера, но сказать об этом нельзя: «Я знала, что заражение должно происходить от человека к человеку», — признается Ай Фэнь в интервью журналу «Ренву», которое издание уничтожит в своих архивах, а китайские пользователи «спасут» его в разных формах, в том числе на языке эмодзи. «Будь у нас лучше скоординирована работа, мы бы могли раньше установить факт передачи вируса от человека к человеку», — признает даже руководитель китайских эпидемиологов Чжон Наньшань.
Но уханьскому руководству это не нравится. Они должны соблюдать принцип любого режима: чтобы что-то считалось правдой, об этом нужно заявить. Иначе это «слух». Так, с 6 по 17 января в городе проводятся «Два заседания», самое важное ежегодное собрание парламента провинции. Все передовицы газет режима посвящены этому съезду. Пневмония неизвестного происхождения исчезает из повестки. Она просто перестает существовать. Режим потом сообщит, что 7 января в Пекине Си Цзиньпин впервые получил информацию об эпидемии и отдал распоряжения о принятии решительных мер по ее сдерживанию. Это первый гвоздик, на котором может держаться поправка официальной версии, распространяемая режимом на весь мир и предусматривающая — и тут не слишком оригинально — что ответственность за задержки и неудачи при сдерживании пандемии будет переложена на плечи местных чиновников.
Разумеется, возможно, что мандарины из Хубэя действительно пытаются занизить показатели. Император находится далеко, он суров, никто не пожелает испортить ему настроение дурными вестями. Дело в том, что в хронике того времени очевиден ряд попыток успокоить общественность, скрывая чрезвычайную ситуацию, становящуюся день ото дня все более тревожной. 9 января от нового коронавируса официально умирает первый пациент: это мужчина 61 года с уже имевшимися сопутствующими заболеваниями, но о его смерти сообщается лишь спустя два дня. В то же время Ван Гуанфа, член второй группы экспертов, направленной из Пекина, повторяет в эфире государственного телевидения, что ситуация находится «под контролем». Через несколько дней он тоже заразится и подвергнется гневным насмешкам в сети.
Впрочем, у Китая есть влиятельный союзник: Всемирная организация здравоохранения. 12 января ВОЗ снова выражает полное доверие к версии китайского правительства и уверенность «в качестве идущих расследований, мер реагирования, введенных в Ухане, и в стремлении регулярно предоставлять все сведения». В коммюнике организация разъясняет, что «свидетельства позволяют предположить, что эпидемия связана с посещением рынка (…), однако достоверных указаний о передаче вируса от человека к человеку нет».
К сожалению, на следующий день власти Тайланда выявляют первый случай положительного результата на Covid-19 за пределами Китая. Заболевшая — туристка из Уханя, которая ни разу не была у прилавков рынка в Хуанане, посетив, однако, другие рынки города. Многие эпидемиологи считают это серьезнейшим сигналом тревоги. Главное, это решающий момент, когда Китай утрачивает монополию на информацию о пандемии.
Сведения, начинающие поступать из других уголков мира, противоречат официальной версии Пекина. 14 января министр Ма Сяовэй, влиятельнейший директор Национальной комиссии по здравоохранению, проводит с руководителями провинции собрание, на которой предупреждает их о необходимости подготовки к «масштабному событию в области здравоохранения». Несомненно, он знает, что за два дня до этого, в Шэньчжэне, на юге Китая, были госпитализированы два пациента с положительным результатом на коронавирус, члены одной семьи. На тот момент эти случаи еще не подтверждены, потому что в рамках протокола они должны быть оценены Пекином. Однако для режима это служит подтверждением, что ставка на удержание в границах Хубэя чумы, которая вот-вот распространится по всему миру, проиграна.
15 января даже ВОЗ понимает, что пока не слишком поздно, лучше освободиться из смертельных объятий Пекина. Один из представителей организации сообщает на пресс-конференции, что возможно «ограниченное заражение от человека к человеку, потенциально в семейном кругу», и на данном этапе местная комиссия по здравоохранению в Ухане принимает решение поддержать эту версию. Разумеется, обнадеживающие голоса никуда не исчезают. Из раза в раз повторяется, что риск «не высок». Действительно, в Ухане многие носят медицинские маски, но в целом жизнь протекает в обычном ключе.
Идет подготовка к китайскому лунному Новому году, самой массовой миграции на Земле, в ходе которой миллионы студентов и работников покидают мегаполисы, где они живут, и возвращаются в свои родные деревни, чтобы отпраздновать это событие в семейном кругу. Политические собрания закончились 17 января, и на следующий день, как и каждый год, мэр Уханя Чжоу Сяньван проводит масштабный новогодний банкет, в котором принимает участие 40 тысяч семей, где все едят из общих блюд. Причины отменять его не было, будет утверждать Чжоу, учитывая, что передача вируса от человека к человеку считалась ограниченной. На следующий день проводится также официальный концерт по случаю Нового года, а также более эксклюзивное мероприятие с избранными приглашенными. Местная газета напишет, что многие музыканты бросили вызов «тяжелой простуде».
Самые заклятые враги
Если доклад в День Благодарения в Белом доме должен был стать предупреждающим сигналом тревоги, то эта задача провалилась. В недели, начиная с конца 2019 года и заканчивая первой половиной января, Соединенные Штаты, очевидно, спят сном младенца. Не иначе как потому, что эта таинственная и далекая эпидемия пневмонии неизвестного происхождения в сердце центрального Китая разворачивается в очень своеобразный политический момент. Вашингтон и Пекин ведут переговоры о перемирии в войне пошлин. Президент Трамп вытягивает у Си Цзиньпина обещания о значительном увеличении импорта продукции, произведенной в США (это объемы на несколько десятков миллиардов в области сельскохозяйственной продукции и не только). А 13 декабря 2019 года между двумя государствами было подписано соглашение о перемирии в войне пошлин — которое назвали также первой фазой — заблокировавшее их новое повышение. Детали соглашения были оговорены в январе.
Одним словом, это деликатный момент. Для Трампа этот стратегический результат станет инвестицией, и он связывает его отчасти с хорошими личными отношениями с Си Цзиньпином. Разрушить соглашение из-за пока еще «таинственного» вируса в глазах американской и мировой общественности было бы ошибкой. В широком смысле Америка — в том числе значительная часть истеблишмента и все медицинские институты — замечает вирус весьма осторожно 8 января. Американские СМИ сообщают новость, демонстрируемую по государственному телеканалу Пекина, CCTV: Китай выявил новый вирус, вызывающий заболевание легких. Представляется, что он не передается от человека к человеку, а только от животного к человеку.
Согласно этой информации, вирусом заразились десятки людей в Азии, что вызвало опасения в регионах, подвергшихся в 2003 году ТОРС. «59 заболевших в Ухане» — так назывался новостной репортаж официального СМИ Китая. Два дня спустя, 10 января, американские газеты сообщают об умершем в Ухане пациенте, «но, — пишут они, — доказательства о возможности передачи вируса от человека к человеку отсутствуют». Источником сообщения служит правительственное информационное агентство «Синьхуа», и американские СМИ воспроизводят его как есть: заражаются лишь те люди, которые контактировали с живой дичью, продающейся на местном рынке. Конец истории.
Никто в Америке не подвергает эту версию подозрению. «Нью-Йорк Таймс» (New York Times) ограничится лишь указанием, что остается две недели до начала каникул, связанных с наступлением Нового года по лунному календарю, когда целых три миллиарда людей отправляются в путешествие в Китай. Автор заметки отмечает, что рынок в Ухане расположен рядом с железнодорожным вокзалом. И что в то же время в Гонконге уже появились госпитализированные пациенты, а Южная Корея поместила в условия полной изоляции женщину, приехавшую из Уханя. Наиболее тревожных читателей успокаивают первые хвалебные отзывы ВОЗ в отношении примененных Китаем мер реагирования.
Однако один человек в аппаратах американской разведки не сидит сложа руки. Его зовут Энтони Руджеро (Anthony Ruggero), он руководит отделом, специализирующимся на оружии массового поражения (а следовательно, на биотерроризме и бактериологических войнах), в рамках Совета национальной безопасности. Он не согласен с хвалебными отзывами Трампа в отношении Си Цзиньпина, от которого, очевидно, рассчитывает получить последние подробности о торговых уступках, оговоренных в общих чертах еще в декабре.
Руджеро ставит на уши разведывательное сообщество, чтобы получить больше сведений о точном происхождении коронавируса. Он находит ценного единомышленника в лице Мэттью Поттингера (Matthew Pottinger), бывшего корреспондента газеты «Уолл-Стрит Джорнал» в Пекине во время ТОРС, а теперь второго человека в Совете национальной безопасности, а, главное, одного из людей, обладающих наибольшим влиянием на китайскую политику Трампа. Поттингер дает указания всем американским разведывательным агентствам провести расследование в отношении эпидемиологических лабораторий Уханя. Он убежден, что именно там кроется корень эпидемии и неразберихи, которую Китай скрывает от мира.
Эти лаборатории во многих регионах — «старые знакомые». Уже много лет их исследования — начиная с ТОРС — получали финансирование от Соединенных Штатов и Франции. И, по меньшей мере, в отношении одной из этих лабораторий, «БСЛ-4», были выдвинуты обвинения со стороны самих китайских ученых: доклад, опубликованный Юанем Жимином в «Журнале о биологической безопасности» (Journal of Biosafety and Biosecurity) заявлялось о «случаях халатности и недосмотров» как раз в ходе экспериментов с передачей заражения от животного к человеку. Но это еще не все. Еще двое китайских ученых били тревогу об инцидентах в той лаборатории.
В двух исследованиях, опубликованных в 2017 и 2019 году, биолог из Уханя Тянь Цзуньхуа сообщал, что его поместили в карантин, после того как он контактировал с мочой летучей мыши. Далее был детектив, связанный с исследованием, опубликованным, а потом уничтоженным двумя китайскими учеными Ботао Сяо и Лей Сяо из Политехнического института Гуанчжоу. «Происхождение коронавируса, — сообщалось в этом исследовании, — вероятно, связано с лабораторией в Ухане. В бактериологических лабораториях, связанных с высокими рисками, необходимо усилить уровни безопасности». Вся статья, появившаяся на сайте «РесерчГейт» (ResearchGate), была удалена самими авторами.
Совет национальной безопасности — не единственная структура, расследующая происходящее в Ухане. К Китаю обращены и «Пять глаз» (Five eyes), союз разведслужб англоязычных стран. И если то, о чем Трамп заявит только в апреле-мае, верно, то полученные ими доказательства в отношении Китая должны быть исчерпывающими. «Они пытались, — сказал Трамп, — замалчивать данные, скрывать их. Это похоже на попытку утаить пожар. Но им это не удалось».
У Белого дома, таким образом, должны быть доказательства того, как Китай начал задерживать экспорт своих базовых медицинских расходных материалов и аккумулировать запасы в области здравоохранения, еще не сообщив о заражении Всемирной организации здравоохранения. При этом тезис о происхождении вируса связан не со сфабрикованным в лаборатории патогеном, а с халатностью при проведении ряда экспериментов, которая привела к заражению от животного к человеку. Как бы то ни было, эти свидетельства еще некоторое время подождут. Они ждут своего часа, чтобы их продемонстрировали как «дымящийся пистолет», который многим напомнит аналогичное орудие в войне против Саддама Хуссейна, сфальсифицированные доказательства, представленные администрацией Джорджа Буша-младшего (George W. Bush), свидетельствовавшие о наличии у Ирака оружия массового уничтожения ради оправдания вторжения в Ирак.
Вряд ли мы когда-нибудь получим тому доказательства. Однако безусловно известно то, что происходит в Ухане в январе 2020 года.
Эпилог
В Ухане, как и в Пекине, версия о том, что эпидемия находится под контролем, рассыпается со всех сторон. Она больше не выдерживает давления, осуществляемого как из-за рубежа, так и в самом Китае. В пятницу 17 января в конце «Двух заседаний» число, отражающее распространение заражения, внезапно начинает обновляться. Оно растет, достигая 198 больных во время выходных. Эта цифра может быть намного больше. Если верны данные, содержащиеся в докладе лондонского Империал-колледжа, подготовленного рядом крупнейших экспертов мира в области эпидемиологии на основе первых трех заражений за границей — в Тайланде и Японии, — то в Ухане может быть уже 1700 случаев заражения. В нем также утверждается, что «по существу заражение от человека к человеку нельзя исключить».
Источником последнего опровержения официальной правды является новая команда экспертов, третья из направленных пекинскими властями. Возглавляет ее национальная гордость Китая, 83-летний пульмонолог Чжон Наньшань, бывший в первых рядах еще в борьбе с ТОРС. Он знает о случаях заболевания в Шэньчжэне, и ему достаточно нескольких часов в Ухане, чтобы понять то, что было уже очевидно многим и что теперь скрыть невозможно. В больницах города во время хирургических процедур заразились 14 представителей медицинского персонала. В городе есть множество семейных очагов заболевания и больных, не связанных с рынком в Ухане. Доклад Чжона и других экспертов, представленный в Национальную комиссию по здравоохранению, в котором содержится предположение о введении жестких карантинных ограничений, не оставляет сомнений о серьезности сложившейся ситуации: факт заражения от человека к человеку отрицать больше невозможно.
Мы, вероятно, никогда не узнаем, спас ли пожилой Чжон Наньшань мир от еще большего количества смертей. И его ли следует благодарить. Кто-то утверждает, что только эксперт его масштаба, с его харизмой и в его возрасте мог глядя в глаза Си Цзиньпину сказать ему то, что тот не хотел слышать. Другие считают, что пожилой ученый стал фиговым листком для аппарата, который уже осознал масштаб катастрофы. Хотя, возможно, и не весь аппарат. Учитывая, что с 17 по 19 января даже в Пекине был организован ряд приемов по случаю китайского Нового года, в том числе прием, устроенный министром иностранных дел Ваном Йи для сотен представителей международного дипломатического сообщества. Среди приглашенных в тот вечер были и люди из провинции Хубэй. Пошел бы он на это, зная, скольким рискует?
Безусловно, 20 января, для Китая, а потом и для всего мира наступает день истины уже без всякого лукавства. Президент Си Цзиньпин впервые публично говорит о вирусе, распоряжаясь о «решительных шагах» по сдерживанию его распространения. Эпидемия становится первой новостью во всех информационных выпусках, ею одержимы все чиновники-коммунисты в каждом уголке Китая. Спустя несколько часов, выступая по национальному телевидению, тот же Чжон Наньшань должен подтвердить факт распространения вируса от человека к человеку.
Ухань охватывает паника. В этом городе живет одна из самых известных писательниц Китая Ван Фан, с этого дня она будет публиковать онлайн «Карантинный дневник». В одной из публикаций она описывает шок и ярость из-за сообщений, появившихся 20 января, «полностью противоречивших тому, что нам говорили до того момента». Но есть те, кто еще не хочет ни верить в эпидемию, ни смириться с ее фактом. Вечером 22 января, за несколько часов до полного закрытия границ города, в то время как в приближающихся к критическому состоянию больницах многие люди выстраиваются в очереди на осмотр, пары пожилых людей еще танцуют в парках под ритмы традиционной музыки, находясь близко друг к другу и без масок.
На следующее утро город закрывают, через 27 дней после появления первого официального сигнала тревоги, через 18 дней после изоляции коронавируса, через несколько дней после появления первых косвенных указаний на распространение заражения в семьях. А главное, после того как пять миллионов жителей уже уехали из мегаполиса на празднование Нового года. В исследовании Саутгемптонского университета производится расчет, из которого следует, что при принятии мер по сдерживанию на одну, две, три недели ранее заражение можно было сократить на 66%, на 86% и на 95% соответственно. Даже Чжон Наньшань признал в интервью правительственному изданию «Глобал Таймс» (Global Times), что произошла «задержка», в отсутствие которой количество жертв эпидемии было бы ниже.
Тем временем, режим переписывает историю. Происходят чистки в руководстве партии Уханя и Хубэя: два чиновника, очень тесно связанных с Си Цзиньпином, расплачиваются за всех. Доктора Ли Вэньляна реабилитируют как государственного мученика, проведена показательная порка лиц, распорядившихся, чтобы он молчал. Единственное, чего не делает и не может сделать режим, — это ответить на записи, появляющиеся в «Дневнике» Ван Фан, на одной из страниц которого она мечтает об открытии Уханя. Этот призыв становится потом мольбой всего мира. «Все, что у нас есть — это бесконечное ожидание, — пишет она. — Ожидание, что город снова откроют, что нам дадут объяснение». И вот, город открыли, а объяснения так и не прозвучало.
Кембридж
Китай не даст ответа. Запад продолжает добиваться своего. «Если считать правдой предположение, что вирус был привезен непосредственно из Китая в 2019 году, я делаю отсюда вывод, что он не смог бы распространиться в достаточной мере. Этот тезис строится на основании другого умозаключения. Сегодняшние заражения в Объединенном королевстве и на Западе соотносятся с более доминантным типом Covid-19», то есть речь идет о более летальной европейской версии «G614», которая могла развиться в Европе, эволюционируя из базового типа вируса «D614», более умеренного и существовавшего в Китае в начале эпидемии.
Об этом «Репубблике» рассказывает профессор Питер Форстер (Peter Forster), генетик Кембриджского университета и автор исследования, опубликованного в журнале «Труды Национальной академии наук» (Proceedings of the National Academy of Sciences), где выделяется момент первой передачи Covid-19 человеку в Китае «в период времени между 13 сентября и 7 декабря».
Профессор Форстер объясняет, как он это сделал: «Мы изучили около тысячи геномов вируса прекрасного качества, собранных в период с 24 декабря по 24 марта, за три месяца: мы идентифицировали мутации SARS-CoV-2 и количество мутаций, произошедших за месяц. И вот, мы выяснили, что между Азией и остальным миром существует существенное различие. В восточной Азии было зафиксировано 1,5 мутации вируса в месяц, в то время как в Европе и Соединенных Штатах — две мутации в месяц. А значит, здесь он мутирует намного быстрее».
Почему? «Нам это еще не известно. Теоретически это может указывать на лабораторные манипуляции с вирусом, но это менее вероятная гипотеза. Более правдоподобно то, что в Азии система воспроизводства ДНК работает лучше, чем среди европейцев. Или, что, возможно, еще более вероятно, вирус должен мутировать, чтобы распространиться как можно шире. Возможно, в азиатской иммунной системе ему не требуются изменения, в то время как в США и Европе, странах более гетерогенных на антропологическом и этническом уровне, вирус должен адаптироваться в разных формах». Как бы то ни было, продолжает Форстер, подсчитывая «линейную регрессию вируса, то есть обернув время вспять, мы можем вернуться к моменту, когда вирус еще не претерпел никаких мутаций, то есть когда он впервые заразил человека. По нашим подсчетам, а мы на 95% уверены в них, это могло произойти в период с 13 сентября по 7 декабря».
Удивительно. «Нет, не очень, — возражает профессор Форстер. — Мы знаем, что первый зафиксированный в Китае пациент появился 1 декабря или даже 17 ноября, по данным местного исследования, это была женщина. А на мой взгляд, вероятно, что первое заражение человека Covid-19 произошло в период между концом октября и началом ноября в Китае. Посмотрим: в моих расчетах есть одна проблема. Они подразумевают постоянные мутации вируса, в то время как в действительности мы наблюдали, что часто они оказываются несущественны. Но на данный момент у нас нет иных данных, чтобы провести более точные исследования. Сейчас свое исследование проводит американский профессор У. Ян Липкин (W. Ian Lipkin) из Колумбийского университета, который, возможно, добьется большей точности в этом отношении. Результаты должны появиться через несколько недель».
Профессор Форстер скептически относится в том числе и к факту возникновения Covid-19 в Ухане: «К сожалению, мы располагаем недостаточным объемом информации. Но из 23-х образцов вируса, собранных в Ухане, которые я изучил, лишь три относятся к изначальному типу "А". В то время как, например, в Гуандуне, к типу "А" относятся пять образцов из девяти. А в Хунане — все. Очевидно, что количество образцов ограничено. Но и эти немногие данные наталкивают меня на мысль, что Covid-19 появился, возможно, не в Ухане». Что может послужить опровержением в том числе гипотезы о том, что вирус «сбежал» из лаборатории.
Да, это еще не конец. Не окончена ни охота, ни она — чума 2020 года.