Интервью с генералом Романом Полько (Roman Polko).
Do Rzeczy: Верховная контрольная палата указала на целый ряд ошибок в управлении армией. В частности, она считает, что военных плохо обучают. Министерство обороны парирует, что изучена была лишь часть общей картины.
Роман Полько: Доклад имеет очень общий характер, из него можно сделать мало выводов. Скажу честно, я отношусь к разным докладам Контрольной палаты, посвященным армии, скептически. Это связано с моим личным опытом общения с его представителями, а также, скажем так, их уровнем профессионализма и объемом знаний о вооруженных силах, которым они располагают. Когда я командовал 6-м десантно-штурмовым батальоном в Неполомицах, меня тоже проверяли, итоговый доклад не соответствовал реальному положению дел и носил, скорее, юмористический характер. Сотрудник Палаты погрузился в документы, а не изучал, что происходило на самом деле. Например, в докладе говорилось, что мои солдаты не моются. Почему? Потому что у нас не было графика водных процедур. Мы призывали наших военнослужащих мыться не, как тогда «полагалось», раз в неделю по графику, а тогда, когда им это нужно, лучше всего ежедневно.
— Вернемся к новому докладу. Он демонстрирует проблему, на которую вы уже указывали: у нас нет современной техники, симуляторов современного поля боя…
— У нашей армии много проблем, в некоторых областях мы отстаем, и началось это давно, а не в последние два года, которые изучала Контрольная палата. Если сравнить, однако, как выглядела наша армия полтора десятка лет назад, и как она выглядит сейчас, мы увидим большой прогресс и смену поколений. Например, там наконец осознали, какую важную роль в укреплении морального духа играет младший офицерский состав.
Доклад не указывает на суть проблемы. Я считаю, что это не отсутствие техники, мы и так знаем, что ВМФ находится в плачевном состоянии, а ВВС требуется модернизация. Нам требуется понять, зачем нам нужна армия, какие задачи она должна выполнять. Складывается впечатление, что Верховная контрольная палата хочет иметь вооруженные силы, готовые к войнам прошлого, а министр обороны, что видно по его шагам (например, связанным с развитием войск территориальной обороны), готовит их к вызовам будущего. Это по большей части не только военные мероприятия. Войска территориальной обороны могут, например, прекрасно брать на себя задачи гражданской обороны, не хуже профессиональной армии заниматься вопросами, связанными с логистикой, цифровыми технологиями, медициной. Энтузиазм, желание действовать и профессионализм бойцов ВТО, который они обретают не только благодаря военной подготовке, дают в комплексе прекрасный результат.
— Однако великолепно обученные скауты не смогут справиться с, допустим, российской армией.
— Это неправильный подход. Я уже неоднократно говорил, в том числе в беседах с вами, что следует наконец перестать демонизировать российских военных. На каком основании мы делаем вывод, что они лучше наших? В польских войсках территориальной обороны задействованы специалисты, которые используют свой профессиональный опыт в армии, это люди, способные выполнять одновременно несколько задач. Там может служить и пилот «Дримлайнера», и медсестра, и талантливый учитель, и менеджер, который в обычной жизни занимается управлением большими группами людей. Там есть прекрасные компьютерщики, которых иначе армии привлечь бы не удалось, потому что она не может платить им столько, сколько им платят «на гражданке».
ВТО дают возможность использовать этот потенциал для нужд вооруженных сил. Преисполненные энтузиазма добровольцы хотят сделать что-то для Польши, они получают эту возможность в войсках территориальной обороны. Таблоиды пишут, что за три дня россияне дойдут до линии Вислы. В таком подходе мало смысла, ведь сейчас война разворачивается в разных сферах, Североатлантический альянс недавно добавил в их список киберпространство, а там, я полагаю, ВТО смогут действовать гораздо успешнее, чем профессиональные военные. Гибкость этого вида войск позволяет обращаться к нестандартным действиям, например, в срочном порядке призывать парамедиков, бывших бойцов войск специального назначения и отправлять их на те направления, где в них в конкретный момент возникает необходимость.
— Верховная контрольная палата констатирует также, что вооруженным силам недостает боеприпасов. С этой проблемой они не могут справиться уже много лет. Можно пытаться ее затушевать, говоря о производстве очередных самоходных артиллерийских установок «Краб» или покупке автоматов «Грот», но военным нечем стрелять.
— Вы правы, такая проблема есть. Министр обороны Мариуш Блащак (Mariusz Błaszczak) хвалится тем, что при нем увеличился численный состав армии, однако следовало бы сначала обеспечить всем необходимым тех военных, которые уже служат в ее рядах. Ответственность лежит на командующих. Я не раз видел козыряние в духе: «Так точно, господин министр / господин генерал, мы справимся. Правда, у нас нет парашютов, на которых можно сбрасывать военных, но они будут выпрыгивать из автомобиля „Стар 266" и действовать, как при десантировании с воздуха, качество тренировки не пострадает». На самом деле оно пострадает, и очень серьезно.
Такие абсурдные ситуации возникают часто, командующих нужно научить сообщать о проблемах, решать их. Один польский политик как-то сказал, что «польский десантник остановит танк даже при помощи бутылки с бензином». Нет, не становит, ведь современный танк устроен несколько иначе, чем танк времен Первой мировой войны, хотя некоторые политические деятели этого, кажется, не понимают.
Что меня радует, так это появление Стратегии национальной безопасности. В прошлые годы разрушили систему командования, а это сильно отразилось на войсках специального назначения. Сейчас, насколько я знаю, эту систему восстанавливают.
— Нам недостает техники, а посол США Джорджетт Мосбахер в дискуссии с послом Германии в качестве своего рода риторического аргумента использовала заявление, что если немцы не хотят видеть у себя американское ядерное оружие, его могут принять поляки. Нам бы пригодилось ядерное оружие?
— Министр обороны Ян Парыс (Jan Parys) говорил, что Польше следует стремиться к обретению собственного ядерного оружия. Залог нашей безопасности — это надежность и сила НАТО. Соседствующая с нами Германия, требуя вывода американских подразделений с соответствующими вооружениями, своими необдуманными действиями ослабляет Альянс, уменьшает оборонный потенциал Европы. В ситуации, когда нам угрожает настолько непредсказуемое государство, как Россия, тоже обладающая ядерным арсеналом, нашим интересам соответствовало бы размещение такого оружия у нас. Американское присутствие в Европе гарантирует нашему континенту стабильность, это становится особенно актуальным на фоне того, что ключевые европейские страны уделяют мало влияния военной безопасности. Я напомню, что повышают расходы на оборону и стараются создать свой оборонный потенциал только те страны, которым угрожает непосредственная опасность: Польша, Литва, Эстония.
— Проблема с Германией на площадке НАТО возникла уже давно. Когда в Польше шли учения «Анаконда», немцы не хотели пропускать технику через свою территорию.
— Это на самом деле проблема. Было бы хорошо, чтобы такие страны, как Германия или Франция хотя бы прилагали больше усилий к сохранению единства Альянса. Нежелание пропускать американскую технику или высказывания президента Макрона о том, что оборонный потенциал нужен Европе в том числе для защиты от США, нас ослабляют, хотя Альянс располагает большими возможностями. К этому добавляются сложности с Турцией, которая отмежевывается от единой политики безопасности, например, покупая системы С-400 у России.
— Вы упомянули о Стратегии безопасности, которую несколько дней назад подписал президент Анджей Дуда (Andrzej Duda). Россия называется в ней главной угрозой для Польши.
— Следует отметить, что Россия умело использует все возникающие в Европе конфликты: ситуацию с Турцией, внутренние споры в европейских странах. Она первой завладела киберпространством, научилась мастерски вести информационную войну. Она использует наступательную тактику, а члены НАТО, в том числе Польша, прикрываются политкорректностью, которая не позволяет открыто говорить о проблемах в отношениях с Москвой, хотя все знают об их существовании. Я бы не опасался такого нападения, о котором пишут публицисты: вторжения войск, их выхода на линию Вислы. Я вижу опасность, скорее, в информационных операциях, попытках создать хаос и подорвать доверие к государственному руководству, провоцировании внутренних конфликтов в отдельных странах, экономическом давлении, а также во внедрении на высокие посты так называемых агентов влияния и людей, восприимчивых к российской пропаганде.
— Следует, однако, учитывать сценарии с использованием «зеленых человечков», например, в рамках конфликта, связанного с прокладкой канала на Балтийской косе.
— Традиционные угрозы, разумеется, остаются. Нужно быть готовыми к ситуациям с нарушением государственной границы под предлогом защиты национальных меньшинств, памятников или кладбищ времен Второй мировой войны, именно поэтому мы инвестируем в новую 18-ю механизированную дивизию, которая формируется на восточном фланге НАТО.
— В новой Стратегии безопасности также идет речь о войне в киберпространстве и информационной войне. Вопрос только, можем ли мы выйти из нее победителями, если даже крупные информационные порталы в Польше бездумно повторяют кремлевские тезисы, когда те в невыгодном свете представляют польскую правящую партию.
— Наша проблема заключается в том, что мы отсиживаемся в обороне, а информационную войну можно выиграть только если перехватить инициативу и навязать собственный дискурс. Битвы выигрываются не при помощи обороны, а при помощи атаки. Я знаю, что я звучу, как «ястреб», но я считаю, что раз Россия использует фальшивые новости, стремясь создать хаос, взбудоражить нашу общественность, нам следует избрать такое же направление действий. Нужно создавать польские центры влияний, которые будут поддерживать нашу информационную линию. Москва не может позволить себе сейчас вступить в открытый конфликт.